Возьмем описание таких же дней в Ростове-на-Дону из другого источника, из замечательной книги социал-демократа А. Локермана «74 дня советской власти», вышедшей еще в 1918 г. в Ростове. Здесь отмечаются те же массовые расстрелы, в том числе раненых по госпиталям. «В штабе (Сиверса) арестованных раздевали; иных оставляли в сапогах и брюках, которые стаскивали уже после расстрела, других оставляли только в кальсонах. В 20-м веке, среди белого дня, по улице большого города гнали зимой по снегу голых и босых людей, одетых только в кальсоны, и подогнав к церковной ограде, давали залпы… Многие крестились, и пули поражали их в момент молитвы. Буржуазные предрассудки, вроде завязывания глаз, приглашения духовного лица и т. п., конечно, не соблюдались».

Расстреливались все подростки 14–16 лет, записавшиеся в добровольческую армию, среди них целый ряд гимназистов и семинаристов.

«Штаб Сиверса категорически заявлял, что все участники добровольческой армии и лица, записавшиеся в нее, безразличия степени участия и возраста их (курсив автора), будут расстреляны без суда» (23).

Много случаев расстрела людей, выходивших после 9 часов вечера — патрули заводили их в глухое место и расстреливали. Расстреливали «у стены ипподрома, на глазах публики», расстреливали днем на набережной. Часто трупы расстрелянных «изуродовались до неузнаваемости» (49). Казни и расправы производились под лозунгом «Смерть буржуазии», «смерть капиталистам» (51), список же павших, ничего общего с капиталистами не имеющих, бесконечен. «В числе погибших громадный процент составляют учащиеся средних и высших учебных заведений и представители интеллигентных профессий, в первые моменты казалось, что происходит избиение интеллигенции». Но это ошибочно, «подавляющее число погибших — это случайные лица из всех слоев населения, преимущественно из простонародья» (51).

Перед уходом большевики снова совершили ряд «отвратительных жестокостей» (92).

Отступление не менее жестоко, чем наступление. В конце 1918 г. оставляется большевиками гор. Сарапуль: ввиду затруднений, какие представляла эвакуация местной тюрьмы, решили ее «очистить» путем расстрела всех заключенных.[188]

«Один из их (большевистских) вождей публично заявил, что, если им придется покинуть город, они перережут 1000 жителей» — доносит Эльстон Керзону 11 февраля 1919 г.[189]

В «Белой книге» можно найти немало материала для характеристики форм, в которые выливалась гражданская война на северо-востоке России в 1918–1919 гг.

«Обычно жертвы расстреливались, но часто еще топились или рубились шашками. Избиения группами в 30, 40 и 60 человек имели место, например, в Перми и Кунгуре» — сообщает Элиот Керзону в марте 1919 г.

«Убийству часто предшествовали бесчеловечные пытки. Перед расстрелом рабочих в Омске их подвергли порке и избиению прикладами и железными палками с целью добиться от них показаний. Часто жертвы принуждались рыть себе сами могилу. Иногда палачи ставили их лицом к стенке и начинали сзади стрелять из револьверов мимо их ушей, убивая их значительно позже. Оставшиеся в живых свидетельствуют об этом.

В числе жертв были молодые девушки, старухи и беременные женщины…» (132).

«В Благовещенске — пишет Нокс в военное министерство — были найдены офицеры и солдаты отряда Торболова с грамофонными иглами под ногтями, с вырванными глазами, со следами от гвоздей на плечах, на местах эполет. Их тела превратились в какие-то замерзшие статуи; их вид был ужасен. Убили их большевики в Мещановой, а потом увезли трупы в Благовещенск…»[190] (129).

Вот сообщение Эльстона Бальфуру 18-го января 1919 г., передающее со слов теперешнего чешского министра иностранных дел по русским делам заслуживающие особого внимания факты о событиях в Киеве.

«…Даже турецкие варварства в Армении не могут сравниться с тем, что теперь делают большевики в России… Во время боев в Уссурийском районе в июле 1918 г. д-р Т. нашел на поле сражения ужасно изуродованные трупы чешских солдат.

