Колобов подробно говорил и о задачах полка. Затем он и его заместители пошли в батареи, чтобы помочь командирам в подготовке атаки.

Я направился во 2-ю батарею. Емельянова нашел у командира стрелкового батальона. После перестановки боевых порядков стрелковой дивизии и изменения задачи нашему самоходному полку командирам батарей, стрелковых батальонов и рот пришлось особенно тщательно согласовывать вопросы взаимодействия. Емельянов нанес на свою карту выявленные в полосе атаки батальона огневые точки противника, подавить которые просили пехотинцы. Мы с Емельяновым побывали в экипажах, разъяснили задачу. Офицеры и сержанты не теряли времени даром: наладили связь с командирами стрелковых рот и взводов, уточнили их заявки, просьбы на огневую поддержку атаки.

Бойцы живо интересовались положением на других участках фронта. Но на сей раз я ничего определенного сказать им не мог: не имел точных сведений. Одно было ясно, и об этом я говорил самоходчикам: успех действий всего фронта зависел от усилий буквально каждого подразделения. Сумеют наши части вовремя взять Мальнов, Карциг, откроют дорогу — возможно, маршал Жуков пустит в наш прорыв танки. Тогда нам честь и слава.

Я не стал возвращаться на НП полка, а решил идти в атаку с батареей Емельянова. Лейтенанта Шамонова послал в 1-ю батарею.

Утром над притихшим полем боя внезапно появились наши штурмовики — «черная смерть», как окрестили их гитлеровцы. Они летали низко над землей и без устали сеяли на головы врагов бомбы, обстреливали их из пушек и пулеметов. Особенно досталось от них гарнизону деревни Мальнов.

Начала огневой налет наша артиллерия. САУ вышли из укрытий, чтобы в час штурма быть в цепи атакующих пехотных подразделений.

Из самоходки комбата моему взору открывалась панорама напряженного боя. Вторая волна штурмовиков сбросила свой груз уже где-то в районе деревни Карциг. И, когда артиллерия перенесла огонь в глубину, в движение пришли стрелки-гвардейцы, артиллеристы. Вслед за пехотой развернутым строем пошли самоходки. Они атаковали немецкие траншеи, которые перед тем засыпали снарядами советские артиллеристы. Кое-где все же ожили огневые точки врага. Самоходки уничтожали их с коротких остановок. Передовые цепи пехоты уже ворвались в первую траншею противника. Завязалась рукопашная схватка. Из района Карцига гитлеровцы открыли артиллерийский огонь. Черные султаны взрывов взметнулись в расположении боевых порядков 1-й и 3-й самоходных батарей, штурмовавших высоту с отметкой 59,4. Меня охватила тревога. Ускорив движение, машины вышли из-под огня. Но одна осталась на поле. Что с ней стряслось? Вокруг самоходки возились люди, но что именно они делали, на расстоянии трудно было разглядеть. Другие машины 1-й батареи уже вышли на первую траншею. Но вот самоходка сорвалась с места и стремительно понеслась вперед. На второй траншее обогнала боевые порядки своей батареи, вырвалась на высоту и скрылась за ее западными скатами. Я в недоумении наблюдал за странными действиями этого экипажа.

Емельянов в это время вел свою батарею на правом фланге боевого порядка наступавшего 221-го гвардейского стрелкового полка, слева от Мальнова. В деревню ворвались стрелки-гвардейцы, поддержанные танками. По интенсивности огня можно было определить: там шел жаркий бой. Сосед справа интересовал меня не меньше, потому что там, в Мальнове, решалась судьба всего сражения. По дороге через деревню параллельно батарее Емельянова двигались танки. Они вели за собой пехоту. Передний танк то появлялся, то скрывался за строениями, ведя огонь на ходу. Вдруг он остановился, как-то неестественно развернулся, над ним появились клубы дыма.

— Подбит! — вырвалось у меня.

— Кто? — спросил Емельянов, пристально наблюдавший за действиями экипажей своей батареи.

— Танк! Смотри вправо!

В деревне остановился еще один танк. Емельянов вскинул бинокль.

— С западной окраины Малънова бьют два немецких противотанковых орудия, — немного погодя сказал он.

— Надо выручать танкистов! Скорее!

Емельянов понял меня с полуслова и передал экипажам сигнал «Действуй, как я!». Выбрав удобную огневую позицию, он скомандовал: «Огонь!» За первым снарядом его самоходки на противотанковые орудия противника обрушился огонь всех САУ батареи. Уничтожив вражеские орудия, самоходки догнали цепи стрелкового батальона.

