Дерюгин тронул ладонью бок глыбы. Гладкая на вид поверхность подернулась едва ощутимой шершавинкой.

Глыба на глазах мутнела, прожиливалась внутри белыми нитями, теряла четкие стыки граней и постепенно приобретала форму рыхлого хлопкообразного шара неровных очертаний.

Хачирашвили не удержался, пнул шар ногой. Он неожиданно легко поддался, качнулся. Покатиться ему мешал камень, у которого лежали мешочки с образцами.

Они отошли к «Дельфину».

— Что будем делать? — спросил Дерюгин.

— Нужно убрать подальше, а то еще рванет, чего доброго» — разнесет вдрызг и нас, и аппарат, — высказал опасения Хачирашвили.

— Рвануть, может, и не рванет, однако лишний риск тут ни к чему, — поддержал Руденок.

— Я с вами согласен, мужики, — произнес Дерюгин, — но одолеем ли мы его втроем?

— Должны одолеть, сдвигается вроде бы легко, — успокоил Хачирашвили. — Интересно только, почему оно начало вдруг расти, из чего?

— Из чего? Из осколка теплого «льда», — вспомнил Дерюгин, что не сказал товарищам о своем предположении.

— Но что его подтолкнуло к росту?

— Возможно, достаточно было и того, что мы откололи осколок от общей массы… А может быть, в этом куске началась почему-то химическая реакция с выделением большого количества газа, и неизвестное вещество просто-напросто начало пениться…

Пока они обменивались суждениями, рыхлый с виду шар рос как на дрожжах, все сильнее белея и деформируясь.

Еще никогда не приходилось так много думать Роберту Макгрэйву. Вообще-то он, конечно, и раньше думал. Думал, как выучиться на механика, как устроиться повыгодней, как найти работу, как дожить до завтрашнего дня… Но это были размышления иного рода.

Сейчас Роберт метался в поисках правильного решения, искал и не находил его. Ведь никогда ранее он не был владельцем полумиллиона долларов, никогда не был похоронен заживо (чего уж тут стесняться в определениях), никогда ранее судьба не сводила его с загадочными русскими.

Он сидел снаружи фюзеляжа на тюке с одеждой. Рядом кот гремел жестянкой, вылизывая остатки жира. Световое пятно в зените наливалось желтыми струями. Наступал еще один разноцветный душный день.

Нет, вероятно, все же стоит пойти к этим парням. Они как-никак ученые люди, по-английски вон как шпарят — будь здоров. Одним словом, котелки у них варят, несомненно, лучше, чем у него, Роберта, обычного судового механика. Значит, и шансов найти выход из ловушки у них больше… А вдруг их уже нет здесь? Вдруг они разыскали лазейку и оставили его с носом? Эта мысль словно подтолкнула Роберта. Он вскочил с тюка, закинул за плечо винтовку и заторопился туда, к подлодке русских. Кот легкими прыжками бежал впереди.

Они миновали покалеченную яхту, приметное скопление серебристых дюн, оплывшую темно-красную скалу, похожую на перезревший помидор… Роберт обошел утес, за которым прятался вчера, и увидел странную картину: трое русских, как голубые муравьи, толкали перед собой бесформенную белую гору, напоминающую кучевое облако.

— Та-ак, где же тут уцепиться? — Хачирашвили в растерянности остановился перед несуразным образованием.

Он опять шутя пнул его ногой и в мыслях не допуская, что гора может пошевелиться, — меньше чем за час безобидный осколок «льда» вырос до размеров трехэтажного дома. Прежние намерения переместить шар казались теперь смешными. Но гора качнулась от толчка и даже оторвалась одним боком от грунта.

— Хо! Смотри ты — качается, — удивился Хачирашвили.

Дерюгин тем временем принес из аппарата водолазный нож. Подойдя к ноздреватому боку горы, вонзил в него клинок. Нож вошел так глубоко, что на поверхности осталась торчать только большая рукоятка из красной пластмассы.

— Неси еще два ножа! — скомандовал Дерюгин Хачирашвили.

Тот не замедлил выполнить указание, поняв замысел командира — рукоятки ножей послужат точками опоры, за которые они повернут белую гору.

Дерюгин воткнул ножи в трех местах горы на одинаковом расстоянии один от другого, они взялись за рукоятки — и легко приподняли подозрительный пупырь над землей.

— Двигай, мужики! — подал голос Дерюгин. Белое облако медленно поплыло в воздухе, удаляясь от «Дельфина».

