Второй оборонительной линией представлялись теперь Фермопильские теснины, на границе между Фессалией и Средней Грецией, в том месте, где лесистые предгорья Эты близко подходили к Малийскому заливу. Это тесное ущелье можно было с небольшим войском защитить против боль­шой армии, при том условии, если бы защитник владел мо­рем и был в состоянии запереть также горные тропинки, по которым можно было обойти позицию с левого фланга. По­лагаясь на естественную неприступность ущелья, пелопоннесцы послали сначала только один корпус из 4000 гоплитов под предводительством лакедемонского царя Леонида; к не­му присоединились отряды окрестных областей Беотии, Локриды и Фокиды, так что в общем при Фермопилах со­бралось для встречи неприятеля около 7000 тяжеловоору­женных воинов. Остальная часть союзной армии должна бы­ла подоспеть, как только окончатся Карнейские и Олимпий­ские празднества, отложить которые не решились из религи­озных соображений. В то же время флот расположился у се­верного берега Эвбеи, вблизи храма Артемиды Просео и в области Гистиеи, чтобы отрезать неприятелю вход в грече­ские воды. Начальство принадлежало номинально лакедемонскому наварху Эврибиаду, в действительности же — афинскому стратегу Фемистоклу, так как 127 кораблей, вы­ставленных Афинами, составляли почти половину всей гре­ческой эскадры.

Приблизительно в середине августа персидская армия, подкрепленная своими новыми фессалийскими союзниками, подошла к Фермопилам. Нападения на ущелье с фронта бы­ли отбиты с большим уроном для варваров; но в то время, как внимание греков было сосредоточено здесь, Ксерксу удалось через один из горных проходов Эты послать отряд в тыл неприятеля. Греческое войско, подвергшись нападению одновременно и спереди, и сзади, было уничтожено; Леонид и большая часть его воинов пали смертью героев.

Между тем персидский флот также отплыл на юг вдоль берегов Магнесии. Тут его застигла сильная буря с северо-востока, от которой на скалистом, лишенном гаваней берегу негде было укрыться. По преданию, погибло 400 кораблей, треть всей эскадры; весь берег от Мелибеи до мыса Сепии, на протяжении 70 км, покрылся обломками и трупами. Од­нако и после этой потери персидский флот численностью далеко превосходил греческий. Как только море успокои­лось, варвары вошли в Эвбейский залив и заняли позицию при Афетах, на южном берегу Магнесии, напротив Артемисия, где стоял греческий флот. Еще в тот же вечер началось сражение, которое с переменным успехом продолжалось оба следующих дня. Только когда пришло известие, что Леонид пал и Фермопилы взяты, греки покинули свою позицию, ко­торую они до тех пор мужественно отстаивали, несмотря на численный перевес неприятеля.

Города Беотии, Локриды и Фокиды поспешили теперь заключить мир с победителем; те, которые не сделали этого, как Феспия и Платея, были сожжены. Поведение оракула еще до прихода персов заставляет предполагать, что Дельфы также подчинились; во всяком случае Ксеркс должен был пощадить эту святыню во внимание к своим фессалийским союзникам. При таких условиях нечего было думать о защи­те Аттики. По предложению Фемистокла решено было по­кинуть страну; мужчины, способные носить оружие, сели на корабли, а женщины, дети и движимое имущество были пе­реправлены на Саламин, Эгину и Пелопоннес. Теперь Ксеркс мог беспрепятственно вступить в Афины. Только в Акрополе остался небольшой гарнизон, который через не­сколько дней пал под натиском персов; в отместку за разру­шение Сард победитель сжег храмы кремля.