221-й полк, выбив гитлеровцев из траншей и заняв высоту с отметкой 59,4, ударил по деревне с юго-запада и совместно с 218-м гвардейским стрелковым полком, штурмовавшим опорный пункт с востока, овладел Мальновом. Первая полоса обороны противника рухнула.

На второй оборонительной полосе ощетинился огнем всех видов оружия Карциг. Оборона этой деревни усиливалась, наличием высоты с отметкой 66,3, что была северо-западнее Карцига, и фланговым огнем, который вели гитлеровцы из дотов и дзотов, расположенных на ее скатах. Продвижение войск снова застопорилось.

Я уже хотел было ехать на НП полка, но тут в батарею прибыл Колобов и сообщил, что ведется подготовка к атаке деревни Карциг. Главный удар будет наноситься по укрепленной высоте. Задача по овладению ею возлагалась на 215-й гвардейский стрелковый полк, выдвинутый из второго эшелона, и на нашу 2-ю батарею.

Ну а что же произошло в 1-й батарее? Выстрел орудия САУ и взрыв вражеского снаряда прогремели почти одновременно. Самоходку обдало взрывной волной, землей, осколками. Два больших осколка прошили тонкую броню боевого отделения, но не задели экипаж и механизмы. Воздух внутри самоходки наполнился гарью, дымом, пылью. Когда дым рассеялся, комбат Лебедев увидел в триплекс самоходки своей батареи, продолжающие движение.

— Тавенко, вперед! — скомандовал он механику-водителю. Но тот даже не отозвался.

— Тавенко, вперед! — продублировал Сытытов команду офицера.

Мотор работал, а самоходка стояла как вкопанная. Почувствовав неладное, Сытытов по днищу машины с трудом протиснулся под пушкой к сиденью механика-водителя. Тавенко неподвижно сидел на своем месте. Сытытов тронул его за плечо. Голова Петра качнулась, безжизненно склонилась влево. Сытытов в отчаянии схватил друга за плечи, стал трясти, звать: «Петро! Петя!» Однако механик не отзывался. Протиснуться дальше в отделение управления Сытытов не мог и возвратился в боевое отделение.

— Тавенко мертв! — крикнул он своим товарищам и хотел было выскочить, чтобы пробраться к Петру снаружи, но вспомнил, что люк механика-водителя закрыт. Игорь снова полез по днищу машины, протиснулся между сиденьем механика-водителя и мотором, снял стопор, открыл люк. Затем выбрался из самоходки через боевое отделение и бросился к Тавенко. Большой осколок фашистского снаряда пробил боковую броню самоходки и поразил Тавенко в живот. Петр руками охватил зияющую рану, да так и застыл. Нога его по-прежнему давила на газ, и мотор продолжал работать. Рычаги управления остались в заднем положении, и потому самоходка не могла сдвинуться с места. Кровь залила сиденье, забрызгала механизмы управления. Сытытов, не раздумывая, начал вытягивать тело друга через люк. Он старался делать это осторожно, словно любое неловкое его движение еще могло причинить боль Петру. За Игорем выскочил из самоходки и комбат. Вместе они внесли тело Тавенко в боевое отделение.

— Действуйте у орудия, я поведу самоходку! — крикнул офицеру Сытытов и снова выскочил из машины.

Снаряды продолжали рваться вокруг, но не так часто, как в начале артиллерийского налета. Игорь, взявшись за ствол пушки, закинул ноги в люк, чтобы и самому скрыться в нем, как вдруг что-то сильно дернуло его левую руку. Уже сев на место механика-водителя, он ощупал ее: по ней струилась теплая влага. «Недавно в правую, а теперь в левую», — машинально отметил он.

Раздумывать не было времени.

— Мы еще отплатим за тебя, Петро! — громко крикнул Игорь, как будто его мог услышать друг или тот, дому он, Сытытов, грозился отплатить.

Заглохнувший было мотор взревел, самоходка рванулась с места. Лейтенант Лебедев приготовился вести огонь из орудия, но машина неслась без остановки. Искусно обходя воронки и преодолевая траншеи, Сытытов вел самоходку вперед… Лебедев дал команду сделать остановку, но за шумом мотора и пулеметной стрельбой Сытытов ее не расслышал. Офицер понял состояние своего подчиненного: на месте Сытытова он сейчас делал бы то же самое. Так как стрелять из орудия на ходу нельзя было, Лебедев открыл пулеметный огонь. Самоходка вырвалась на гребень высоты. Сытытов принялся утюжить траншею. Потом круто развернулся и стал поливать пулеметным огнем фашистов, убегавших по западным скатам высоты.