23

Распростившись с миссис Свайка, Хал отправился на вокзал. Но не успел он пройти и одного квартала, как столкнулся лицом к лицу со старшим братом.

Вид у Эдуарда был скучающий. Даже то, как он нес под мышкой иллюстрированный журнал, свидетельствовало о безнадежной скуке, овладевшей им в этом унылом Педро. Гримаса судьбы — забросить такого занятого, важного человека в какой-то захудалый шахтерский городишко, сделав его к тому же пленником умалишенного! Чем развлекаются люди в такой дыре? Ходят за пятак в кино смотреть картины о ковбоях и фальшивомонетчиках?

Хал, одаренный чувством юмора, не мог не развеселиться при виде Эдуарда. К тому же у него было хорошее оправдание: ведь надо же проверить, хорошо ли удался маскарад, прежде чем подвергнуть себя настоящей опасности в Северной Долине!

Он загородил дорогу брату и, подражая миссис Замбони, высоким жалобным голосом произнес:

— Мистер!

Эдуард уставился на черную фигуру, возникшую перед ним.

— Мистер, вы брат Джо Смита? Да?

Вопрос пришлось дважды повторить, и лишь тогда Эдуард нехотя удостоил его ответом — не слишком приятно было признавать это родство!

— Мистер, — продолжал плачущий голос. — Мой муж погиб, его разорвало в шахте. Мне выдали от него пять кусков. Я должна была вчера их похоронить на кладбище. Надо заплатить тридцать долларов. А у меня нет денег. Компания ничего мне не дала. Пришел адвокат. Прислала Компания. Говорит: «Может, мы тебе дадим на похороны, если ты не будешь болтать». А у меня, мистер, одиннадцать малышей, и всех их надо кормить, а мужа больше нет. Где я найду нового мужа — я старая! Приеду домой, там дети плачут. Кормить их нечем. Лавка Компании мне ничего больше не отпускает. Вот я и подумала: вы брат Джо — значит вы добряк. Может, пожалеете бедную вдову. Может, вы дадите мне денег, мистер, и я куплю детям покушать.

— Хорошо, — сказал Эдуард. Он вытащил бумажник и достал оттуда десять долларов. Всем своим видом он говорил: берите, ради бога, и оставьте меня в покое!

«Миссис Замбони» схватила кредитку жадными пальцами, но не утихомирилась:

— У вас тут куча денег, мистер. Вы богач, да? Отдайте мне все — я хоть досыта накормлю своих детей! Вы ведь не знаете этих лавок Компании, там все втридорога. Где горы высокие, там цены высокие. Дети голодные. День плачут, ночь плачут. На одну бумажку их не накормишь. Дайте мне еще бумажек, мистер, а?

— Я дам вам еще одну, — сказал Эдуард, — остальные нужны мне самому.

— Зачем вам столько, мистер? Разве у вас так много детей? Дома у вас еще куча денег. А?

— Это все, что я могу вам уделить, — сказал Эдуард, шагнув в сторону, чтобы обойти это препятствие.

Но «препятствие» с удивительной легкостью тоже сделало шаг в сторону.

— Спасибо вам, мистер, за ваши деньги. Я скажу детям — мне помог добрый дядя. Вы хороший, мистер Смит. Вы дали деньги бедной вдове. Вы славный человек.

И это ужасное существо выпростало лапу, словно для того, чтобы погладить Эдуарда по лицу или пощекотать подбородок. Он отпрянул, как от прокаженной, но «вдова» ринулась следом, словно собираясь что-то сделать с ним, что — он сам не знал, мало ли какие обычаи у этих иностранцев!

— Ладно! Это мелочь! Это мелочь! — повторял он, отступая назад и озираясь по сторонам: нет ли свидетелей этой сцены?

— Славный человек, мистер! Добрый человек! — кричала старуха с нарастающим возбуждением. — Может, когда-нибудь я встречу такого человека, как вы, мистер Эдуард Смит! Тогда я перестану быть вдовой. А может, вы сами хотите жениться на хорошей словачке? Много деток у нее — хороших деток!

Эдуард, чувствуя, что она от него не отвяжется, бросился в сторону. Это был великолепный прыжок, который мог бы спасти его, но к его ужасу вдова тоже сделала прыжок. Она впилась когтями ему под мышки, сдавила ребра и пребольно ущипнула. Затем эта тигрица поспешила прочь, не оборачиваясь, издавая какие-то странные клекочущие звуки — то ли это были причитания осиротевшей вдовы на родном языке, то ли еще что-нибудь; да это могло быть все что угодно!

