Раиса, взглянув на отца и увидев, что его глава неподвижно устремлены на посетительницу, последовала его примеру.

— Вы подали жалобу на молодых людей самого высшего круга! Подумали ли вы о том, что вы предприняли?

Раиса хотела отвечать, но жест отца пригласил ее к молчанию. Не получив ответа, женщина продолжала:

— Ваша жалоба вполне благородна и уважительна, и вряд ли найдется кто-нибудь, не думающий вместе с вами, но…

— Но, — машинально повторила Раиса, видя, что та остановилась.

— Но вы одни, чтобы защищаться, а против вас — вся знать!

— Я думал, что вы посланы благородными дамами, интересующимися нашим положением!

— Конечно, но эти дамы… к несчастью, не дамы стоят во главе администрации.

— В таком случае, дамы за нас, а власти против? — опять спросил Поров тем же ровным и спокойным голосом.

— Я ничего подобного не говорила, — окончательно спуталась посетительница. — Я сказала, что не женщины издают у нас законы! Законы всегда за мужчин, а в этом случае — тем более! Каким образом вы желаете, чтобы мужчины могли понять несчастье, непонятное для них, и оценить которое они не в силах?

Никто не ответил, и она продолжала:

— Если бы я была с вами знакома, когда вы предпринимали…

— То что тогда? — спросил Поров.

— Когда вы намеревались подавать жалобу, — невозмутимо продолжала женщина, — если бы я была из числа ваших друзей, я бы посоветовала вам ничего не предпринимать!

— А! — спокойно произнес Поров, парализуя горячность Раисы, готовой вскочить с места.

Пожилая женщина уловила и жест, и ироническую улыбку, и бросила многозначительный взгляд старику.

— Да, — проговорила она, — это повело только к скандалу, а скандал ничего не приносит! Представьте себе, если бы даже герои этой грязной истории были открыты, и суд признал бы их виновность, то и тогда вы не извлекли бы ни малейшей выгоды!

Эти слова заставили вздрогнуть отца и дочь, но они сдержались.

— Вы ведь не богаты? — продолжала женщина, обращаясь к Порову.

— У нас ничего нет, — ответил старик.

— Итак, вы сделали попытку, на мой взгляд, очень неосторожную: вы обратили всеобщее внимание на свою дочь: мне кажется, что теперь ей трудно будет выйти замуж!

— Она не думает выходить замуж, — ответил Поров, поглаживая спокойно колено.

— Неужели? Как это кстати! Дамы, возложившие на меня поручение, думали точно так же, и в виду того, что мало надежд на получение возмездия, они поручили предложить, не пожелаете ли вы покинуть город, где вы вынесли столько несчастий, и поселиться где-нибудь в деревне?

— У меня нет деревенского домика, — заметил Поров.

— В настоящее время продается очень хорошенький домик на берегу Волги… Прелестное местечко, красивое имение, рыбная река, лес!.. Там вам было бы очень хорошо, если бы вы только пожелали!

— Но у меня нет денег, — сказал Поров.

Женщина махнула рукой, как бы говоря этим: «пустяки!»

— Вам их доставят, — сказала она, понизив голос.

— Хотела бы ты жить в деревне? — спросил старик, обратясь к дочери.

Раиса, бледная как воск, со сложенными на коленях руками, казалась уснувшей. Она плавно подняла свои черные глаза на отца и ничего не ответила.

— Если вы предпочитаете пребывание в провинции пребыванию в деревне, — торжественно проговорила женщина, — то трудности не будет!

— Хотела бы ты жить в провинции? — почти весело спросил Поров Раису.

Молодая девушка отрицательно качнула головой.

— Видите ли, матушка, — сказал без церемонии Поров, — обещают-то многое, а и малого не сделают!

Не обидевшись на бесцеремонное обращение «матушка», женщина подняла сак.

— Мы сдерживаем то, что обещаем! — сказала она весело. — Вот здесь приданое барышне! С ним можно найти какого угодно мужа! Тут пятнадцать тысяч рублей серебром.

— Пятнадцать тысяч, — повторил Поров, протягивая руку. — С этим наверно можно найти мужа! Как ты думаешь, Раиса?