Чтобы сделать возможным отступление жителей Аттики и в то же время прикрыть Мегару и Эгину, греческий флот был сосредоточен у Саламина. Новыми подкреплениями бы­ли с избытком пополнены потери, понесенные при Артемисе, так что теперь под начальством Эврибиада находилось свыше 300 кораблей. Между тем неприятельский флот, не тратя времени на покорение Эвбеи, плыл в прямом направ­лении через Эврип и три дня спустя прибыл в Фалеронскую бухту, гавань Афин. Грекам предстоял теперь выбор — при­нять битву при Саламине или отступить к Истму, где было собрано для охраны полуострова пелопоннесское союзное войско. Пелопоннесцы высказались, разумеется, за послед­нее, тогда как афиняне, эгинцы и мегарцы стояли, конечно, за выжидание при Саламине. В пользу своего мнения они указывали на то обстоятельство, что в узком проливе между островом и берегом Аттики персы не сумеют развернуть свои превосходные силы; с другой стороны, однако, было очевидно, что в случае несчастного исхода морского сраже­ния флот при Саламине обречен на верную гибель, тогда как при Истме в худшем случае могло бы служить оплотом су­хопутное войско. Решающее значение имело то обстоятель­ство, что афинская эскадра — 110 военных кораблей — сама по себе превосходила все пелопоннесские эскадры, вместе взятые; это придало мнению Фемистокла в военном совете такой вес, что Эврибиад по необходимости должен был под­чиниться.

Итак, флот остался при Саламине, и вскоре нападение персов положило конец всяким колебаниям. Ксеркс надеялся одним ударом уничтожить греческий флот и, таким образом, быстро окончить войну, что представлялось тем более жела­тельным, что благоприятное время года приближалось к концу. Главную часть своего флота он поместил вблизи не­большого острова Пситталеи, при входе в пролив, отделяю­щий Саламин от материка; другая эскадра получила прика­зание обойти Саламин с юга, с целью запереть узкий мор­ской пролив между островом и мегарским берегом. Свои передвижения персы произвели ночью, чтобы неприятель не мог воспользоваться темнотою для бегства к Истму; когда рассвело, греки убедились, что они окружены со всех сторон и что без битвы для них нет спасения. Поэт Эсхил, который сам сражался в этот решающий день древней греческой ис­тории, оставил нам описание битвы; вот оно:

Уж ясный день объял собой всю землю, —

Вдруг шумный.крик от эллинов пронесся,

Как песни звук, и громко в то же время

Им эхо скал откликнулось в ответ...

Труба у них все к битве пробудила!

И дружно вдруг они морские волны

Ударом весел вспенили своих,

И скоро всех их видеть мы могли.

Их правое крыло шло впереди,

Порядок соблюдая, а за ним

Весь флот спешил, и слышен в то же время

Был громкий крик: „Вперед, сыны Эллады,

Спасайте родину, спасайте жен,

Детей своих, богов отцовских храмы,

Гробницы предков: бой теперь—за все!"

Навстречу им неслись и персов крики,

И медлить дольше было невозможно:

Один корабль ударил медным носом

В другой, и начал эллинский корабль

Сраженье, сбивши с судна финикийцев

Все украшенья. ...Всюду бой кипел.

Сперва стояло твердо войско персов;

Когда же скучились суда в проливе,

Дать помощи друг другу не могли

И медными носами поражали

Своих же — все тогда они погибли,

А эллины искусно поражали

Кругом их. ...И тонули корабли,

И под обломками судов разбитых,

Под кровью мертвых — скрылась гладь морская.

Покрылись трупами убитых скалы

И берега, и варварское войско

В нестройном бегстве все отплыть спешило[88]

Количественно персидский флот все еще был, по мень­шей мере, равен греческому; но он уже потерял уверенность в победе. Ксеркс не решался возобновить сражение. О на­ступательном движении против Пелопоннеса через неудоб­ные горные проходы Герата без помощи флота нечего было и думать, тем более что пелононнесцы отлично укрепили Истм. Таким образом, теперь ничего другого не оставалось, как возвращаться назад. Флот через несколько дней после сражения ушел к Геллеспонту для охраны мостов; сухопут­ное войско вернулось в Фессалию и расположилось там на зимние квартиры. Главное начальство поручено было шури­ну царя, Мардонию. Сам Ксеркс отправился дальше, к Гел­леспонту, куда прибыл в середине ноября после тяжелого перехода через суровую Фракию. Всю зиму он оставался в Сардах, чтобы быть близко к месту военных действий. Греки не решились помешать отступлению неприятеля. Они огра­ничились тем, что совершили набег на восточные Киклады, которые и теперь еще оставались верными союзниками пер­сов; затем армия и флот были распущены. Население Аттики вернулось в свое разоренное отечество.