У них были отрезаны половые органы, вскрыты черепа, изрублены лица, вырваны глаза и вырезаны языки…

Местные представители чешского национального Совета, д-р Гирса и его помощник, говорят, что больше года тому назад сотни офицеров были расстреляны в Киеве при взятии его большевиками…

В сильнейший холод их увезли с квартир, раздели догола, оставив им одни шапки и впихнули в повозки и автомобили. На морозе, выстроенные в ряд, они часами ждали, когда и как, по одиночке или группами, большевистским солдатам заблагорассудится их расстрелять.

Д-р Гирса был в это время хирургом при 12-ой городской больнице. Больница была переполнена больными, вследствие жестокостей над интеллигенцией и офицерами в Киеве. Офицеров, даже смертельно раненых, приходилось прятать в шкафы, чтобы явившиеся за ними большевики, выводя на улицу, тут же не расстреляли их.

Многих тяжело раненых вытаскивали из больницы и безжалостно убивали.

Большевики выгоняли на улицу и расстреливали людей с ранениями живота, с переломами членов и другими тяжелыми ранениями. Он помнит, как видел, что собаки на улицах ели (трупы) офицеров. Жена помощника д-ра Гирса видела автомобиль, наполненный замороженными трупами офицеров, которые везли по улицам за город, на пустырь…

Людей выгоняли из их домов, ночью освобождали больничные койки, беспощадно убивали тяжело раненых; мужчин расстреливали без снисхождения и суда…» (80–81).[191]

Тот же Эльстон пишет Бальфуру 14-го января 1919 г.:

«…Число зверски убитых в уральских городах неповинных граждан достигает нескольких сот.

Офицерам, захваченным тут большевиками, эполеты прибивались гвоздями к плечам; молодые девушки насиловались; штатские были найдены с выколотыми глазами, другие — без носов; двадцать пять священников были расстреляны в Перми, а епископ Андроник заживо зарыт. Мне обещали дать общий итог убитых и другие подробности, когда они будут собраны» (78).

В разных местах разные категории свидетельств таким образом рисуют нам однотонные по ужасам картины. Эстония, Латвия, Азербайджан — везде, где только шла гражданская война, не представляют в данном случае исключения. О кровавых банях в Валке, Дерпте, в Везенберге и т. д. 1918–1919 гг., говорят нам: «Das wahre Gesicht des Bolschewismus!» (Tatsachen, Berichte, Bilder aus den Baltischen Provizen. November 1918— Februar 1919). «Unterder Herrschaft des Bolschewismus» (Gesammelt von Erich Kohrer, Pressebeirat der deutschen Gesandschaft bei den Regierungen Lettlands und Estlands) и ряд аналогичных работ, вышедших на немецком языке. Много материала о Балтике заключается в донесениях, помещенных в «Белой Книге»; здесь рассказывается о сотнях с выколотыми глазами и т. д., и т. д.

Автор воспоминаний о революции в Закавказье[192] говорит о 40.000 мусульман, погибших от руки большевиков при восстании в Елисаветпопе в 1920 г. и т. д.

Чтобы понять всю совокупность явления, именуемого «красным террором», нельзя пройти мимо этих фактов, происходивших непосредственно на территории гражданской войны. И даже не в момент боя, не в момент столкновения, когда разгораются звериные страсти человеческой натуры. Нельзя ограничиться отпиской, что все это «эксцессы», причем эксцессы китайцев или интернациональных батальонов, отличавшихся исключительной жестокостью по отзыву всех решительно свидетельств. Интернациональный полк в Харькове — говорит л. ср. Вершинин — творил «такие жестокости, перед чем бледнеет многое, что принято называть ужасом».[193]

Это не «эксцессы», потому что и здесь жестокость возведена в систему, т. е. в действие планомерное. Тот же Лацис 23-го авг. 18 г., т. е. до покушения на Ленина, в «Известиях» формулировал новые законы гражданской войны, которые должны заменить «установившиеся обычаи» войны, выраженные в разных конвенциях, по которым пленные не расстреливаются и пр. Все это только «смешно»: «Вырезать всех раненых в боях против тебя — вот закон гражданской войны».