А через год с лишним, когда Генрих потерпел поражение под Каноссой и бежал с остатками войска за реку По, спрятался в Павии, Тихон счёл, что наступило время спасать Евпраксию и Родиона. За минувшее время он и его товарищи узнали многое. Им помогало теперь то, что они вольно разговаривали по-итальянски и по-немецки. Через служанок, через дворню они узнали, где прячут Евпраксию и как подобраться к Родиону. За это же время Тихон узнал, где в случае удачного освобождения узников их можно будет укрыть. В Мантуа в эту пору стоял со своим войском король Конрад. Тихону уже было известно его отношение к отцу-императору. Они были врагами. Потому Конрад должен был принять Евпраксию, которая, как и он, пострадала от императора.

Той же декабрьской ночью, когда Генрих бежал из Павии, Тихон повёл своих ратников к императорскому дворцу. Тайными ходами они пробрались во двор и спустились в подвалы дворца, в которых было несколько казематов для узников. Все они в эту пору пустовали, и лишь в одном из них под стражей трёх престарелых воинов томился Родион. Тихон разделил свой отряд на две группы, троих отправил сразу к каземату, где сидел Родион, дабы гам связать по рукам и ногам стражника. Сам же с тремя воинами нашёл камору других стражников, в которой они отдыхали, ворвался в неё. Стражи и глаз не успели открыть, как были связаны сыромятными ремнями. Нашлись и ключи от каземата, и Тихон с ратниками поспешили спасать Родиона. Ему уже дали знать, и он ждал освободителей у двери. Лишь только сняли замок, он выбрался из каземата и почти упал на руки друзей. В свете факела он показался Тихону старцем. Но голос его был звонок.

   — Я жив, я жив, други! — крякнул он и попросил оружие: — Дайте мне меч, братцы, и я проложу дорогу!

   — Успокойся, Родя, мы уйдём тихо, и ни одна зверюшка не заступит нам дорогу, — сказал Тихон, обнимая узника.

   — Ох, братцы, как я вам рад! Да не с неба ли вы?

   — Потерпи, Родя, всё узнаешь! У нас ещё много дел впереди.

Когда выбрались за каменную стену, окружающую дворец, Родион тихо сказал:

   — Братцы, как хороша матушка-свобода!

   — Молчи, Родя, и слушай. Ты свободен — сие хорошо, но матушка Евпраксия ещё в заточении.

   — Господи, да где она? Что с ней?! Я ведь ничего не ведаю! — воскликнул Родион.

   — Она близко, в замке. Токмо её добыть надо. И мы идём гуда. А ты... Ты посиди под обрывом близ замка. Ночь тёплая и...

   — Нет, Тиша, я иду с вами. И не остановлюсь, не покорюсь!

Сказано это было твёрдо — мечом не разрубить, — да Тихон и не ждал иного ответа.

   — Ладно, идём. Без тебя нам было бы труднее, — согласился Тихон.

До замка было близко: стоило миновать оливковую рощу, пробраться лугом и — вот уже громада цитадели. Проникнуть в неё не представлялось возможным. В замок лежал только один путь: через ворота. И только с позволения императора. Но император находился далеко от Вероны. Это все знали. Тем и решил воспользоваться Тихон. Он перебрался с ратниками через сухой ров, подошёл к воротам, постучал, как было принято во дворце: три раза с паузами, потом ещё два раза подряд. За воротами отозвался страж:

   — Кому в полночь неймётся?

   — Гонец от императора, барон Бартов, — отозвался Тихон.

   — Экая тебя носит, полуночника. Не открою, жди утра.

   — Открой, братец Карлуша. К утру здесь Матильда Тосканская с войском будет. Уходить всем надо. Вот и думай, Карлуша.

   — Нс обманываешь?

   — Целую ноги Пресвятой Девы Марии.

   — Ладно уж, открою.

Загремел тяжёлый засов, заскрипела и открылась калитка. Тихон шагнул на двор замка. Да туг же прихватил стража, зажал ему рот, крикнул:

   — Други, ко мне!

Страж попытался сопротивляться, но Тихон сжал его крепче, проворчал: «Нишкни!» — и передал вбежавшему ратнику.

   — Держи, Ян. Ты с Илиёй и Глебом остаётесь здесь. Повяжите остальных стражников. Калитку закройте, никого не впускать! — И Тихон повёл остальных воинов в замок.

