— Тебе что, подонок, восьми лет мало показалось? — сдали нервы у пожилого майора милиции, руководившего задержанием.

— Черт его знает, — безучастно ответил ему Топорков…

(В. Гусев. Детективная газета, № 20, 1996)

На свалке Франц читал Вольтера, ел собак и, возможно, людей

На свалке как-то осенью откопали две трехлитровые банки мяса. Оно было хорошо засолено и припрятано неподалеку от «квартиры» бомжа по кличке Франц. Оперативники Туапсинского угро заподозрили: человечина? К Францу присмотрелись попристальнее.

Среди мусорных куч он поселился два года назад — отсидев «червонец» в тюрьме. В свои 57 выглядел гораздо моложе, обладал недюжинной физической силой и каким-то чудовищным здоровьем. По пьянке Франц хвастался, как однажды в тюрьме он и его товарищи решили «закосить» от работы. Наловили мокриц, измельчили в ступице, ввели «порошок» себе в вены — чтобы искусственно вызвать заболевание проказой. Двое товарищей Франца скончались на месте. А он неделю протемпературил, и «все прошло». После этого Франц «вызывал» свои «болезни» исключительно инъекциями подсолнечного масла.

Оперативники отметили странную закономерность — после «прописки» Франца на свалке оттуда стали пропадать бомжи. Зато в мусорных кучах то и дело всплывали страшные находки — две человеческие головы, женская нога, скелет. По этим фактам было возбуждено 5 уголовных дел. И никаких зацепов!

А Франц, попавший под «колпак», вдруг проболтался на одной из свалочных пьянок: мол, пять лет работал в морге и умею вскрывать трупы. Потом рассказал дружкам, как выпил однажды пол-литра спирта, которым хирург-патологоанатом отмывал после вскрытия инструменты. Потом бросил вслед двум пацанам бомжам вскоре пропавшим:

— Нравятся мне эти детки. Съем сначала старшего.

Франца задержали после очередной ночной разборки: в порыве злости от ударил железным прутом бомжиху и у дамы ампутировали палец. Возбудили уголовное дело, начались допросы, обыски. Тогда-то и обнаружились банки со странным засоленным мясом. С учетом предыдущих находок это очень усилило версию о каннибализме на свалке. Сам ли ел или кормил человечиной собак? У своего лежбища Франц держал целый питомник и на глазах у других бичей мастерски разделывал псов, после чего с удовольствием лакомился собачатиной (один из бомжей признался, что насчитал 58 собак, которыми Франц отобедал).

Кстати (или совсем некстати?), на свалке Франц собрал себе большую библиотеку. Да какую! Книги по философии, психологии, праву…

— Бичи стали для нас настоящим бичом, — невесело каламбурит начальник уголовного розыска Туапсинского ГОВД Владимир Панкратов. — Когда в России отменили статью за бродяжничество, бомжи ринулись на юг. Они обживают свалки, в их среде совершаются жестокие преступления. У людей, живущих в нечеловеческих условиях, происходят психические сдвиги. И каннибализм — еще не самый страшный этот сдвиг.

…Смотрим документальную видеозапись. Кучи мусора.

Кострища. Бутылки из-под водки. Камера медленно «наезжает» на топор. Голос за кадром: «Кровь!»

Этим топором на туапсинской свалке совершено очередное убийство.

(Г. Бочкарев. Версия-плюс, № 1, 1996)

Последнее преступление

Дважды ограбив летом 1995 года одну и ту же закусочную «Рой Роджерс» на столичной Джорджия-авеню, 46-летний Джимми Кеннеди, конечно, не мог знать, что войдет в историю Вашингтона, как первый преступник, к которому применен закон, известный как «третье преступление — последнее».

Совершив это деяние, Кеннеди, в нарушение воровских традиций, изменил своей «специализации». В полицейских досье он числился высококвалифицированным банковским грабителем.

Следствие неопровержимо установило, что именно он совершил налеты на «Рой Роджерс», а от полиции пытался отбиться с помощью пистолета. Понадобились усилия трех человек, чтобы скрутить его. Сидевшему за рулем в машине сообщнику удалось скрыться.