— У него удельный вес, наверное, равен удельному весу воздуха, — проговорил Дерюгин.

— Все верно, Сан Саныч, будет порхать, как одуванчик, — отозвался Руденок.

Он бросил на несколько минут муравьиную работу, поснимал кинокамерой и опять взялся помогать товарищам.

Вдруг совсем рядом замяукал кот.

— Ага, сейчас яхтсмен появится! — весело воскликнул Хачирашвили.

Дерюгин и Руденок вышли вперед, Хачирашвили остался придерживать пористую махину. К ним приближался американец.

— Хеллоу, господа, — приподнял он к плечу левую руку, правой придерживая ремень винтовки.

— Смотри-ка, со своим «человекобоем» так и не расстался, — вполголоса по-русски сказал Руденок.

— Так он, очевидно, уверенней себя чувствует, — объяснил Дерюгин.

У Роберта тем временем появилось естественное любопытство.

— Что это, господа? — спросил он, показывая на парящий айсберг.

— К сожалению, мы и сами не знаем, э-э-э… — Дерюгин долго тянул паузу, ему не хотелось говорить «господин», но все же пришлось: — …господин Макгрэйв. Вот оттаскиваем подальше от аппарата — как бы чего не вышло.

Узнав, что предмет беседы не имеет никакого отношения к поискам выхода из-под купола, Роберт потускнел и уже безразлично наблюдал, как русские легко управляются с белой горой.

Они отвели гору метров на двести и оставили там. Ножи не вытаскивали — а вдруг придется вновь толкать распухшую глыбу.

Вернулись к «Дельфину». Американец дипломатично поджидал их на том самом месте, не сделав попытки, пока не было хозяев, приблизиться к аппарату.

— Идемте, э-э-э… — снова потянул Дерюгин и вдруг облегченно заулыбался, найдя наконец нейтральное слово: — …мистер Макгрэйв, позавтракаете с нами.

— Благодарю, я уже ел… У меня там осталось даже… — запинаясь, отказался Роберт.

Ему было чуть-чуть неловко. Но допустить русских к самолету после собственных вчерашних предостережений и обмана… Вряд ли им понравится такая двойственность. И опять же — полмиллиона…

Кот против приглашения русских не возражал. Руденок бросил ему кусочек консервированной ветчины. Вот уже вторые сутки животному приходилось в основном только вылизывать жестянки. Хозяин почему-то проявлял непонятную скаредность.

Внезапно в привычный гул бегущей водяной стены ворвалось пронзительное шипение, словно где-то поблизости пробило паровой котел. Кот с перепугу полез под борт «Дельфина». Люди завертели головами в поисках источника звука. Искать долго не пришлось — километрах в полутора от них устремлялась в зенит белесая струя. Если сделать скидку на расстояние, то диаметр фонтана был метров тридцать, не менее…

Гейзер быстро уплотнялся по цвету, превращаясь из белесого в ярко-белый, распускаясь на километровой высоте парной клубящейся шапкой. Шапка стремительно увеличивалась, постепенно конденсируясь в громадную тучу, которая наливалась с краев тяжелой синевой.

Рев гейзера больно ударял в барабанные перепонки. Роберт зажал уши ладонями. Дерюгин что-то* кричал, показывая рукой на столб пара, но ничего невозможно было услышать.

Туча продолжала расти, пучиться, занимая почти две третьих объема верхнего пространства купола. Стало непривычно темно. Туча, провисшая под тяжестью собравшейся в ней воды, подсвечивалась снизу нездоровым румянцем раскаленных выбросов, вносившим дополнительную тревогу в и без того зловещую картину.

Задул плотный ветер. Он подхватил белую гору и повлек ее вверх, к бешено крутящимся клубам пара. Столь заметного движения воздуха раньше здесь не наблюдалось. Круговая циркуляция его вдоль водяной стены и вертикальная конвекция над горячими выбросами до сих пор как-то взаимно уравновешивались.

Давящий рев прекратился так же внезапно, как и начался. Никто времени не засекал, поэтому трудно было сказать, сколько рвался из недр разъяренный фонтан: может, пять минут, а может, и все полчаса. Оглушенные люди на какое-то время утратили способность логически оценивать происходящее. Но постепенно глухота проходила, сквозь нее вновь пробился сначала гул стены, потом мягкое жужжание — это Руденок работал кинокамерой.