- А она ничего, - напоследок сообщил он то, о чём Мишель вообще предпочитал бы никогда не знать, - не растеряла былых навыков, ха-ха! Понимаю теперь, почему твой отец так за нею увивается! О, ты не представляешь, она...
- Алексей, я уверяю тебя, мне вовсе не интересно, на что она способна в постели, - оборвал Мишель его откровенные рассказы. - Мне вообще не интересно ничего, что связано с этой женщиной, я предпочитаю об этом не думать и изо всех сил стараюсь забыть о её существовании!
- Она станет твоей мачехой со дня на день, - хмыкнул Алексей. - С этим как ты собираешься мириться?
"Да плевать я на это хотел!", подумал Мишель, справедливо полагая, что на войне под пулями его в меньшей степени будет беспокоить собственная мачеха и её пугающая безнравственность.
- Послушай, или всё-таки тётя? - Озадачился Алексей, потирая подбородок. - Мать твоего кузена, стало быть, твоя тётя? Мачеха и тётя одновременно, так вообще бывает?
- Это всё, о чём ты хотел поговорить? - Устало вздохнув, спросил Мишель.
- Нет. Ты нашёл дневник?
- Не нашёл, - ответил Мишель, уже пообещавший не только Голицыну, но и самому себе, что никто никогда всей правды не узнает. – Тайник я отыскал, но он был пуст.
- Да? Странно! - Говорил Алексей, однако, без малейшего сожаления. Не нужна ему была никакая правда, не нужна! Его вполне устраивала та версия, которую он придумал себе сам. Версия, где Иван Гордеев был виноват во всех смертных грехах. Взяв это на вооружение, можно было смело идти распутничать, оправдывая своё полнейшее ничтожество благородной местью за сестру. Ох, как отвратителен он был Мишелю!
"Хорошо, что я перехожу к Герберту, - подумал он тогда, - под началом этого человека я не вытерпел бы ни дня более!"
Воистину, раздражение его на дядюшку не знало пределов. Особенно, когда тот сказал:
- С матерью всё ясно, теперь я не прочь бы был познакомиться поближе с дочерью!
"Я его сейчас попросту убью", неожиданно для себя, подумал Мишель, и его удивило собственное хладнокровие. Действительно, он был готов убить его уже за одни эти слова. Родного дядю! Боже, что с ним стало?
- Видел, какая красивая девчонка? - Продолжал Алексей, как ни в чём не бывало, - ладненькая, фигуристая! А волосы... всегда любил рыжеволосых! Страстные очень, вот недаром говорят...
- Только тронь её, Алексей, и я клянусь, я убью тебя, - на удивление спокойно, но проникновенно произнёс Мишель. До того проникновенно, что дядюшка в полнейшем изумлении застыл, округлив глаза. Сложно сказать, что его больше напугало - ледяная сталь в голосе Мишеля, или его поистине дикий взгляд, полный холодной решимости.
- Ты... ты чего это? - Дрогнувшим голосом спросил Алексей.
- Ничего. Просто предупреждаю по-хорошему, - всё так же спокойно ответил Мишель, но тона не изменил.
- Сам, что ли, хочешь? - предположил Алексей, у которого, к сожалению, ни одна из мыслей выше пояса не поднималась.
- Ничего я не хочу, просто настоятельно рекомендую тебе её не трогать.
- Да почему? - продолжал недоумевать полковник Волконский. - Что здесь такого? Смотри, как здорово получится - переспал с Алёной, разбил сердце Гордееву, унизил и растоптал его! Переспал с этой рыжей, как её там? - унизил и растоптал Алёну! Разве не здорово?
Больше всего удручало Мишеля то, что Алексей и впрямь находил всё это чудесным.
"Господи, ну как я уеду? - В сотый раз спросил он себя. - Как брошу её одну? Кто за неё заступится, кто поможет?"
- Я тебя предупредил, - холодно отозвался Мишель, игнорируя малейшие попытки дядюшки переманить его на свою сторону.
