Посол США во Франции У. Буллит, до этого американский посол в СССР (1934–1936 гг.), менее других американских дипломатов в Европе был склонен доверять сталинскому руководству. В телеграмме своему шефу в Вашингтоне К. Хэллу он сопоставил заявление советского посла в Варшаве о том, что советско-германский пакт не является препятствием для торговли СССР с Польшей с прибытием в Берлин советской военной миссии. И заключал: «Это может означать, что советское правительство намерено оказывать дозированную помощь обеим сторонам в начавшейся войне, чтобы она продолжалась как можно дольше — чтобы максимально продлить страдания и чтобы, в конечном счете, свежие советские армии смогли промаршировать по континенту»^{515}.

Глава 9.

СССР и США: «годы отчуждения»[44]

Когда 1 сентября 1939 г. нападением нацистской Германии на Польшу началась Вторая мировая война, между СССР и США, будущими союзниками по Советско-Западной коалиции 1941–1945 гг., был налицо глубокий разрыв. Это — по американской историографической оценке — «было для Гитлера такой удачей, которой он никак не ожидал»^{516}. Державы, представляющие два важнейших центра международного влияния и силы, несмотря на тенденцию к взаимному сближению, в противовес складывавшемуся с середины 1930-х годов нацистско-фашистско-милитаристскому блоку Германии, Италии и Японии, в критический момент мировой истории оказались разобщенными. Агрессоры, воспользовавшись тем, что их противники, среди которых были также Великобритании и Франция, так и не смогли своевременно сплотиться, ввергли цивилизацию в войну еще более кровопролитную, чем Первая мировая война 1914–1918 гг.

Поиск ответа на вопрос, какова была роль взаимоотношений СССР и США в столь трагическом международном развитии, и, прежде всего, почему в советско-американских отношениях не удалось преодолеть «годы отчуждения» (еще одна американская историографическая оценка этих отношений, вынесенная ее автором в название книги^{517}) и наладить конструктивное сотрудничество в интересах всеобщего мира, и является темой данной главы.

Точкой исторического отсчета в указанном аспекте предвоенного международного развития является год 1933-й, который выделяется такими важнейшими событиями, как приход к власти в Германии А. Гитлера (январь), начало президентства в США Ф. Рузвельта (март), установление дипломатических отношений между США и СССР (ноябрь).

Именно в ноябре 1933 г. пришло долгожданное в Советском Союзе дипломатическое признание со стороны США, которые долгие годы следовали политике «непризнания» советского государства. Американское решение о «возобновлении отношений с Россией» принималось на фоне начавшегося подрыва Версальско-Вашингтонского международного правопорядка, установленного победителями в Первой мировой войне. Захват Японией Манчжурии в 1931-1932 гг. и приход к власти в Германии в начале 1933 г. нацистов, не скрывавших своих воинственных реваншистских планов, вызвали очередной виток напряженности между великими державами.

Интересы дела всеобщего мира стали лейтмотивом переговоров о взаимном признании между президентом США Ф. Рузвельтом и народным комиссаром иностранных дел СССР М.М. Литвиновым, проходивших в Вашингтоне 8–16 ноября 1933 г. После первого же дня переговоров советский нарком сообщил в Москву: стороны на переговорах едины во мнении «о наличии двух источников военной опасности» в лице Японии и Германии, стремящихся «к захвату чужих земель». При этом Рузвельт подчеркнул, телеграфировал Литвинов, «что мы находимся между этими опасностями, но что вместе с Америкой мы могли бы, может быть, эти опасности предотвратить»^{518}.

Так благодаря акту взаимного дипломатического признания обозначилась перспектива сотрудничества двух стран, в частности в вопросе противодействия экспансии Японии. В инструкциях Политбюро ЦК ВКП(б) М.М. Литвинову ему предписывалось «не уклоняться от конкретного разговора о наших отношениях с Японией. Если же Рузвельт будет в разговоре добиваться некоторого сближения с нами или даже временного соглашения против Японии, то Литвинов должен отнестись к этому благожелательно»^{519}. Но США, следуя традиции изоляционизма во внешней политике и будучи озабоченными решением многотрудных социально-экономических проблем у себя дома — последствий Великой депрессии 1929–1932 гг., были далеки от того, чтобы брать на себя какие-либо обязательства в международном плане.

Тем не менее, советское руководство выражало полное удовлетворение исходом переговоров. И.В. Сталин на партийном съезде в январе 1934 г., говоря об «успехах» политики СССР, назвал нормализацию советско-американских отношений актом, имеющим «серьезнейшее значение во всей системе международных отношений». Это, продолжил он, «поднимает шансы дела сохранения мира, улучшает отношения между обеими странами, укрепляет торговые связи между ними и создает базу для взаимного сотрудничества»^{520}. Не высказанное вслух особое удовлетворение Сталину доставляло то, что признание со стороны «главного врага»^{521} означало как бы легитимацию советской власти. В одном из аналитических материалов Совета по внешним сношениям[45] говорилось, что благодаря заключенным Советским Союзом с рядом стран договорам о ненападении и американскому признанию «большевизм стал почти респектабельным»^{522}.

Значение международного аспекта дипломатического признания СССР не раз подчеркивал Ф. Рузвельт, который рассматривал Советский Союз в качестве «потенциального союзника» против японской угрозы в Азии и германской — в Европе^{523}. Американский автор книги «Франклин Д. Рузвельт и поиски безопасности: Американо-советские отношения в 1933–1939 годы» пишет в этой связи: «Какого рода внешнеполитическую инициативу мог предпринять президент, чтобы встретить непосредственную японскую и растущую германскую угрозу? Ответом Рузвельта было признание России»^{524}.

Вскоре состоялся обмен послами. В Вашингтон прибыл А.А. Трояновский, до этого советский полномочный представитель (полпред) в Токио, а в Москву — Уильям Буллит, еще в 1919 г. посетивший советскую Россию с дипломатической миссией и встречавшийся с В.И. Лениным. При вручении Буллитом верительных грамот М.И. Калинину номинальный глава советского государства поделился своими воспоминаниями. По его словам, Ленин несколько раз рассказывал ему про Буллита; поэтому у него (Калинина) такое чувство, что он принимает того, с кем давно знаком. А на обеде в Кремле председатель Совета народных комиссаров СССР В.М. Молотов предложил тост за здоровье того, «кто прибыл к нам не только как новый посол, но и как старый друг»^{525}.

Однако укрепить и развить двусторонние отношения не удалось. Прежде всего, из-за возникших разногласий по проблеме финансовых долгов Америке русских дореволюционных правительств. По «джентльменскому соглашению» Рузвельт — Литвинов советская сторона соглашалась на частичное удовлетворение этих долгов при условии предоставления американского займа и выплаты по нему в счет долга некоторого добавочного процента. Сумму долга предстояло согласовать в пределах от 75 до 150 млн. долларов.