Вскоре четверо русичей, ведомые Родионом, проникли в замок через поварню, вбежали на второй этаж и остановились перед дубовой дверью опочивальни императрицы. Тихон вновь условно постучал. В помещении никто не отозвался. Он повторил стук уже сильнее. И послышался довольно властный женский голос:

   — Не беспокоить! Приходите утром!

   — Но я барон Вартов, гонец императора! Государыне нужно уходить. Утром здесь будет Матильда Тосканская с войском!

И вновь прозвучал твёрдый ответ:

   — Не открою, приходите утром. Воля императора превыше всего.

   — Позовите императрицу! — потребовал Тихон и выругался: — Черт возьми!

Родион и Тихон были озадачены, они не рассчитывали на такое упорство придворной дамы. Знали они, что двери без тарана не взломать, хотя воины и советовали вломиться. Родион посоветовал припугнуть баронессу маркграфом Деди.

   — Это, похоже, Гретхен, она боится толстяка.

Тихон внял совету Родиона, крикнул:

   — Баронесса Гретхен, открой! Или я напущу на тебя маркграфа Деди!

И вдруг за дверью возник какой-то шум, там кто-то боролся с баронессой. Потом она вскрикнула, и стало тихо. Л через несколько мгновений тяжёлая дверь распахнулась и послышался голос Евпраксии:

   — Тиша, господи, ты и по-немецки-то как по-родному баешь!

   — Матушка, возьми одежду какую, да побыстрее уходить надо. Родион, где ты? Помоги государыне.

Родион перешагнул через Гретхен, вошёл в спальню. Евпраксия, увидев его, ахнула:

   — Да ты ли это, родимый?!

   — Я, я, матушка. Где там одежда какая?

   — Всё под рукой, Родионы. Мы сейчас быстро.

И пока Евпраксия и Родион собирались в путь, Тихон склонился к Гретхен, потрогал её и достал из кафтана пару сыромятных ремней, связал баронессе руки и ноги, приговаривая:

   — Ай да молодец, государыня!

Спустя несколько минут двор замка покинули десять человек. Тихон прихватил старого воина, который открыл ему ворота.

   — Ты, братец мой, здесь погибнешь. Забьют тебя государевы слуги.

Старый воин ушёл из замка без сопротивления, потому как не любил императора, называл его «губителем».

Глубокой ночью Тихон привёл свой отряд в посад, к подворью кузнеца Оттона. Там была приготовлена крытая повозка и семь осёдланных коней. Тихон и воины простились с хозяином, отблагодарили его за кров и покинули двор. Их путь лежал к крепости Мантуа, в стан короля Конрада. А через две ночи путь отряда Тихона в какой-то точке пересёкся бы с движением отряда императора Генриха. Судьба оказалась милосердной к русичам. Они не встретились в ночи нос к носу с Генрихом и даже не ведали того, что могли бы встретиться. В пути они провели остаток ночи и полдня. А в полдень их остановили королевские дозоры и по просьбе императрицы проводили в крепость Мантуа.

Евпраксии предстояло увидеться с королём Конрадом. Помнила она, что на Руси его назвали бы пасынком, а её мачехой. Хронисты той поры отвечали, что он был лишь на один год моложе Евпраксии. «Это был юноша красивый, смелый и свободного духа, строгий к себе и снисходительный к другим. В Италии, где он прожил большую часть своей ранней юности, он пользовался расположением... Никто не видел с его стороны ни насмешек, ни насилия. И к новым идеям Конрад не относился так враждебно, как его отец... В нём рано развилось то мечтательное настроение, какое проявлялось и у его деда Генриха III». С таким «пасынком» Евпраксии предстояла встреча. Ранее ей не довелось его видеть, и теперь она въезжала в крепость Мантуа, испытывая волнение. К тому же её смущало убожество её «кортежа», который никак не походил на императорский. Она сидела в бедной повозке, купленной Тихоном у горожанина в Вероне. На её облучке сидели измождённый узник и старый воин, беглец из стана императора.

Однако весть о приезде императрицы долетела до Конрада раньше, чем она появилась близ крепости. И он в окружении свиты вышел встречать её к воротам. А когда она появилась и выбралась из повозки, он склонился к её руке и поцеловал.