Борьба за захваченную Россию, за власть в захваченной России между ленинцами и главарями еврейской национальной организации Бунд началась ещё до штурма Зимнего дворца, на проходящем 25 октября в Смольном 2-м Всероссийском съезде Советов. И это выглядело даже странно, — ибо в России начали бороться между собой евреи, две еврейские группировки с не сильно различающимися взглядами. Съезд был запланирован на 2 часа дня, но Ленин под различными предлогами оттягивал открытие. Ленин ждал известий о захвате Зимнего дворца, который до сих пор не был захвачен только по одной причине — по причине плохой организации пьяной солдатни и матросни, несмотря на участие педантичных немцев. Зимний был захвачен только ночью 26 октября в 2 часа 10 минут.
К концу дня совсем измученные делегаты съезда не выдержали, — и председательствующий бундовец Дан в 22 часа 40 минут позвонил в колокольчик и объявил съезд открытым. Сразу завязалась острая дискуссия по вопросам — как захватывать власть, и какой должна быть новая власть. «Когда-нибудь вы поймёте, в каком преступлении вы участвовали», — давил на совесть ленинцев «чистый» Цедербаум (Мартов). Разразилась ссора, получился скандал. Кадеты М. Гендельман и Л. Хинчук, бундовцы Р. Абрамович и Г. Эрлих покинули съезд в знак протеста против захвата власти силой, и своим демонстративным уходом решили пугнуть большевиков ослаблением.
«Тем, кто отсюда ушел, и кто выступает с предложениями, мы должны сказать: вы — жалкие единицы, вы банкроты, ваша роль сыграна, и отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории...», — посылал всех малодушных евреев подальше... боевой Лейба Бронштейн (Троцкий) (обе цитаты из исследования В.А. Поцелуева). Ушли остальные бундовцы и кадеты. Но потом сообразили, что этим только облегчили жизнь Ленина, Бронштейна и им подобных, а главное — этим совершили грубую тактическую ошибку. Бронштейн-Троцкий быстро смекнул плюсы этого ухода: «Уход соглашателей не ослабляет Советы, а усиливает их». А занявшие опустевшие кресла различные зеваки из солдат и матросов проголосовали «как надо».
«Задним числом» Н. Суханов (Гиммер) и все бундовцы поняли свою ошибку: «Мы ушли совершенно развязав руки большевикам, сделав их господами всего положения. Мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией». Оставшийся в зале Кац (под маской Б. Камков) пытался полемизировать с Бронштейном-Троцким, стараясь выторговать для бундовцев свою долю во власти. Кац, понимая, что солдаты и матросы находятся под влиянием большевиков, почему-то решил, что всё крестьянство находится под влиянием Бунда: «крестьянство — это пехота революции, без которой революция должна погибнуть». Но этой ночью торжествовали и «банковали» ленинцы, срочно принявшие декрет о земле.
«Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью», — вероятно, вспоминая эти слова неистового Белинского, подбадривал себя Ленин. Сбылась его мечта — он на вершине, он над Россией. Над империей. Вот он — самый счастливый миг Ленина, дедушка и брат им бы гордились... А как счастлива мама. Инесса. Надя... С гордостью можно теперь посмотреть в глаза Усиевичу, Натансону, Абрамовичу и т.д. — Вероятно, такие сладкие мысли приходили Ленину в голову после бурных дней 25-27 октября. Идеолог позднего большевистского периода, «застойного», А. З. Романенко писал: «Победа Великого Октября была поражением сионизма в России и его союзника — Бунда».
Но не тут-то было... Рано было радоваться этой победе. Тем более, что никто с сионизмом в этот период и не воевал, и явная ложь Романенко — это версия прикрытия и даже лживое придание благородства действиям Ленина, Троцкого и всей Компартии.
Уже 27 октября пришли к Ленину ветераны еврейских террористических войн в России — «Чёрные вороны», «демоны революции» — помощнички из Бунда и других еврейских организаций, с которыми «красным дьяволятам» в этот период ещё трудно было равняться по количеству пролитой в России крови. И любому из этих исторических знаменитостей: Юлик Цедербаум под маской «Мартов», Абрамович Рафаил Абрамович по кличке «Рейн», Вайнштейн Арон Исаакович под маской — «Рахмилевич», Фрумкина Мария Яковлевна по кличке «Эстерь» (будущий редактор первого 8-томного издания работ Ленина на еврейском языке), Гольдман М.И. под маской «Либер», В.П. Махновец под маской «Акимов», А.С. Пиккер под маской «Мартынов», Ф.И. Дан под маской «Гурвич», А.И. Кремер под маской «Вольф», В.Д. Медем под маской «Гринберг», А.Я. Мутник под маской «Абрамов», М.Я. Левинсон под маской «Коссовский», Эрлих, Рафес, Розеншталь, Левин, Лурье, Вайсенблюм и т.д., — им было что сказать Ленину и Бронштейну.
