- Все мы бабы стервы, - со смехом пропела я строчку из хита, - ты сам понимаешь, почему мы так делаем.

- Понимаю, - он швырнул салфетку в урну, и мы покинули уборную. Правда, по отдельности, чтобы нас не увидели.

Макс меня отругал, когда увидел Мартынова, и его братву. А при виде Димы так скривился, будто только что лимон съел.

- Викуль, почему ты всё время во что-нибудь встреваешь? – устало спросил он.

- Так уж получается, - развела я руками.

Длинным получился этот день, Макс доставил меня домой, пообещав завтра держать передо мной ответ по делу Кочетова.

Потом умчался разбираться с бандитами, а я позвонила Диме, и попросила его привести в порядок машину.

- А что с машиной? – растерянно спросил он.

- Выбиты все стёкла, - я вытянула ноги на кровати, и взяла из коробки конфету. Я только что полежала в ванне, вся завернулась в махровое полотенце, и улеглась на кровати.

- Как это ты умудрилась? – Дима явно был малость ошарашен.

- Да одна девица решила, что я у неё жениха отбиваю. Молчать! Ещё ты меня приревнуй, мне моего мужа с его ревностью по за глаза хватает. Один прокурор помогал мне в расследовании, а эта девица взбеленилась, увидев особу женского пола около него. Она придурковатая блондинка.

- Понятно, я люблю тебя, - и Дима отключился, а мне стало так плохо после его слов, и я спустилась в гостиную, и взяла из бара бутылку лимонного ликёра.

Мне сейчас хотелось одного, как следует напиться.

У нас в доме только я пью ликёр, сладенький, густой, и я кайф ловлю, потягивая липкую жидкость. Чашка чёрного кофе, две коробки « Рафаэлло », и порция ликёра.

Вообщем, когда Макс и Иван Николаевич вернулись домой, я спала пьяным сном. Что мне снилось, напрочь не помню, только под утро в уши вонзился шум с дикой болью, и я со стоном проснулась. А шум меж тем не прекращался, и я поняла, что мне это не снилось. Я села на кровати, обнаружила, что на мне кроме красной пижамы халат, наверное, Макс на меня накинул, когда мне стало холодно, и выглянула в окошко.

Конечно, это Федор шумит. Ходит по участку с какой-то штукой, отдалённо напоминающей газонокосилку. Кажется, я что-то подобное вчера покупала. Точно, покупала. Мозг мой встал на свои места, и я поспешила в холодный душ.

Потом надела копию своего красного комбинезона, только в чёрном цвете, красные босоножки на шпильках, взяла красную сумочку и красный жакет, и спустилась на кухню.

Вот уж удивительное дело, всё семейство было в сборе.

Максим и Иван Николаевич, при чём последний с таким страдальческим лицом ел овсянку, что мне его стало жалко. У Макса тоже такое лицо было вначале, когда я его заставляла овсянку есть, но он уже привык.

Макс пил свой утренний кофе, а Саша пыталась накормить Лёнечку, который стучал ручками, и отказывался есть.

Лизочек, едва увидев меня, тоже застучала ручками, и я сама стала её кормить. Всё-таки человек здорово меняется с рождением малыша, я испытываю моральную удовлетворённость, когда просто беру детей на руки.

Потом мы унесли близнецов в детскую, положили их рядышком в кроватку, и я какое-то время стояла около колыбельки, чуть покачивая её.

- Они такие хорошие, - сказала вдруг Саша, стоявшая рядом со мной, а у меня тепло в душе разливалось, глядя на малышей.

Макс уже ушёл на работу, а я поехала в издательство, и сдала очередной выпуск в печать. У меня оставалась не готова только центральная статья, и я себе всю голову сломала, но так и не решила, что это будет. Решив немного развеяться, я отправилась к Максу, хотелось прояснить расследование.

В этом деле ещё осталось много тайн, и я покинула издательство, стараясь не попадаться никому на глаза.

- Привет, - заглянула я в просторный кабинет, и узрела молодого парнишку, который сидел на месте Макса, и что-то сосредоточенно писал.