- Какой-то ты больно серьёзный для своих лет, Миша! - С неодобрением сказал Алексей. - Все они шлюхи, запомни мои слова. И ими надо пользоваться. Особенно, такими, как эти. Знаешь, что она сказала мне? Что любит меня и все эти годы любила! Двадцать лет почти хранит в сердце память обо мне, и жизнь без меня не жизнь! Вот как, оказывается! Миша, ну не смешно ли? Неделю назад она точно так же любила Гордеева, когда отели и имущество Волконских должно было перейти к нему. Теперь, когда наследство делим мы с тобою, она неожиданно понимает, что любила меня двадцать лет кряду, каково?! Но когда она поймёт, что не нужна мне - Миша! - останешься только ты один! Не удивляйся, если через неделю она приползёт тебе и будет клясться в вечной любви и говорить, что не может без тебя жить!
"Через неделю меня уже здесь, слава богу, не будет!", подумал Мишель, глядя на дядюшку и уже не пытаясь скрыть своего презрения к его персоне.
- Что? - нахмурившись, спросил Алексей.
- Ничего, - тихо сказал Мишель, и демонстративно отвернулся, искренне мечтая об одном - чтобы Алексей, наконец, ушёл и оставил его одного. Но полковник Волконский и не думал уходить! Ему страсть как хотелось рассказать ещё о своих похождениях и своей гениальной мести, и плевать ему, что Мишель не желал слушать. Он всё равно расскажет!
- А знаешь, как она... - Начал, было, он, но стук в дверь не дал ему договорить. Мишель воспринял нежданного гостя как избавление, и поспешил открыть - что угодно, лишь бы не слушать всю эту грязь, которой Алексей так гордился.
- Адриан?! - Заметив Кройтора на пороге, Мишель здорово удивился. - Что ты здесь делаешь, чёрт возьми?! Я же велел тебе не высовываться, и ни в коем случае сюда не приходить, тебя могут увидеть, узнать!
- Ваше благородие, не ругайте дурака, я сейчас всё объясню! - пробормотал Кройтор смущённо, и зашёл в квартиру, поспешно закрыв за собой дверь. И, наткнувшись на недоверчивый взгляд Алексея, сидевшего в кресле у окна, смущённо охнул.
- Привет, цыганская морда! - "добродушно", как всегда, поздоровался Волконский.
- И вам не болеть, ваше благородие! - пробормотал Адриан, поглядывая на Мишеля, вроде как с укоризной, дескать - ну этот-то здесь зачем?! Неужели без него нельзя было обойтись?
- "Превосходительство", будь добр! - поправил Алексей, - я уже почти генерал, как-никак!
- Как вам будет угодно, ваше превосходительство! - не стал спорить Адриан, и вновь посмотрел на Мишеля, будто не решаясь говорить в присутствии Алексея Николаевича.
- Ну? - нетерпеливо произнёс тот.
- Э-э... ладно. Я нашёл Лучию Йорге! - объявил управляющий, не забыв белозубо улыбнуться. - Более того, она согласна с вами встретиться и обо всём рассказать! Но есть одна беда - она не говорит по-русски.
- Ну, по-французски, я надеюсь, говорит? - Вопрос прозвучал скорее как утверждение, и Мишель снял с вешалки свой плащ, готовый выезжать в любую минуту, как только Адриан даст добро.
- По-французски говорит, но плохо. Я бы с вами поехал, ваше благородие, если разрешите! В качестве переводчика. Вдруг что-нибудь будет непонятно?
- Хорошо, поедем. Главное, чтобы в пути тебя не заметили люди моего отца или ещё какие-нибудь добрые знакомые. Не хотелось бы рисковать твоей жизнью лишний раз! - Мишель сказал это вполне искренне, и такая забота тронула Адриана. А вот Алексей с усмешкой произнёс в такт его словам:
- Миша, боже мой, невелика потеря! Съездишь в табор и найдёшь себе там другого цыгана! Их в последнее время как собак нерезаных развелось, одним больше одним меньше, какая разница?
И безобразно рассмеялся, довольный своей шуткой. Мишель взглянул на дядюшку как на человека конченого и безнадёжного, а Адриан, тихонько, но с выражением сказал ему:
- Вот теперь вы понимаете, почему я с вами, а не с ним?
О, да, Мишель понимал. А так же он понимал, что ещё недавно, вероятно, и сам посмеялся бы этой глупой шутке Алексея. Когда-то для него и существовали эти классовые разграничения, но в последнее время они вдруг перестали что-то значить. И причина тому - кареглазая рыжеволосая девчонка, уже одним своим существованием доказывающая то, что вовсе не обязательно иметь титул, чтобы быть хорошим человеком.
Впрочем, не до философии теперь.