— Его убил тот, кого зовут Рэдом Фоксом.

Гром Гор отнял руку со спины пса.

— Рэд Фокс? Матотаупа называл его своим братом.

— Да, он самый.

Гром Гор не смел больше спрашивать. Он смотрел на Токей Ито.

— Я сын изменника, — медленно заговорил вождь. — Матотаупа был виновен.

Черноногий немного помолчал.

— Об этом твой отец, видно, и сам не знал, — сказал он потом. — Он был отважен и честен. Это, должно быть, колдовство.

— Да, колдовство, которое в кружке с колдовской водой; ею-то Рэд Фокс и околдовал моего отца. И вот явились белые люди. Они обманывали, убивали, прогоняли мужчин, женщин и детей дакотов и, наконец, загнали на бесплодные земли. Я убежал оттуда с воинами рода Медведицы, и Длинные Ножи преследуют нас.

— Так иди в наши палатки; мой отец с радостью тебя примет. Да-да! — Гром Гор заговорил быстрее, и его голос выдавал сильное чувство, которое руководило им. — Возьми с собой наших женщин и детей. Мой отец будет тебе благодарен за это, и ты станешь его сыном. И это тебе хорошо, потому что я… — тут сиксик запнулся, — потому что я уже не могу возвратиться.

— Что же произошло?

Черноногий не отвечал, черты лица его снова стали жесткими, и он смотрел на Четанзапу.

Тут Токей Ито повернулся к своему воину:

— Не хочешь ли ты вернуть оружие Грому Гор?

Черный Сокол поднялся и пошел, чтобы принести свою добычу. Вернувшись, он положил перед сиксиком на землю оружие.

— Четанзапа, сын Солнечного Дождя, просил меня сказать тебе, что он хочет стать твоим братом, — объявил Токей Ито черноногому. — Наши враги недалеко, — продолжал Токей Ито, — и ведет их убийца Матотаупы. Будем мы братьями?

— Да. — И сиксик не сразу, но с решительным жестом сказал: — Ты был прав, мой брат, в том, что когда-то сказал нашему жрецу, хотя это тебе тогда чуть не стоило жизни.

— Пусть так, — заключил Токей Ито. — Томагавк зарыт, и весть о мире пойдет из уст в уста. Черный Сокол победил трижды: хитростью он победил Длинных Ножей Роуча, воинам черноногим он доказал, что воин-дакота умеет владеть своим оружием, и он пришел к новым мыслям, сделав Грома Гор нашим братом. И этот его последний подвиг — самый большой подвиг, потому что он служит примером, как нашим сыновьям начинать строить новую жизнь. И люди дакота будут всегда имя Четанзапы произносить с гордостью. А дух Старого Ворона эти будет умиротворен. Его кровь и кровь принесенного в жертву из мести воина сиксика должна быть последней пролитой кровью между индейцами рода Медведицы и их братьями, живущими в прериях. Хау.

Воина молча одобрили слова своего вождя.

Уинона достала священную трубку. Токей Ито раскурил ее, и в полном молчании она пошла из рук в руки. Четверо воинов, которые курили ее, принадлежали к трем различным, могущественным во времена свободы их огромного континента племенам: делаварам с берега восходящего солнца, дакотам из прерий вечного солнца и сиксикам с земель северных бурь.

Уинона спрятала трубку, и Гром Гор заговорил.

— Вы изгнаны из ваших мест охоты, — сказал он, — мы изгнаны из своих. Сиксикам тоже выделены резервации.

— И ваши вожди согласились? — спросил Токей Ито.

— Наши вожди, жрецы и старейшины советуют сохранить мир. Совет не прислушивается к нам, молодым. Поэтому-то я и отправился на поиски новых мест охоты. Прерии дакотов, казалось, опустели. Мы ехали, охотились на антилоп и лосей, и вот на нас напали. Что произошло потом, вам известно…

Новости поразили Четанзапу неожиданностью и сходством. Он не мог больше сдержаться и резко усмехнулся:

— Мы бежали к вам, а вы бежали к нам. Мы стали людьми без разума и мужества! Это я сказал тебе еще в Черных Горах, Токей Ито.

— Хау, ты это говорил. — Вождь долго молчал, собираясь с мыслями, прежде чем повел дальше речи: — Твой совет был плох тогда, плох он и сегодня.

— Ты знаешь, что делать?

— Да. Мы купим себе землю. Помнишь ли ты, Четанзапа, как мы совещались в моей палатке в ту ночь, когда Монито и Рэд Фокс хотели выманить у нас золото? Теперь наступило время за золото выменять землю.

