Александр Петрович Казанцев
Собрание сочинений
Том (6). Пылающий остров
Пылающий остров
Предисловие
Инженер Александр Петрович Казанцев – писатель-фантаст старшего поколения – выступил в советской литературе больше четверти века назад.
Роман «Пылающий остров» – его первое большое произведение. Несколько поколений читателей знают и любят эту книгу.
«Пылающий остров» – одно из произведений, определивших жанр советской научной фантастики.
Хочется сказать несколько слов о научной фантастике вообще. Часто приходится встречать на страницах газет и журналов, иногда и в больших художественных произведениях утверждения о том, что действительность превзошла всякую фантазию, жизнь обогнала самую смелую выдумку писателей или реальность оказалась куда больше мечты. Надо со всей определенностью сказать, что такого никогда не было. Но если бы случилось, то означало бы, что наша судьба печальна, как печален удел людей, переставших мечтать и выдумывать, заглядывать вперед, в будущее, иногда очень отдаленное.
Если фантазия, высказанная много времени назад, устарела, если мечтатель ошибся в сроке исполнения своей мечты, то так и надо писать: «в этом, конкретном случае», и никогда – «в общем». Пока жива человеческая мысль и стремление к лучшей жизни, к познанию мира, к поискам прекрасного, действительность не обгонит фантазию даже в самом далеком коммунистическом завтра. Больше того, я убежден, что фантазия станет смелее, куда больше будет мечтателей и, соответственно этому, еще быстрее пойдет прогресс науки и искусства.
Роман «Пылающий остров» – хороший пример обгоняющей время фантазии. В те времена, когда ученые казались большинству людей безобидными чудаками, когда грозное могущество науки еще было скрыто в ее глубинах, Александр Казанцев предвидел ту смертельную опасность, которую может принести миру убийственная сила, попавшая в руки фашиствующих маньяков войны и империализма. Сейчас, когда главная опасность – в ядерном оружии и когда возможности науки практически безграничны, уничтожение земной атмосферы, описанное в романе, может стать столь же реальным, как и отравление ее радиоактивностью. Социальную опасность капиталистической науки, служащей средствам истребления, сумел верно определить и убедительно показать автор «Пылающего острова», почему эта книга жива и актуальна в наши дни.
И. Ефремов
17 апреля 1962 г.
Прошло сорок лет, как я, не искушенный в литературе инженер, взялся за научно-фантастический роман «Пылающий остров». С тех пор эта моя первая книга нашла читателя, печаталась из номера в номер в газетах «Пионерская правда» и в «Юманите», выходила отдельными изданиями на многих языках и в нашей стране, и за рубежом. Многое из былых прогнозов превратилось в описание реально достигнутого. Некоторые фантастические идеи стали сегодня реальными задачами пауки и техники.
И все-таки я снова вернулся к своему «первенцу». Я не стремился «осовременить» книгу или омолодить ее героев. Мне хотелось лишь углубить полоэюительные образы романа, которые в прежнем варианте показались мне теперь несколько схематичными и поверхностными. Вельту, олицетворению капитализма, должны были противостоять люди не менее умные, чем он, но более сильные, способные его победить. Именно это я и стремился воплотить в новом издании «Пылающего острова».
Все идеи извлечены из опыта, они – отражения действительности, верные или искаженные.
Книга первая
Обет молчания
Клянусь памятью той, которую я любил, – никто не увидит зрелища, подобного сегодняшнему. Никогда мое изобретение не попадет в человеческие руки, не станет средством убийства.
Часть первая
Черная шаманша
– Баё, она уже не будет говорить. Помирать будет. Передать велела. Лететь на красную звезду будешь – обязательно с собой возьми аимбу…
Глава I. Взрыв
30 июня 1908 года в 7 часов утра в далекой сибирской тайге произошло необыкновенное событие.
Около тысячи очевидцев сообщили Иркутской обсерватории, что по небу пронеслось сверкающее тело, оставляя за собой яркий след. В районе Подкаменной Тунгуски над тайгой вспыхнул шар много ярче солнца. Слепая девушка из фактории Ванавара на единственный в жизни миг увидела свет. Огненный столб взметнулся в безоблачное небо. Черный дым поднялся по багровому стержню и расплылся в синеве грибовидной тучей.
Раздался взрыв ни с чем не сравнимой силы. За четыреста верст в окнах лопались стекла. Повторяющиеся раскаты были слышны за тысячу верст. Близ города Канска, в восьмистах верстах от места катастрофы, машинист паровоза остановил поезд: ему показалось, что в его составе взорвался вагон.
Огненный ураган пронесся над тайгой. «Чумы, олени летали по воздуху… Ветер кончал стойбища, ворочал лес…» – рассказывали тунгусы, как в те годы называли эвенков.
На расстоянии двухсот пятидесяти верст от места взрыва ураган срывал с домов крыши, а за пятьсот верст валил заборы.
В далеких городах звенела посуда в буфетах, останавливались стенные часы.
Сейсмологические станции в Иркутске, Ташкенте, Тифлисе и в Иене (Германия) отметили сотрясение земной коры с эпицентром в районе Подкаменной Тунгуски. В Лондоне барографы отметили воздушную волну. Она обошла земной шар дважды.
В течение трех ночей не только в Западной Сибири, но и в Европе не было темноты. Сохранилась фотография городской площади, снятая в Наровчате, Пензенской губернии, местным учителем: он вышел с аппаратом в полночь на следующие сутки после тунгусской катастрофы, не подозревая о ней. В Париже, на Черном море и в Альпах стояли никогда не виданные там белые ночи.
Русский академик Полканов, тогда еще студент, но уже умевший наблюдать и точно фиксировать виденное, находясь в те ночи близ Костромы, записал в дневнике: «Небо покрыто густым слоем туч, льет дождь, и в то же время необыкновенно светло. Настолько светло, что на открытом месте можно довольно свободно прочесть мелкий шрифт газеты. Луны не должно быть, а тучи освещены каким-то желто-зеленым, иногда переходящим в розовый светом».
На высоте восьмидесяти шести километров учеными были замечены светящиеся серебристые облака.
Многие ученые решили, что в тунгусскую тайгу упал метеорит небывалой величины…
В памятное утро 30 июня 1908 года таежники-ангарцы вчетвером тянули бечеву.
Они шли по крутым лесистым холмам, которые, как ножом срезанные, обрывались к реке. С обоих берегов вплотную к воде подступала тайга, вдали подернутая фиолетовой дымкой.
Впереди шел ссыльный Баков, человек лет пятидесяти, богатырского сложения, с густой рыжей бородой. Раскатистый бас его, когда он окликал товарищей или громко хохотал, далеко был слышен по реке.
Угрюмые таежники любили его за этот смех, уважали за силу и ученость и жалели. Знали, что неладно у Михаила Ивановича с сердцем – иной раз привалится спиной к лиственнице и глотает ртом воздух.
В тайге не принято спрашивать: кто ты, откуда, за что сюда попал. С виду Баков мало чем отличался от других таежников. Его подстриженные в кружок волосы, запущенная борода, ободранная охотничья парка, изношенные ичиги, что ссыхаются на ноге, принимая ее форму, и не натирают потому мозолей, – все это мало помогло бы, скажем, президенту последнего Международного конгресса физиков мистеру Холмстеду узнать здесь, в далекой тайге, петербургского профессора Бакова. Столичные врачи ужаснулись бы, услышав, что Баков, страдающий грудной жабой, выполняет работу бурлака.