14 октября, по новому стилю, наступление белых достигло пика. В этот день Корниловская дивизия захватила город Орел. Американская газета «Нью-Йорк Таймс» написала: «Крушение большевизма — дело ближайших дней». Русские газеты, сочувствовавшие белогвардейцам, запестрели призывами: «Орел — орлам!» Даже командующий Добровольческой армией генерал Май-Маевский полагал, что возьмет Москву к декабрю.

Несмотря на успех наступления, большевики не были окончательно сломлены. В распоряжении Реввоенсовета оставались силы, которые можно было перебросить с других направлений. На Западном фронте было заключено перемирие с поляками и петлюровцами, боявшимися, что белые восстановят дореволюционную империю. На юг срочно перебрасывалась дивизия красных Латышских стрелков и бригада Червонного казачества — национальная часть, сражавшаяся за социалистическую Украину в союзе с красной Россией.

Из них создали ударную группу, которая должна была подрезать левый фланг наступающих белых в районе городка Кромы. Латыши считались одной из лучших частей Красной армии. Теперь, когда в Латвии любят говорить о советской оккупации 1940-го, им бы следовало вспомнить, что советская власть никогда бы не победила в России без героической помощи горячих латышских парней. Именно латыши спасли кровавый режим Ленина-Троцкого. Ирония истории заключается в том, что «доброе» дело никогда не остается безнаказанным. Кто же мог предположить, что установленная латышским штыком тоталитарная власть вернется в Латвию уже на русских штыках? И чего, спрашивается, искали латыши в России под Курском? Ловили бы себе шпроты на Рижском взморье и горя не знали!

15 октября Ударная группа красных заняла Кромы. Над белыми нависла угроза обхода с тыла. К сожалению, их командование слишком поздно оценило эту опасность. Вместо того, чтобы одним махом отрезать латышскую голову красной гидры, кинув на нее, как минимум дивизию, ограничились ударом одного 2-го Корниловского полка. Но и он дрался отменно. По свидетельству советской «Истории латышских стрелков», «Латышская дивизия в Орловско-Кромских сражениях потеряла более 50 % командного и до 40 % рядового состава… Бригада червонных казаков потеряла около 33 % конников и отдельная бригада П. А. Павлова — до 30 % бойцов». Эти цифры показывают, каков был накал сражения — 2-й Корниловский полк, в котором служили в основном уроженцы Украины, дрался отлично. Но и его силы были на исходе.

Противоречивость гражданской войны, которая не укладывается ни в старые советские, ни в новые националистические схемы, доказывают факты, буквально взрывающие идеологизированные «теории». К примеру, 2-й полк Корниловской дивизии Вооруженных сил юга России был сформирован из (сложно представить!) пленных махновцев. Как же так, корниловцы — «контрреволюционное офицерье», элита белой армии, названная по ее первому командующему генералу Корнилову, и какие-то махновцы? А вот, поди ж ты! Против фактов не попрешь!

«После успехов на фронте, — вспоминал офицер-корниловец Михаил Левитов, — большое количество пленных махновцев и красноармейцев направляются на формирование полка. Капитан Пашкевич не сторонится офицеров, перешедших к нам от красных, и усиленно собирает их… Полтора месяца усиленной работы — и Ростов-на-Дону с изумлением отмечает появление вновь созданного полка, которому волей главнокомандующего суждено было стать 2-м Корниловским Ударным полком».

Обратите внимание: пленных из разных мест белые не расстреливают, а транспортируют в Ростов, где из них же формируют новую часть. «Полк сразу был поставлен на должную высоту, — продолжает Левитов, — старые корниловцы постоянно вели беседы с солдатами о России, о ее былом величии и теперешнем унижении, о целях и смысле борьбы, начатой генералом Корниловым. Махновцы вели себя примерно. Не было случая, чтобы кто-либо продал выданную пару белья или другую принадлежность обмундирования, они были всегда трезвы, исполнительны и добросовестно несли службу. По вечерам они собирались и пели песни».

