Уситунгу и голуби

Юная девушка по имени Уситунгу достигла возраста зрелости. В этот день, по обычаю зулусов, ее оставили в поле одну, пока другие девушки вместе с женщинами пошли собирать сухие травы.

Вдруг появилась огромная стая лесных голубей. Они подняли циновку, на которой сидела девушка, и взмыли в воздух. Когда голуби со своей ношей пролетали над головами работающих в поле женщин — среди них была и мать Уситунгу,— девушка закричала:

— Мама, мама, голуби уносят меня!

Мать подняла голову и увидела, что ее дочь сидит на циновке, а циновка летит по воздуху, уносимая множеством голубей. Дочь тянулась к матери руками, но той, конечно же, не удалось дотянуться до протянутых рук дочери.

Голуби поднялись еще выше, и вскоре Уситунгу, сидящая на циновке, растворилась в голубых небесах. Мать изо всех сил бежала вслед, покуда к вечеру не увидела, что голуби с циновкой опустились на землю. Голуби устроились на ночлег среди верхних веток дерева. Мать же, обессиленная бегом, прилегла под деревом, и ее тотчас сморил глубокий сон.

Наутро, едва рассвело, женщина проснулась, но, увы, голубей уже не было. Не было и дочери. Пришлось бедняжке возвращаться домой одной.

Голуби тем временем несли Уситунгу все дальше и дальше, пока не принесли ее в страну голубей. Там вышел ей навстречу огромный голубь, приветствовал ласково, назвал своей невестой. Это был не кто иной, как король голубей. В тот же день и сыграли свадьбу, и Уситунгу сделалась правительницей голубей. Шло время, месяц за месяцем. Уситунгу понесла и родила ребенка, через положенный срок родился у нее второй ребенок, а потом третий.

Однажды ее супруг король-голубь сказал, что отправляется со всеми своими подданными на поиски пропитания. Он прибавил, что с ее стороны было бы неразумно в его отсутствие плакать и пытаться уйти обратно в свою деревню, потому что теперь в той деревне никто не живет,— это видели голуби, пролетавшие там. Деревня покинута и пуста.

Именно эти слова пробудили в Уситунгу тоску по родине. Нестерпимо ей захотелось увидеть мать, показать ей троих своих милых деток. Как только все голуби улетели, она принарядила детей, посадила младшего на спину, остальные могли идти сами. И они отправились в деревню. Спустя много дней достигла Уситунгу того пригорка, где под деревом она в последний раз видела мать. Отсюда открывался вид на долину, где располагалась деревня. Она и впрямь опустела. Куда же подевались все жители? Издали Уситунгу заметила какой-то холм, которого прежде не было. Она велела детям обождать у дерева, а сама пошла вперед. Приблизившись к холму, она увидела, что у него были ноги, каждая высотой с дерево, хвост, извилистый и длинный, как дорога, голова величиной с дом, а пасть не меньше, чем ворота хлева. Это был великан-людоед. Теперь он спал. Уситунгу достала нож и вонзила великану в брюхо. Первой оттуда вышла курица, затем петух, затем коза, сказавшая:

— Ме-е, я вижу свет!

Затем появилась корова и сказала:

— Му-у, я вижу свет!

Потом вышли мать Уситунгу, ее сестры и все жители деревни.

Когда король-голубь отыскал Уситунгу, они радостно встретились и жили счастливо.

Сикхамба-нге-ньянга

Говорят, жил некогда богатый человек и было у него много жен. Среди этих женщин одна была особенно хороша. Поначалу она была любимой женой, и все жены страшно завидовали ей. К несчастью, она не родила мужу ребенка, и это охладило его, он перестал уделять ей внимание. Остальные жены всячески выказывали ей свое презрение. Никто не разговаривал с ней, и даже детям не разрешалось переступать порог ее хижины или оказывать ей мелкие услуги. Жены имели обыкновение делать все сообща: вместе вскапывали делянки, вместе траву косили, вместе циновки плели. Но никто из них не желал работать с ней. Всю работу ей приходилось делать самой. Одна вскапывала, одна косила, одна плела циновки. Шли месяцы, а муж так и не появлялся у нее, а если и заходил на минутку, то сразу же торопился к другим женам, к тем, которые рожали ему детей. Она стала замкнутой и грустной.

