Пройдя вдоль строя, знаменосец остановился рядом с командиром полка. Колобов опустился на колено и поцеловал алое полотнище. Поднявшись, зачитал обращение Военного совета фронта к войскам, затем произнес, как клятву;

— Товарищи солдаты, сержанты и офицеры! Через несколько минут мы вступаем в бой. Давно мы ждали начала нового мощного удара по врагу и готовы с честью оправдать доверие Родины, выполнить ее приказ. Пусть каждый из вас свое умение воевать, смелость и отвагу усилит жгучей ненавистью к врагу. Помните: нашего прихода ждут еще миллионы людей, стонущих в фашистской неволе. Партия и правительство поставили перед нами задачу — добить фашистского зверя в его логове…

В предутренней тишине голос командира звучал громко и взволнованно. В тишину эту внезапно, словно раскат грома, ворвался мощный рокот гвардейских минометов. Вслед за этим грянул залп тысяч орудий. Началась артиллерийская подготовка.

Колобов что-то еще говорил, но голос его потонул в сплошном грохоте. И хотя не всем были слышны его слова, сердце каждого, кто стоял в строю, билось так же взволнованно и радостно, как и сердце их командира.

Комполка дал сигнал: «По машинам!» Знакомая, привычная команда нарушила строй. Бойцы и командирі поспешно занимали свои боевые посты. А вокруг стоголосо, сотрясая воздух, ревели орудия разных калибров. Не успевали эхом прокатиться по лесам и полям отзвуки одного залпа, как следовал новый. А там, куда с шуршанием и воем уносились снаряды и мины, в воздух взлетали вражеские дзоты, блиндажи, навеки умолкали орудия, минометы и пулеметные точки. Самоходные батареи, вытягиваясь в колонну, уходили вперед. Застыв на своих боевых местах, воины отдавали честь полковому Знамени.

Пелена ночи, равномерно покрывшая горизонт, медленно раздвигалась на востоке, возвещая восход солнца. Казалось, сама Родина-мать посылает привет и благословение сынам своим, идущим на запад по велению воинского долга…

Теперь, когда я рассказываю своим товарищам о том, как начиналось наступление для нашего полка, некоторые сомневаются в достоверности моих слов. Но было именно так: во время артиллерийской подготовки полк находился в некотором отдалении от переднего края нашей обороны и начал движение с исходных позиций с таким расчетом, чтобы выйти к первой траншее в момент, когда наша артиллерия перенесет огонь в глубину обороны противника, а стрелки-гвардейцы поднимутся в атаку.

«Батальон славы»

Лавецко-Нове… В который раз, склонясь над картой, повторял эти слова гвардии майор Б. Н. Емельянов — командир 1-го стрелкового батальона 215-го гвардейского стрелкового полка. Более двух дней, после занятия исходного положения для наступления с Пулавского плацдарма на Висле, наименование этого польского села вй сходило с уст бойцов батальона.

Гитлеровцы уготовили селу незавидную участь — превратили его в центр первой позиции главной оборонительной полосы, на южной окраине, оборудовали опорный пункт. Землю вокруг изрыли траншеями, отсечными позициями, ходами сообщений, утыкали дотами и дзотами, огневыми точками, напичкали минами, опоясав все это колючей проволокой.

Батальону Емельянова командование оказало большое доверие: как передовому батальону в боевом порядке наступающих частей 77-й гвардейской стрелковой дивизии ему надлежало, наступая вслед за огневым валом и заняв первую и вторую траншеи, установить, не отвел ли противник свои войска в глубину обороны и, в случае успеха, уничтожить его в Лавецко-Нове и опорном пункте южнее, овладеть первой позицией, открыть путь для наступающих дивизий 25-го стрелкового корпуса.

Было над чем призадуматься комбату! Он молод. Ему еще только 23 года. И хотя война не раз ставила перед ним трудные задачи в боях за Орел и Чернигов, при форсировании Оки, Десны, Днепра и Вислы, такого, как нынче, еще не бывало.

Емельянов оторвался от карты, рывком поднялся, откинул рукой прядь светлых волос, упруго прошелся по тускло освещенной землянке, разминая отекшие ноги: «Ничего, тяжелее, чем в сорок первом, не будет!» Вспомнились дни начала войны, кровопролитные бои, выход из окружения, то, как делился с друзьями последним патроном, последним сухарем.