— Столько земли, чтобы мы могли охотиться?

— Нет. Но достаточно для того, чтобы разводить пятнистых бизонов и выращивать урожай.

— Как женщины и уайтчичуны?

— Как наши предки, которые на плодородных землях выращивали маис и табак.

— Мой отец Солнечный Дождь был охотник на бизонов и воин, каким стал и я. А Хавандшита уже знает о твоих намерениях?

— Нет.

— Тогда берегись. Хавандшита не друг тебе.

— Но ты, Четанзапа, мой друг. И ты им останешься.

Этим было сказано все, и разговор был окончен.

— В полночь мы выступаем, — предупредил вождь воинов.

Оба гостя ушли.

Токей Ито и Гром Гор улеглись на одеяла и шкуры. Оба молча вспоминали о том, как они вместе мальчиками спали в одной палатке. Вошел Охитика и лизнул Грому Гор руку.

Стенки палатки оставались поднятыми. Снаружи ветер шуршал травой. Поток шумел в лунной ночи. Лошади от берега снова подошли к палаткам. Появились человеческие фигурки, молчаливые, с опущенными головами. Это были сыновья Старого Ворона, которые хоронили своего отца. Ситопанаки и Насмешливая Синица сидели перед палаткой, около убитого мальчика, который был подвешен в одеяле. Женщины исполняли песнь смерти еле слышно, едва шевеля губами, так, чтобы не услышали враги. Уинона положила руку на плечо Ситопанаки. Обе девушки были знакомы с того самого большого праздника, на котором Токей Ито и Гром Гор проходили танец Солнца. Они переживали теперь тяжелые дни, и им не нужно было слов, чтобы понять, что чувства их одинаковы.

Когда луна и звезды в своем ночном странствии миновали половину пути, палатки исчезли. Но далеко на северо-западе в длинной колонне шагали вьючные животные. Женщины и дети сидели на лошадях и мулах, между скрещенными жердями палаток, на волочащихся концах которых было уложено в корзины или завернуто в одеяла их имущество. Впереди по бокам колонны рассыпались воины на мустангах, позади колонны трусила стая собак. Лошадей было снова довольно, и поклажа была нетяжела; быстро преодолевали они поросшую травой долину. С холмов доносились голоса разведчиков: крик совы или лай. Путь пока был свободен.

«Вы не должны умереть!»

Всю ночь дул южный ветер. С гор он нес детям прерий прохладу тающих снегов, с затопленных лугов — сырость туманов. Небо затянули было облака, но взошел месяц, и разбежались их темные клочья. Замерцал в вышине Млечный Путь.

Когда месяц побледнел и занялся рассвет, ветер стих. Колонна беглецов остановилась, и Хавандшита, жрец, на глазах у всех вознес ввысь священную трубку. Это были те самые слова, которые дакоты всегда произносили при восходе солнца:

— Мы благодарим тебя, Великий и Таинственный, за то, что ты ведешь нас, и мы просим тебя, дай нам пищу и мир…

Мужчины и женщины слезли с коней. Лошади, у которых и сквозь зимнюю шерсть проступали ребра, принялись щипать траву. Пошли по рукам кожаные мешки с водой. Женщины и дети, положив в рот по крошечному кусочку мяса, медленно и долго жевали. Запасы были на исходе, и до вечера еды больше не предвиделось.

Колонна казалась огромной змеей, греющейся на утреннем солнце. И вот снова пришла в движение. Воины во главе с вождем поехали справа от вьючных лошадей. Лошади ступали друг за другом, не отклоняясь ни вправо, ни влево. Начался спуск с холмов, и никто не знал, откуда и когда может напасть враг.

С расположенной спереди высоты донесся сигнал разведчика: путь свободен. Вождь Токей Ито обогнул последний холм, и перед ним открылась ровная бескрайняя прерия.

Воины щурили глаза: им приходилось смотреть против слепящего солнца. Враг, скорее всего, мог появиться с востока. Разведчики побежали вперед и исчезли. Их вел Шеф Де Люп — Шунктокеча. Все дальше и дальше двигались дакоты по безмолвной земле.

Токей Ито беспрестанно прислушивался и всматривался вдаль. Около полудня он заметил, что кто-то пробирается к ним по траве. Это оказался Шунктокеча. Хапеда тотчас подъехал и отдал ему своего пегого коня. Делавар сел на него и поехал рядом с вождем.