Налог каждой семьи в поселке составлял пять долларов независимо от достатка и численности семьи. В результате семейство Дрейков платило точно такой же налог, что и семья Пойнтингов. Владельцы магазинчиков платили налог в зависимости от оборота, и еще небольшую сумму совет получал от владельцев собак. Система провинциального налогообложения была точной копией поселковой, но тем не менее общая сумма поступлений была смехотворной.

Рыбозавод вообще не облагался налогом. Фримэн Дрейк утверждал, не без резона, что завод не является ни торговым предприятием, ни домовладением. Промышленные предприятия никогда налогом не облагались и едва ли будут облагаться, пока решение этой проблемы в руках таких людей, как Фримэн.

Он не слишком стеснялся афишировать свои успешные операции в Сент-Джонсе. Он претендовал на роль святого, имеющего прямую связь с господом богом: стоит только замолвить словечко нужным людям — и все неразрешимые проблемы будут решены. И улицы будут вымощены, хоть и не золотом, но все же будут, а это, утверждал Фримэн, совсем неплохо. Эти прекрасные, современные улицы в скором времени сольются с долгожданным шоссе, которое собирается проложить правительство Канады. Фримэн обещал, что если будет избран он, то поселок в ближайшем будущем превратится в современный город.

Помимо Фримэна, существовал еще целый список новых кандидатов, включавший как доктора Роджера Биллингса, так и Джейн Биллингс, управляющего рыбозаводом Виктора Мосса и заводского бухгалтера Джорджа Коссара.

Роджер имел явное политическое преимущество перед остальными. Многие опасались голосовать не за него. Конечно, по-всякому может обернуться, и все же страшновато: вдруг доктор откажется помочь, если в семье кто-нибудь заболеет. Обычно врачи ненадолго оседали в далеких поселках, поэтому местные жители были озабочены тем, как бы не настроить против себя нынешнего и единственного здесь врача.

Джейн Биллингс была верна себе: она первой из местных женщин выставила свою кандидатуру на выборах. Ее избирательная деятельность стала кульминацией всех ее предыдущих устремлений. Джейн проводила встречу с избирателями в подвале новой школы, куда пригласила всех желающих, и особенно женщин. Раньше здесь женщин как действенную политическую силу никто и во внимание не принимал, и поэтому на эту встречу они явились толпой, прихватив с собой мужей и бутерброды.

Свою кандидатуру выставил и Билли Доллимаунт, но, поскольку никакой избирательной кампании ему до этого вести не приходилось, он счел, что незачем затевать ее и на этот раз. Он считал непристойным выходить перед согражданами и обещать то, что, как он сам сознавал, сделать невозможно. Жители поселка видят, как бережно он обращается с теми деньгами, что поступают от налогоплательщиков, и поэтому, безусловно, отдадут за него свои голоса.

Были и другие новые кандидаты. Один из них — Фред Фадж. Он первым оценил те возможности для частного бизнеса, которые таит в себе телефон, и основал службу такси по вызову. Однажды в среду Фред сел на пароходик, совершавший рейс в Порт-о-Баск, и в воскресенье вернулся, а рядом с ним гордо сиял выкрашенный в серо-голубой цвет подержанный «форд»-универсал. Поскольку это был первый легковой автомобиль, появившийся в поселке, все — взрослые и дети — смотрели на него с благоговением. За поездку в любом направлении Фред брал полдоллара, и работы ему хватало и днем и ночью. Таким образом, он сам был кровно заинтересован в хороших дорогах и не упускал повода сообщить своим пассажирам, что в случае его избрания приложит все силы, чтобы первым делом заняться дорожным строительством. Существовало и другое объяснение этой активности — не было дня, чтобы Фред не прокалывал шину.

В списке кандидатов Оби Кендэл был темной лошадкой. В двадцать с небольшим лет он был почти мальчишкой в этой компании. Он тоже ратовал за хорошие дороги, но на первое место все же ставил водопровод и канализацию. А для этого, пояснял он каждому, кто хотел его слушать, существует только одна реальная возможность — обложить налогом рыбозавод. Иначе откуда еще взять денег на благоустройство?

