Карие глаза мисс Броди были устремлены на облака, она выглядела очень красивой и хрупкой, и Сэнди неожиданно пришло в голову, что, может быть, она отвергла Тедди Ллойда, сознавая, что не в силах сохранить свою красоту навсегда: ее красота была непостоянна и то вспыхивала, то вновь угасала.

В следующем семестре, когда мистер Лоутер вернулся после медового месяца с острова Эйг, мисс Броди вложила высвободившуюся энергию в разработку плана действий Сэнди и Роз с их прозорливостью и инстинктом, а энергию, которая у них оставалась сверх этого, она теперь направила в русло политических идей.

Глава шестая

Директриса мисс Маккей по-прежнему не переставала прощупывать клан Броди. Она знала, что спрашивать девочек в лоб бесполезно, и поэтому применяла тактику наводящих вопросов, надеясь, что девочки попадутся в ловушку и случайно проговорятся о каком-нибудь факте, который можно будет пустить в ход, чтобы вынудить мисс Броди подать в отставку. Раз в семестр девочек приглашали в кабинет мисс Маккей на чай.

Но теперь ситуация была такова, что они почти ничего не могли рассказать про мисс Броди, не компрометируя при этом себя. Дружба с мисс Броди продолжалась уже семь лет, она стала неотъемлемой частью жизни девочек, пропитывала их до мозга костей, и они не могли поломать сложившиеся отношения, не переломав собственные кости.

— Вы по-прежнему встречаетесь с мисс Броди? — спрашивала мисс Маккей с ослепительной улыбкой. У нее были новые зубы.

— В общем, да…

— Да, конечно… иногда.

Когда на чай к директрисе была приглашена Сэнди, мисс Маккей повела беседу в доверительном тоне, потому что она обращалась со старшеклассницами как с равными, точнее, как с равными, но все-таки одетыми в школьную форму.

— Ах уж эта наша милая мисс Броди! Все так же сидит под вязом и рассказывает малышам свою удивительную биографию. Я помню ее, когда она еще только начинала работать в школе: в то время она была энергичной молодой учительницей, но сейчас…

Она вздохнула и покачала головой. У нее была привычка вставлять в разговор мудрые крылатые выражения, произнося их на шотландском диалекте, чтобы они казались еще мудрее:

— Чего не исцелить, то нужно терпеть. Но, боюсь, мисс Броди уже давно не та. Сомневаюсь, что ее ученицы в этом году сдадут переходной экзамен в среднюю школу. Но не думай, пожалуйста, что я осуждаю мисс Броди. Она, конечно, любит пропустить стаканчик-другой, я в этом уверена, но, в конце концов, кому какое дело, пока это не отражается на ее работе и на вас, ее воспитанницах.

— Она не пьет, — сказала Сэнди. — Разве что рюмку хереса в день своего рождения. Мы в этот день всемером выпиваем всего полбутылки.

По лицу мисс Маккей можно было догадаться, что она мысленно вычеркнула алкоголизм из списка пороков мисс Броди.

— Да-да. Я про это и говорю, — сказала мисс Маккей.

Теперь, когда девочкам было уже по семнадцать лет, они могли судить о мисс Броди не только как об учительнице. Когда они разбирали ее между собой, им пришлось в конце концов признать, что она, без сомнения, интересная женщина. Глаза ее сверкали, нос был с гордой горбинкой, все еще темные каштановые волосы тугими колечками вились на затылке, придавая ей вид почтенной матроны. Учитель пения, как бы его ни устраивала мисс Локхарт, ставшая ныне мисс Лоутер и навсегда потерянная для школы, всякий раз, встречаясь с мисс Броди, бросал на нее из-под рыжих бровей взгляды, полные робкого восхищения и воспоминаний.