Сегодня из махновцев задним числом тоже лепят «украинских патриотов». Но приведенный отрывок убедительно свидетельствует: хлопцы волосатого батьки легко становились белогвардейцами. «Махновскому» 2-му Корниловскому полку пришлось сыграть выдающуюся роль в наступлении на Москву. Именно Корниловская дивизия захватила Орел, продвинувшись дальше всех белых к столице красной России.

Белым удалось задержать Ударную группу красных под Кромами. Но в затяжных боях они исчерпали свой потенциал. Для дальнейшего наступления на Москву уже не хватало сил. Через несколько дней белогвардейские части стали медленно откатываться на юг, оставив сначала Орел, а потом Курск. Отступление их закончилось только в Новороссийске, откуда остатки армии Деникина эвакуировались в Крым, где над ними принял командование генерал Врангель.

Почему так случилось? Потому что в руках красных находился центральный промышленный район с Москвой и хорошо развитой сетью железных дорог, по которым было удобно перебрасывать войска. У красных не было недостатка ни в вооружении, ни в боеприпасах, ни в обмундировании. Официальные советские источники никогда не скрывали огромный численный перевес армии большевиков. Войска Южного фронта красных насчитывали осенью 1919-го 75 тыс. штыков и сабель, 278 орудий и 1119 пулеметов. А противостоящая им Добровольческая армия деникинцев — всего 45 тыс. штыков и сабель, 93 орудия и 403 пулемета. По пушкам и пулеметам красные превосходили белых в три раза, по людям — в 1,7 раза. Но и при этом соотношении белые несколько месяцев успешно наступали! Но бесконечно так продолжаться не могло. Энтузиасты-добровольцы гибли в боях, белые дивизии теряли качество личного состава. А заменить их равноценным человеческим материалом уже было не из кого.

Украинцы: «Натерпілись од червоних і сіцілістів-петлюровців!»

Говоря об участии украинцев в белом движении, хотелось бы привести отрывок из малодоступных широкому читателю воспоминаний офицера Корниловской дивизии Матасова: «Предать забвению некоторые факты добровольного включения в Белую борьбу молодых крестьян-украинцев было бы преступно. Нельзя забыть их порыв, не оценить их чистое, неиспорченное понятие Правды и Справедливости.

В нашем движении вперед, в одном из хуторов, к нам в батарею явились пять крепких, здоровых «парубков», лет по 18–20, все краснокутские, все близкие родственники между собой. Пожилой крестьянин, гоголевский Фома Григорьевич, их сопровождавший, объяснил, что «хлопци» близкие родственники («уси спороднени»), что вся большая семья уже натерпелась от «червоних» и «сицилистив» петлюровцев. «Бо воны, поганы нехристи, и Бога образливо лають. Яка помиж них ризница? Хиба не все одно?»

Просил взять их в батарею «воевать червоных». «Возмить к себе парубков, воны дюже гарни хлопци, умеют улещувати коней и с молоди выхованни працувати».

Хлопци, действительно, оказались хорошими солдатами и превосходными ездовыми к орудиям. Лошади у них были заботливо присмотрены, хомуты и упряжь в идеальном порядке. Прошли все невзгоды и тяжести войны, перейдя на мирную жизнь уже в Югославии».

Обратите внимание: офицер с явно «москальской» фамилией воспринимает украинских крестьян-добровольцев как «своих», прекрасно понимает их речь и даже записывает ее по памяти. В деникинской армии служил даже дальний родственник Тараса Шевченко — генерал Шевченко, демонстрируя этим фактом, как «угнетали» украинцев в «единой и неделимой» России, за которую сражались белогвардейцы.

К сожалению, в нынешней официальной версии нашей истории об этом ни слова. А ведь кроме того же генерала Шевченко, у белых служили и другие офицеры с громкими украинскими фамилиями, даже гетманскими — например, полковник Петр Сагайдачный, командовавший батальоном в том самом 2-м Корниловском полку, который создали из пленных махновцев.