Но мало кто прислушивался к здравым рассуждениям Оби в отношении местного бюджета. Многие даже помыслить не смели о том, чтобы ущемить интересы мистера Дрейка. Слушать его речи о будущих грандиозных свершениях и верить, что его могущественные друзья полностью их финансируют, было гораздо соблазнительнее.

Я осторожно попыталась сагитировать Фарли выставить свою кандидатуру на выборах поселкового совета.

— Я же не политик, я писатель, и незачем мне вмешиваться в эти дела, — говорил Фарли. — Известно, что все это потребует массу времени: встречи, совещания, заседания, — притом, возможно, совершенно бесполезно. Я не хочу, чтобы меня дергали, терзали вопросами, что делать с ямами на дороге и почему не приезжает мусорщик. Да никто и не станет за меня голосовать. Избиратели писателям не доверяют. Мы чертовски независимы, и никто, в сущности, не знает, где лежат наши истинные интересы.

— Зато интересы Фримэна Дрейка всем хорошо известны, — ответила я.

— Естественно. Держу пари, его и выберут. Не удивлюсь, если он соберет больше всех голосов.

— У него и так слишком много власти: он богат, он работодатель… — заметила я.

— Именно такой здесь и нужен.

На материке муниципальные выборы редко назначают на середину июля — время, когда летняя расслабленность и мысли об отпуске снижают интерес к избирательным проблемам. Но в поселке Балина сезон лова омаров только закончился, сезон лова лососей только начался, и косяками в сотни тысяч появилась макрель. В эти считанные теплые недели, когда, наконец, не надо надевать пальто, радостное возбуждение овладело всеми. Еще голоса не успели подсчитать, как Джейн Биллингс уже устроила у себя прием в честь победителя на выборах.

— Ведь кто-нибудь все равно победит, не правда ли? — прощебетала она по телефону, приглашая нас. — Пусть вся компания будет в сборе к моменту, когда объявят результаты. Ждем вас!

Любопытство повлекло нас в гости. Когда мы вошли, Роджер на кухне открывал первую дюжину бутылок шампанского. Гостиную превратили в бар, полный бутылок с крепкими напитками и пивом. Ради этого вечера Джейн надела вечернее платье с ниткой жемчуга.

На этот раз среди обычной публики оказались и новые лица. Билли и Нелли Доллимаунт смущенно жались в гостиной, вежливо отказываясь от любого угощения, кроме чая. Они считали, что негоже пить спиртное в доме у доктора. А вот Фреда Фаджа подобные мысли не терзали. И хотя в доме Биллингсов он был только один раз, когда заезжал в своем такси за их гостем, в этот вечер он то и дело наведывался в бар, каждый раз расплескивая на светлый ковер вино из рюмки. Странное это было сборище, и к моменту объявления результатов выборов дом заполнило множество людей: робких, и подобострастных, и просто подпивших.

Поселковый секретарь мистер Харви Спенсер появился с результатами голосования вскоре после девяти вечера. Бледный горбун лет пятидесяти. Свою профессию он обрел в одной из самых тяжких жизненных школ — в туберкулезной лечебнице, где он оставил четыре года жизни и одно легкое. Впрочем, нет худа без добра, пребывание в больнице позволило ему по возвращении стать в поселке человеком особым. В лечебнице Харви научился печатать на машинке и составлять официальные письма, он стал экспертом по различным гражданским делам, оповещал сограждан о сроках выплаты налогов. Трудился он в маленькой конторке, пристроенной к его дому. Он со скрупулезной педантичностью составлял официальные письма и очень усердно относился к своим обязанностям муниципального чиновника.

Он появился в гостиной Биллингсов с листком бумаги, на котором собственноручно напечатал фамилии одиннадцати кандидатов, расставив их в соответствии с количеством поданных голосов. Однако Харви Спенсер был слишком застенчив и голос у него был слишком тихий, чтобы огласить результаты голосования перед столь почтенной аудиторией. Поэтому он вручил листок Фримэну Дрейку, тот встал и откашлялся. На Фримэне был элегантный темно-синий блейзер и серые фланелевые брюки. Он поправил галстук и принял соответствующий моменту торжественный вид.