— Как? — спрашивал клоун, прикладывая руки к ушам, словно глухой.

— Повернись! — хором кричали зрители.

— А-а, повернуться! — клоун благодарно закивал головой. — Спасибо, спасибо! Это хорошо, это мы сейчас попробуем. Сейчас. Постой, постой, дорогой мой ослик.

Но осел не останавливался, а продолжал бегать по манежу. Клоун мотал головой, публика задыхалась от смеха.

— Повернуться! — снова повторил шутник. — Итак, поворачиваемся!

Он поднял обе ноги кверху, улегся спиной на спину осла, доставая головой до его шеи, однако хвоста не отпускал.

— Нет, все-таки что-то не так.

— Перевернись! Перевернись! — вопила публика.

— А-а! Перевернуться! — и клоун, подогнув голову, перекувырнулся к хвосту осла; кувырок удался, но он шлепнулся на песок позади осла: так он и остался сидеть, расставив ноги и скривив рот.

Осел мгновенно остановился, вытянул голову и заорал: «И-а-а-а!»

— Садись правильно, — кричала развеселившаяся публика. — Ты теперь видишь голову осла.

Клоун поднялся, разбежался и подпрыгнул, как настоящий ковбой. Но осел отскочил в сторону, и горе-наездник снова оказался на песке.

— Да стой же ты, несносное животное!

Он трижды повторил свою попытку — и все тщетно.

Тогда клоун повернулся к ослу спиной, скорчил гримасу и сказал:

— Ну нет, мой милый, с меня хватит. Проделывай свои штуки с кем-нибудь другим, — и направился к выходу с манежа, потом обернулся, постучал себе пальцем по лбу и показал на осла, что должно было означать, что не он сумасшедший, а осел.

Как только клоун исчез, на арену вышел дрессировщик, который только что выступал с конями.

— Дамы и господа, — сказал он. — Перед вами самый дикий на свете осел.

Шум еще не стих, и он подождал немного.

— Дамы и господа, — продолжал он, — дирекция держит слово. Кто на этом осле сумеет продержаться три минуты, — получит десять долларов.

Всеобщий вопль потряс шатер.

— Это же спокойное животное. Это же осел! Я уверен, что многие смогут на нем прокатиться. Итак, прошу. Но, разумеется, за последствия не отвечаю — каждый действует на свой страх и риск.

Наступило некоторое замешательство, но вот с верхних рядов раздался юношеский голос:

— Чтобы не терять времени, я начну. Только приготовьте сначала десять долларов. Через три минуты они будут мои.

— Пожалуйста, прошу. Вот, посмотрите сами.

Дрессировщик подошел к юному смельчаку, который уже спустился на манеж, и, отсчитав на его глазах десять долларов, вручил их стоящему на арене режиссеру.

— Начинайте!

Юноша подошел к ослу и мгновенно вскочил на него. Осел какое-то мгновение стоял как каменное изваяние, потом вдруг привскочил на всех четырех ногах и принялся кататься по песку. Юноша катался вместе с ним. Цирк неистовствовал. Еще бросок, еще — и вот парень на песке, а осел преспокойно стоит рядом с ним.

Интерес возрос, и желающих заработать десять долларов набралась целая очередь. Со следующим всадником осел совершил круг по арене, а затем, как и первого, сбросил на песок. Зрители топали от удовольствия.

Харка, Матотаупа, Джим, Длинное Копье и художник с интересом следили за этой игрой. Все они умели ездить верхом и все, за исключением художника, были первоклассными наездниками. Индейцам не раз приходилось объезжать мустангов, Рэд Джим даже выигрывал скачки на диких конях. Но то, что происходило здесь, просто необыкновенно. Осел как осел, но вот уже десятого всадника сбросил он за какие-нибудь двадцать минут.

Публика была возбуждена. Заключались пари. Двух неудачников отнесли с манежа на руках, и кое-кто из стоящих в очереди уже отступился от этого небезопасного животного.

Когда и пятнадцатого всадника постигла неудача, осла увели и привели нового, не уставшего.

— Они вытащили еще одну бестию, — произнес Джим. — Но и животные хитрее, чем люди. Ну, подождите, я все-таки заберу эти десять долларов, со мною, вы, господа, так не разделаетесь. Или… или, Харка, может быть, ты попробуешь?

— После тебя.

— После меня? Не думаешь ли ты, что Джим свалится с этого осла?

— Посмотрим.

— Хорошо, посмотрим.