Он взял кошелек, неуверенно переданный ему посетительницей, и пересчитал деньги.

— Верно! Здесь точно пятнадцать тысяч!

— Да, папаша, ровнехонько, можете не сомневаться! Но надо расписаться! — засуетилась посетительница, радуясь удачному выполнению поручения.

Поров встал и так сильно оттолкнул стул, что тот упал сзади него. Раиса тоже встала.

— Пятнадцать тысяч рублей за честь моей дочери! — вскричал он, потрясая кошельком над головой.

Потом он швырнул кошелек в лицо посетительницы, которая, поймав его на лету, поспешила спрятать в сак.

— Вон отсюда! — крикнул Поров.

— Дайте одеть хоть шубу, я умру от холода, — пропищала растерянно женщина.

Поров, схватив ее за плечи, вытолкнул ее на крыльцо.

— Подлая! — яростно крикнул он ей вслед.

Кухарка поспешила принести теплые галоши, оставленные посетительницей. Поров открыл уже запертую дверь и швырнул в лицо старухе башмаки один за другим.

Наглая сводня, получив пощечины своими собственными подметками, закутавшись, поспешила удалиться.

Поров, вернувшись в комнату, застал дочь свою безмолвной, мрачной и суровой.

— Раиса! — тихо позвал он ее.

Молодая девушка повернулась к отцу бледным личиком.

— Твоя честь чего-нибудь да стоит, раз хотели купить молчание! Но будь спокойна, мы отомстим!

Раиса хотела обнять отца, но вдруг, закрыв лицо рунами, упала без чувств на пол.

— Боже! Она умерла! — вскрикнула, вбегая, горничная.

Отец, наклонясь к дочери, слушал сердце — оно билось.

— Нет, — сказал он, — мы приведем ее в чувство! Это моя дочь, и она не умрет, пока мы не отомстим!

Действительно, через несколько минут Раиса открыла глаза, слезы потоком хлынули из ее глаз, и это облегчило ее…

Поров, зайдя однажды в полицию узнать о ходе своего дела, услышал, что ничего не найдено.

— Ничего? — переспросил настойчиво старик.

— Ничего, — сухо ответил чиновник. — У нас много дела и без того, чтобы отыскивать гусаров! Вчера, чего никогда еще не случалось, украли образ из церкви! Это более важно!

— В таком случае, излишним будет себя беспокоить? — спросил Поров.

Чиновник пожал плечами.

— Хорошо! Честь имею кланяться!

— До свидания! — ответил чиновник.

Поров вышел той же спокойной походкой.

— Стоило столько потерять труда, чтоб уйти ни с чем! — с состраданием произнес чиновник. — Я думал, что он все здесь переломает, и вдруг ничего! Старый колпак!

И чиновник возвратился к своим обязанностям.

Поров, вернувшись домой, нежно поцеловал дочь и рассказал ей о случившемся.

— Но погоди, не горюй, еще не все потеряно, — сказал он в заключение. — Мы имеем впереди еще государя!

12

Грецки и его товарищи охотно пожертвовали деньги и были сильно огорчены, когда по прошествии трех дней Адина возвратила их. Старуха умолчала о последствиях своего посещения, а Поров, находившийся под невидимым надзором, был освобожден от него, показав вид, что не обращает внимания на ход своего расследования. Он более не занимался поданной жалобой, лежавшей в канцелярии управления под сукном, поэтому все вскоре забыли о ней.

Шум, произведенный в Петербурге этим происшествием, вскоре успокоился, и общее внимание было обращено на покражу образа из церкви. Поров воспользовался этим, чтобы хоть на время скрыть себя от всеобщего внимания. Зная, что поспешность может ему только повредить, он собирал сведения осторожно, потихоньку. Уверенный, что только один государь окажет ему справедливость, он отыскивал способ принести свою просьбу.

Всем вообще при выходе или при выезде государя было запрещено подавать какие бы то ни было жалобы или прошения. Эта на вид дикая мера в сущности была необходима: ведь государь не мог бы тогда нигде гулять, кроме как в своих садах или в ночное время.

И вот Поров стал искать случая дойти до государя, не рискуя быть задержанным. Он стал узнавать имена всех придворных дам и выбрал для своей цели графиню Грецки.