Однажды женщина пошла на свою делянку, как всегда, в одиночестве. Работала до изнеможения и под конец решила посидеть в тенечке под деревом, росшим посреди поля. Тяжелые думы овладели ею, слезы закапали сами собой. Вдруг она слышит:

— Почему ты плачешь, женщина? Что печалит тебя?

Говорила одна из двух голубок, что незаметно прилетели и сели на ветки того самого дерева, под которым отдыхала женщина.

— Я плачу, потому что я в печали. А печаль моя потому, что мой муж не любит меня больше. Он не любит меня больше, потому что у меня нет от него ребенка. У меня нет от него ребенка, потому что я не могу рожать.

Голубки улетели и тотчас вернулись, каждая принесла в клюве по пилюле.

— Прими эти пилюли немедленно и увидишь: очень скоро ты понесешь.

Женщина схватила пилюли и тотчас их проглотила. Она была так благодарна голубкам, что предложила им отборного зерна, но те наотрез отказались.

— Нет,— сказали они,— мы ничего не хотим в награду за то, что мы сделали для тебя.

Меж тем прошло несколько месяцев, и она поняла, что в тяжести. Счастью не было предела. Но решила ничего не говорить ни мужу, ни женам мужа. «Все равно,— думала она,— они ничего не заметят, пока не родится ребенок».

Пришло время, и она родила девочку необыкновенной красоты. Они были счастливы вместе, и мать обрела утраченную красоту. Она назвала ее Тханга-лимлибо, что означает Цветущая Тыковка. Женщина чувствовала такую обиду, что решила не показывать ребенка мужу. Если он зайдет, то сам увидит, но она не собирается искать его в хижине других жен. Она была так решительно настроена, что прятала своего ребенка от чужих глаз и только ночью разрешала выходить ей подышать свежим воздухом. Так продолжалось долго, пока Тханга-лимлибо не стала девушкой.

Это случилось тогда, когда мать заставила поработать дочь во дворе днем. Тханга-лимлибо вышла во двор почистить лужайку перед хижиной. В первый раз люди увидали ее. Красота ее была столь совершенна, что все оторопели. Мужчины не могли охотиться, женщины — пахать, девочки — брать воду из источников, мальчики-пастушки — гнать скот на пастбище, даже животные не хотели щипать траву. Все живое собралось около ее дома и застыло в оцепенении. Наконец мать заметила это и приказала дочери немедленно возвращаться в дом, тогда люди и животные могли сдвинуться с места.

Слухи о необыкновенной красавице дошли до ее мужа в то же утро. Он тотчас поспешил в дом к своей забытой жене и был весьма удивлен, увидев жену по-прежнему красивой и веселой. Жарко ее обняв, он спросил, что вернуло ей красоту. Она улыбнулась и пригласила его войти. В доме он увидел свою дочь. Такую красоту он не видел даже во сне. С радостью он бросился обнимать то дочь, то жену, прося прощения и давая торжественный обет искупить свою вину. Потом он распорядился устроить грандиозный праздник в честь своей новоявленной дочери.

Теперь, когда родной отец увидел Тхангу-лимлибо, мать посчитала излишним прятать ее. Но как только Тханга-лимлибо появлялась при дневном свете, все живое собиралось около нее. Если она шла к источнику, люди шли за ней. Если она работала во дворе, они стояли и смотрели на нее. И тогда совет деревни постановил: Тханга-лимлибо не должна выходить днем, отныне она будет появляться только при лунном свете: пахать при лунном свете, брать воду при лунном свете, когда люди уже заканчивают свою дневную работу и могут сколько угодно глядеть на нее. Таким образом ее прозвали Сикхамба-нге-ньянга — та, что появляется при лунном свете.

Приближался праздник, а слава о красоте девушки, которая появляется при лунном свете, распространилась далеко за пределы деревни. Стар и млад ломали себе головы, как попасть на этот праздник. И вот празднование началось. Молодые люди, увидевшие ее в первый раз, окружили ее и так и не смогли сдвинуться с места, взрослые же с трудом оставляли ее в компании сверстников. Праздник длился до утра, пока Сикхамба-нге-ньянга не вошла в дом, и только тогда люди могли разойтись.