- Привет, - поднял он на меня глаза, и я мгновенно узнала Антона, того самого выпускника академии, - я вас узнал, вы супруга Максима Ивановича. Но его сейчас нет, он отошёл ненадолго. Какого-то свидетеля допрашивает, а меня здесь бумаги писать оставил. Присаживайтесь, - кивнул на стоящий стул, и я присела на краешек. Юноша этот оказался очень даже милым.

- Разве это честно, скажите? – плаксиво спросил он, - я учиться должен, а Максим Иванович меня ни к чему не допускает. И ругается постоянно. Я же должен навык получать.

- Может, ты что-то не так делаешь, и потому он ругается, - пожала я плечами, - ты зачем вообще в следователи пошёл? Тебе это интересно?

- Честно? – парнишка поднял на меня наивные глаза, - я юриспруденцию терпеть не могу.

- А зачем тогда выучился? – во мне проснулся интерес, - зачем выбрал эту профессию?

- Мой дед генерал ФСБ, - со вздохом сказал Антон, - и он хотел, чтобы я в академию ФСБ поступил. Только мне это не интересно, я мечтал о литературном институте, или о журфаке, на худой конец. Только разве с моим дедом поспоришь? Он у меня зверь. Сказал, значит, так оно и будет. А мне в школе будущее литератора пророчили.

- Так брось всё это, - я закинула ногу на ногу, - работай здесь, и одновременно поступи в литературный институт.

- А мне разрешат? – растерянно спросил он.

- А ты никому не говори, - я заправила за ухо прядь, - просто поступи заочно в институт, свяжись с каким-нибудь издательством, и отправляй туда статьи. Кстати, если нужна протекция в этом деле, обращайся, - и я вынула из сумочки визитку со своими номерами, - я работаю главным редактором в журнале, и при случае могу помочь.

- Спасибо, - парень явно обрадовался, и спрятал визитку в стол.

Едва он это сделал, дверь распахнулась, и вошёл Максим.

- Привет, дорогая, - он нежно поцеловал меня, - пошли, нас уже ждут у Григория Матвеевича в кабинете, - и он увлёк меня в коридор, - пусть сидит над бумагами, - покосился он на дверь кабинета, и увлёк меня на третий этаж.

- Здравствуй, Эвива, - генерал невольно усмехнулся, когда увидел меня, входящую в его кабинет, - и когда же это всё прекратится? Когда ты перестанешь переступать порог этого кабинета?

- Боюсь, что никогда, - развела я руками, и уселась на стул. Напротив меня сидела Рита, и она была невероятно бледной.

- Звучит просто ужасно, - генерал сделал озабоченное лицо, - ладно, давайте, товарищ капитан, повествуйте.

Любовь – самое сильно чувство на свете, и самое разрушающее. Веками из-за любви совершались преступления, в данном же случае произошло несчастье, и рухнули судьбы многих людей.

Жила на свете красивейшая девушка по имени Мария. На рыжеволосую и синеглазую девушку обращали внимание многие, и она даже была немного тщеславна. Она прекрасно осознавала, что собой представляет, глядела на себя в зеркало, и видела, что она далеко не уродина.

За ней толпами ходили поклонники, и один был особо наянный. Он влюбился в девушку в возрасте четырнадцати лет, и с тех пор был её тенью. Мария сначала не обращала на него внимания, потом стала смеяться, а потом он стал её раздражать.

Но она по-прежнему относилась к нему холодно, и не думала отвечать на его чувства. Она была непростой девушкой, её родители были профессорами, и могли в то неспокойное время выехать за границу. Часто брали с собой дочь, и та хвасталась сначала перед одноклассниками, а потом перед однокурсниками классными шмотками.

Именно за границей она встретила свою единственную любовь в жизни, любовь, которая может захлестнуть раз в жизни, при чём любовь взаимную.

Её любовь звали Хорхе, он был высок, строен, эффектен, вообщем, потрясающий молодой человек латиноамериканского типа. Это была безумная любовь, и всепоглощающая страсть. Наплевав на все приличия того времени, и на родителей, на

общественное мнение, она стала любовницей Хорхе.

Любовный омут поглотил девушку, а потом родители увезли девушку из Испании. Гром грянул позже, когда Марию стало тошнить по утрам, перепуганные родители отвели её в больницу, и чуть в обморок не упали, когда врач сообщил о беременности девушки.