24

До отхода поезда в Северную Долину оставалось мало времени. Хал рассчитал, что он как раз успеет завершить свое дело и вернуться с последним поездом в Педро. Никто не обратил на него внимания, когда он вошел в вагон и сел на скамейку. Он так и остался там сидеть, пока поезд не начал приближаться к месту назначения — Северная Долина была последней станцией на каньоне. В вагоне было несколько шахтерских жен, но Хал наметил одну из них, принадлежавшую к той же национальности, что и миссис Замбони, и, подъезжая к Северной Долине, пересел к ней. Она подвинулась, освобождая для него место, и сказала ему что-то ка своем языке, но Хал только тихонько всхлипывал. Тогда женщина попробовала нащупать его руку, чтобы погладить ее в знак сочувствия. Но так как он упрятал обе руки под вуаль, она ограничилась тем, что ласково похлопала его по колену.

Перед въездом в обнесенный оградой поселок поезд стал. Бад Адамс прошел по вагону, испытующе вглядываясь в каждого пассажира. Заметив это, Хал снова начал всхлипывать и бормотать что-то невнятное своей соседке, а это побудило ее нагнуться к нему и произнести многословную тираду на родном языке. Бад прошел мимо.

Высаживаясь из поезда, Хал взял свою спутницу под руку. Он еще поплакал, она еще поболтала, и так они проследовали по платформе под самым носом Пита Хейнана — мастера зуботычины. К ним присоединилась еще одна женщина, и они втроем пошли по улице. Женщины разговаривали по-словацки, ни о чем, видимо, не подозревая.

Хал уже выработал план действий. Он решил не вести тайных переговоров с шахтерами — это займет слишком много времени и его могут выдать прежде, чем он повидает всех, кого нужно. Лучше рискнуть на один смелый выпад. Через полчаса в столовой Ремницкого соберутся к ужину все столовники. Вот где он сделает свое сообщение!

Спутницы удивились, когда Хал прошел мимо лачуги, где под присмотром соседок оставался весь выводок маленьких Замбони. Предоставив женщинам строить любые догадки, Хал поспешил к дому Минетти. Перед изумленной Розой он снял вуаль и шляпку и передал ей распоряжение мужа: немедленно выехать с детьми в Педро и терпеливо дожидаться там дальнейших известий. Роза побежала за Джеком Дэйвидом, и, когда тот пришел, Хал рассказал ему, как обстоит дело. Кажется, из начальства никто не заподозрил, какую роль играл Большой Джек в недавних волнениях. Он с женой, Роветта, Вресмак и Кловоский составят то ядро, посредством которого профсоюз сможет сноситься с рабочей массой.

Приближался час ужина, и мнимая миссис Замбони покинула Розу и заковыляла по улице. Когда она вошла в столовую, рабочие поглядели на нее, но никто не заговорил с ней. Это была та стадия ужина, когда каждый старается захватить со стола побольше и поскорее проглотить, чтобы опередить не менее жадных сотрапезников. Женщина в черном проследовала в дальний угол столовой, где было свободное место, отодвинула стул и влезла на него. И сразу по столовой разнесся громкий возглас:

— Эй, ребята! Эй!

Люди оторвались от еды и увидели, что вдовьи ризы отброшены в сторону, и перед ними стоит их вожак — Джо Смит.

— Друзья! Я пришел к вам по поручению профсоюза!

Раздались шумные возгласы. Все повскакали с мест. На пол со стуком полетели опрокинутые стулья. Затем почти мгновенно воцарилась полная тишина. Если бы кто-нибудь вздумал сейчас продолжать ужин, в этой тишине можно было бы услышать, как он жует.

— Друзья, я был в Педро и видел руководителей союза. Я знал, что начальство не впустит меня в Северную Долину, вот и пришлось мне явиться к вам ряженым. Здравствуйте!

Тут только они поняли, зачем ему понадобился этот фантастический маскарад. Раздались крики «ура», хохот, восторженные возгласы.

Хал поднял руки, и снова наступила тишина.

— Слушайте! Начальство не даст мне долго говорить, а я пришел с важными известиями. Руководители союза говорят, что сейчас мы не можем выиграть забастовку.