Уже в тюрьме Джимми узнал, что вступил в действие принятый конгрессом и подписанный президентом закон, согласно которому лицо, трижды совершившее тяжкое преступление, может быть приговорено в федеральном суде к пожизненному заключению. В его случае обвинение впервые в истории американской юриспруденции потребовало, чтобы к нему никогда не было применено право на досрочное помилование.

Выступавший обвинителем федеральный прокурор Стивен Рэпп сказал: «Этот закон является составной частью усилий по избавлению общества от наиболее закоренелых преступников навсегда. Если мы сумеем сфокусировать действия на изоляции подобных субъектов на долгое время, то количество тяжких преступлений пойдет на убыль». Вашингтонский юрист Джозеф ди Дженнева, сам до недавнего времени федеральный прокурор, согласен с этим мнением: «Прокурорские работники рады иметь в своих руках такое действенное оружие. Оно, несомненно, будет очень эффективным в борьбе против уличной преступности».

В американском судопроизводстве присяжные заседатели в федеральных судах определяют только виновность или невиновность подсудимого, а меру наказания назначает судья. Присяжные уже сказали свое слово в деле Джимми Кеннеди, и нет сомнения, что судья даст ему пожизненный срок.

А всего по стране под суд по новому закону отданы 24 правонарушителя, имевших по две судимости. Случайное ли это совпадение или уже сказывается действие юридического «дамоклова меча», но, согласно только что опубликованной статистике ФБР, число тяжких преступлений на конец года по сравнению с тем же периодом прошлого года снизилось на один процент — впервые за четверть века.

(КОД, № 10, 1996)

Полный «кавалер» красного креста

Двадцатого октября 1995 года Семен Долба, осужденный ранее за изнасилование и грабеж, оказался на свободе. Случилось это серым днем, тусклым и безнадежным.

Жизнь за эти годы сильно изменилась, но в голове уголовника она отложилась только золотым мусором, блестящей дребеденью и прочим хламом. Наверное потому, что за 10 лет тюремного заключения Семен не высидел ни одной здоровой мысли, и теперь в его черепной коробке размножались звериная алчность и похоть.

Никто, впрочем, не ждал от насильника покаяния. Даже сестра, питавшая кое-какие надежды, увидев брата, больше не сомневалась. Предчувствие беды опустилось на ее голову, как пепел.

Переночевав первую ночь в Минске у сестры, Долба надолго исчез. Первое время он бродил по вокзалам и паркам, высматривая возможную жертву, вечером подглядывал в окна больниц и школ, словно спрут, выискивая одиноких женщин, карауля в темных и безлюдных местах. А когда сгущались сумерки, он прятался в телефонных будках, прислушиваясь к звуку шагов и дожидаясь своего часа. Для смелости пил водку. Пил, пока хватало денег, а как только деньги закончились, насильник решил действовать.

Осенним вечером, около восьми часов, болтаясь по Ульяновской улице, Долба приплелся к общественному туалету. Остановился, прислушался. Улица была черна, как грех. Ни души. Из женского отделения донеслись голоса. Крадучись, стараясь не шуметь, Долба отворил дверь. Перед выходом стояли и в недоумении смотрели на мужчину две девушки, готовые рассмеяться — мало ли какой олух дверь перепутал! Однако уголовник не смутился: в темноте сверкнуло лезвие ножа.

— В кабину! — велел Долба, ткнув для убедительности рукояткой в живот ту, что была поближе.

Девушка в испуге отпрянула назад. Свет упал на лицо преступника. Распухлый от алкоголя Долба был ужасен.

— В кабину! — взревел насильник и с силой оттолкнул девчат, устремившихся к выходу.

С упорством носорога уголовник затолкал Таню и Лену — так звали подруг — в среднюю кабину и захлопнул за собой дверцу.

— Деньги! Деньги! Ну…

Обшарив у девчат карманы и ничего не обнаружив, Долба снял с пальца Лены золотое кольцо, добавил для веса серьги и наручные часы. Напуганная угрозами Таня сама протянула свои часы грабителю.