Джим перешагнул через барьер ложи, вышел на манеж и уже через секунду сидел на осле, который стоял совершенно спокойно. Джим погладил животное по шее, похлопал по крупу и уже после этого тихонько нажал шенкелями. Животное не торопясь направилось по манежу. Джим кивнул Харке. К удивлению примолкнувшей публики, ему удалось заставить осла идти шагом, бежать рысью, скакать галопом. Вот он уже ездит одну минуту, вторая на исходе… И вдруг, когда Джим уже чувствовал себя победителем, осел подпрыгнул, покатился по земле, да еще ухитрился схватить всадника зубами за ногу. Рэд Джим растянулся на песке. Под общий хохот он медленно возвратился в свою ложу.

— Ну что, Харка, теперь иди ты, — сердито сказал Джим мальчику. — Ты же хотел после меня.

Харка поднялся, снял свою одежду и в одном только поясе подошел к дрессировщику во фраке.

— Пожалуйста, мой мальчик. Но будь осторожен.

Харка не спеша подошел к ослу и легко вспрыгнул на его спину. Сразу же ему пришлось бороться с попытками осла скинуть его. Осел, видно, был хорошо приучен к своей роли, но и Харка был ловок и не оставлял осла в покое. Осел носился по манежу туда и сюда, и борьба между всадником и животным не ослабевала. Зрители снова увлеклись, снова заключались пари за мальчика и против. Рэд Джим довольно спокойно следил за происходящим. Харка, казалось, сросся с ослом, но от напряжения уже пот выступил на его лице. Две минуты прошло в беспрерывной борьбе, и это было немалое время для такого темпа. Вот и еще полминуты… Осел стал вести себя спокойней, и в то же время зрители чувствовали, что вот-вот произойдет что-то решающее, они орали, вскакивали с мест, размахивали руками.

И Харка чувствовал, что осел на последний момент приберегает какой-то опасный трюк. Конечно, мальчик мог бы соскочить с него и снова вскочить, как это он не раз проделывал с лошадьми, но тогда ему не засчитают победы. Можно вцепиться в осла и не отпускать его, и будь что будет. Но тут Харке пришло в голову сделать совершенно другое. Он неожиданно повернулся на прыгающем осле и сел задом наперед, как когда-то сидел клоун, схватил животное за хвост. Осел притих и спокойно, как овечка, пошел по кругу, едва Харка нажал шенкелями. Один круг, второй, третий…

Зрители смолкли и сидели чуть ли не с открытыми ртами. И вот протекла третья минута. Под сводами шатра поднялся невообразимый крик, аплодисменты. Харка спокойно соскочил с осла, похлопал его по спине, подошел к режиссеру, получил свои десять долларов и вернулся в ложу. Он накинул на себя одежду и сидел так, как будто бы ничего не произошло.

Матотаупа посмеивался, художник и Длинное Копье выражали свое восхищение. Джим чертыхнулся и сказал:

— Проклятье! Парень хитер! Мне тоже следовало догадаться сесть задом наперед.

Начался антракт. Часть публики отправилась осматривать зверинец. Джим с полной кассиршей вышел. Художник, Длинное копье и оба дакоты остались в ложе. Желтая Борода посмеивался, вспоминая, как Харка перехитрил осла.

Через несколько минут к ложе подошел господин во фраке — дрессировщик лошадей и ослов — и спросил художника, не выступал ли раньше этот мальчик в цирке. Желтая Борода рассмеялся и заверил его, что мальчик вообще в первый раз видит цирковое представление.

— Но, сэр, это непостижимо! Такие способности! К какому же племени принадлежит мальчик и кто его так воспитал?

— Он — дакота. И вот его отец.

Господин принялся рассматривать Матотаупу, как осматривают лошадь, оценивая ее качества.

— У меня к вам большая просьба, смею ли я рассчитывать на вашу помощь, сэр?

— В зависимости от того, какова она, пожалуйста.

— Мы в ужасном положении. Объявленная в афише группа индейцев отстала от цирка. Не исключено, что ее переманили конкуренты — люди бессовестные. После антракта мы не сможем показать объявленного номера, и позор падет на нашу голову, мы будем разорены. Зрители возмутятся, они разнесут цирк, я даже не в состоянии себе представить, что может произойти. Вы понимаете, мы во что бы то ни стало должны показать номер «Индейцы и ковбои». Ковбоев тут достаточно, индейцев же, которые могли бы что-нибудь показать, найти не так-то просто.