То ли дело теперь! На батальон работают три полка артиллерии! В боевых порядках взводов пойдут вся приданная артиллерия сопровождения, саперы, взвод танков, батарея САУ.

На пути от Ковеля до Вислы Емельянов не раз чувствовал локоть и огневую поддержку самоходчиков. И в последние недели перед наступлением, когда дивизию отвели в тыл, восточнее Вислы, на учебных полях, специально оборудованных по типу немецкой обороны, бойцы батальона с 4-й батареей САУ старшего лейтенанта Чухланцева штурмовали позиции условного противника с применением огня всех приданных батальону средств усиления.

«Для успеха сделано, кажется, все, — подытоживал комбат. — Жаль, из-за плохой погоды не пойдут самолеты».

В людях он вполне уверен. Видел, каким восторгом загорались глаза бойцов, когда нынче вечером проносили перед ними в окопах боевое гвардейское Знамя! А сколько деловых мыслей, предложений прозвучало на партийном и комсомольском собраниях. Поступило много заявлений в партию и комсомол. Словно за всех, сказал гвардии старший сержант И. Е. Петров: «Друзья, помните в бою о военной присяге! Доверие Родины оправдаем! Я рад и горд, что в бой иду коммунистом!»

Предутреннюю тишину разорвал гром — бригадный залп гвардейских минометов М-31. Над затаившимся, готовым к прыжку батальоном, шурша и оставляя следы, пролетали мины-бомбы. В стане врага содрогалась от грохота земля, взлетали на воздух укрепления опорного пункта гитлеровцев. В завершение огневого налета грянули полковые залпы «катюш», накрывая врага по всей его первой позиции.

В темном небе вспыхнули три красные ракеты, выпущенные, комбатом Емельяновым. И тотчас с мощным «ура» поднялись одновременно все три роты батальона, наступавшего одним эшелоном.

Противник молчал.

Командир 4-й батареи старший лейтенант Григорий Чухланцев отдал своим экипажам и приданному взводу танков команду: «Вперед!». Преодолев первую траншею, изрытую воронками, наступавшие не обнаружили противника. Во второй траншее, особенно в ходах сообщения, бойцы увидели картину полного разрушения: трупы убитых врагов, искореженные пулеметы, автоматы… «Противник переводил свои войска из первой и второй траншей в третью и четвертую, но не успел», — заключил Чухланцев.

Гитлеровцы опомнились открыли огонь. Сперва разрозненный, затем из всех видов оружия, из уцелевших дотов, дзотов, окопов.

— Товарищ старший лейтенант, целеуказания! — воскликнул сержант Минаев: пехотинцы трассирующими пулями показывали места расположения пулеметных гнезд на правом фланге фашистов.

Вслед за машиной комбата открыли огонь по цели и другие самоходки. Огневые точки врага были подавлены.

Однако в центре опорного пункта гитлеровцы, поддержанные огнем своей артиллерии, усилили сопротивление. От прямого попадания снаряда загорелась машина Чухланцева. Пулеметный огрнь из фашистского дзота прижал к земле солдат роты. Сраженный пулей, замертво упал комроты Васильев.

И тогда над полем боя во весь рост поднялся командир взвода Михаил Гурьев. Его зычный призыв: «Гвардейцы, за мной!» поднял роту в атаку. Поддержанные огнем артиллерии, гвардейцы ворвались в третью траншею. Завязалась рукопашная схватка.

Емельянов внимательно следил за ходом боя. На левом фланге успешно действовала рота гвардии капитана Грихно: отбив контратаку, бойцы роты вплотную подошли к третьей траншее.

Емельянов приказал правофланговой роте обойти опорный пункт противника с севера. Поддержанная батареей САУ, командование которой принял парторг батареи техник-лейтенант Василий Машнов, рота продвинулась, также завязав бой на третьей траншее. Атаку возглавил парторг роты старший сержант Аболок, заменивший раненого командира роты гвардии старшего лейтенанта Мамонова.

Артиллерийские полки поддержки перенесли огонь на четвертую траншею. Захватив в рукопашном бою третью траншею, батальон с ходу преодолел реку Чернявка и в ожесточенном бою овладел последней, четвертой траншеей оборонительной позиции противника.