В их тёмных глазах не было особой гордости за Ленина, но пронзительно звучал вопрос — как теперь будем делить власть над Россией? А кто сражался и погибал за эту власть в 1878-1881 годах, и сидел в тюрьмах и Сибири за это? А кто сражался, погибал за это же с 1901 по 1907 гг., когда в это время молодой здоровый Ленин валял дурака и беспечно жил в благополучной Европе на чьи-то деньги? Это были не шуточки, это были не русские генералы Корниловы или Крымовы, — это были старые закаленные террористы, Ленину пришлось нелегко. Грозные визитеры выразили страстное желание совместного управления Россией и в категоричной форме потребовали создания совместного коалиционного «однородного социалистического правительства».
Ленину очень жалко было не то что отдавать власть, но даже отдать часть, делиться ею. Вот она, долгожданная мечта — в его руках, а этих людей Ленин прекрасно знал — отдай им палец, — считай, что уже нет руки, и чем это кончится и будет ли жив Ленин, не понятно. Вот теперь, вероятнее всего, Ленин в очередной раз вспомнил свои же слова, сказанные ещё в 1903 г.: «Самостоятельность и независимость Бунда не подлежит сомнению, равно как и постепенное их усиление». И, конечно, вспомнил свой же совет: «С Бундом надо быть корректным и лояльным, но в то же время архихолодным, застёгнутым на все пуговицы и на законной почве припирать его неумолимо и ежечасно, идя до конца без боязни», «с Бундом надо готовить войну, если хотеть с ним мира».
Когда бундовцы вечером 25 октября покинули съезд Советов, то они сами себя лишили даже маленького кусочка от захваченного пирога. На следующий день, 26 октября, посовещавшись и оценив свои силы и возможности, обиженные решили пугнуть Ленина резким заявлением — чтобы был сговорчивее на следующий день: «Железнодорожный профсоюз объявляет всех тех, кто будет продолжать решать споры внутри страны силой оружия, врагами демократии и предателями родины».
Такая мощная структура как Викжель была полностью в руках Бунда, только 3 члена правления этой организации из 29 были ленинцами. Кроме того, Бунд как националистическая еврейская организация насчитывал 400 тысяч членов. С этой активной, агрессивной силой нельзя было не считаться. Бундовцы пришли к Ленину с «мирным» предложением дележа и ультиматумом всероссийской забастовки железнодорожников, уже намеченной на 29 октября, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Некоторые сторонники Ленина дрогнули и начали на него давить — «От нас отшатнутся и те группы, которые нас поддерживают. И мы не в состоянии будем удержать власть», — объяснял компромиссный Рыков. Запаниковал Розенфельд (Каменев): «Пока мы справимся с забастовкой (ж.д.) пройдёт несколько недель, мы проиграем», «Бороться можно только с Викжелем, но не против него». В таких ситуациях Розенфельда всегда поддерживал его друг — Хирш Апфельбаум (Зиновьев).
Симпатизирующая в этот период захватчикам власти З. Гиппиус о требовании Бунда с иронией писала: «уже развёл руками чёрными Викжель пути». Но Ленин не сдавался, упорно не хотел делиться, и ехидно ответил: «Берите власть в ИК. Но мы пойдем к морякам!» (С). Это была ответная угроза физической расправы, — ведь РВК руководил Бронштейн-Троцкий.
«В восстании участия не принимавшие. Хотят вырвать власть у тех, кто их сверг (Врем. пр.). Незачем было поднимать восстания, если мы не получим большинства», — поддерживал Ленина Бронштейн, который также не хотел делиться властью, Россией. Ленин с Троцким понимали, что им противостоят не Гучковы и Львовы, а умные прагматичные и жесткие люди, владеющие той же опасной технологией замутнения мозгов «масс». Поэтому 27 октября они декретом СНК закрыли все небольшевистские газеты — «Речь», «День», «Новое время» и другие. Этим они убрали появившегося противника с информационного пространства и установили свою монополию над российскими «массами»; то есть — лишили недавних подельников по захвату, другие революционные еврейские организации возможности воздействовать на российские массы, лишили уличной силы обманутых российских масс.