Одной из самых ярых поклонниц мисс Броди была новая девочка Джойс Эмили Хэммонд, которую определили в школу Блейн недавно. Эта школа была последней надеждой родителей Джойс, уже перепробовавших несколько дорогих школ по обе стороны границы Шотландии, но Джойс неизменно отовсюду приходилось забирать, так как за ней закрепилась репутация хулиганки, пока ничем не подтвержденная в школе Блейн, если не считать того, что она иногда кидалась бумажными шариками в мистера Лоутера, не причиняя ему никаких травм, кроме душевных. Она настаивала, чтобы ее звали полностью: Джойс Эмили. Каждое утро ее привозил в школу собственный шофер в большом черном автомобиле; домой она, правда, должна была добираться сама. Она жила в большом доме с усадьбой и конюшнями в одном из ближних пригородов Эдинбурга. Родители Джойс Эмили, хоть и были богаты, попросили у школьного начальства разрешения до конца испытательного срока не покупать еще одну школьную форму. Поэтому Джойс Эмили пока носила темно-зеленую форму, в то время как остальные ученицы школы Блейн ходили в лиловой. Она хвасталась, что дома в ее шкафу висят без употребления пять наборов школьной формы разных цветов, а рядом с ними хранятся реликвии, некогда принадлежавшие ее гувернанткам, а именно: толстая фальшивая коса, отрезанная Джойс Эмили собственноручно; сберегательная книжка гувернантки по имени мисс Миши и обуглившиеся остатки подушки, на которой покоилась голова еще одной гувернантки, некой мисс Чемберс, когда Джойс Эмили подпалила ее постель.

Одноклассницы, хоть и слушали ее болтовню, в целом относились к Джойс Эмили неодобрительно, и не только из-за ее зеленых чулок, такой же юбки и сверкающего автомобиля с шофером, но и потому, что их жизнь и так уже была до краев заполнена подготовкой к экзаменам и соревнованиям за вымпел. Джойс Эмили страстно мечтала прилепиться к клану Броди, чувствуя его обособленность, но членам клана ее компания была нужна еще меньше, чем остальным. За исключением Мэри Макгрегор, девочки клана, кстати сказать, входили в число самых развитых учениц школы, и это определенно служило камнем преткновения для мисс Маккей в ее усилиях дискредитировать мисс Броди.

Кроме всего прочего, у девочек Броди были свои интересы и за пределами клана. У Юнис был знакомый мальчик, с которым она занималась плаванием и прыжками в воду. Моника Дуглас и Мэри Макгрегор посещали трущобы и раздавали беднякам кульки с крупой, причем было известно, что Мэри Макгрегор постоянно изрекала что-нибудь вроде: «Если у них нет хлеба, почему же они не едят пирожные?» (На самом деле она один раз сказала: «Ну а почему же они не сдают белье в прачечную?», когда услышала жалобы на недоступные цены мыла.) В Дженни уже обнаружилось актерское дарование, и она с утра до вечера что-то репетировала в школьном кружке. Роз позировала Тедди Ллойду, а Сэнди иногда тоже приходила с ней в студию и наблюдала, временами подумывая, не заставить ли Тедди Ллойда поцеловать ее еще раз, просто чтобы проверить, удастся ли это сделать с помощью всего лишь одного дерзкого взгляда маленьких глазок. Помимо этих занятий, члены клана после школы посещали мисс Броди по двое или по трое, а иногда и все вместе. В тот год (тысяча девятьсот тридцать седьмой) она особой заботой окружала Роз и усиленно расспрашивала Сэнди о развитии великого любовного романа, который должен был возникнуть между Роз и учителем рисования.

Так что им некогда было тратить время на хулиганку, которую влиятельные родители запихнули в их школу, даже если хулиганкой Джойс Эмили была, как видно, только номинально. Однако у мисс Броди время для нее находилось. Члены клана были слегка обижены, но утешались тем, что их не заставляют делить общество мисс Броди с этой девицей и что мисс Броди приглашает ее к себе на чай и водит в театр отдельно.

В числе прочего Джойс Эмили хвасталась тем, что ее брат, студент Оксфорда, уехал в Испанию участвовать в гражданской войне. Эта темноволосая и довольно взбалмошная девочка тоже хотела сбежать в Испанию, носить белую блузку и черную юбку и маршировать с винтовкой. Никто не принимал ее заявлений всерьез. Испанская война была чем-то далеким, упоминающимся только в газетах и раз в месяц в школьном дискуссионном клубе. Все, включая Джойс Эмили, были антифранкистами (если вообще имели какие-то убеждения).

Однажды все неожиданно сообразили, что Джойс Эмили уже несколько дней не ходит в школу и ее место за партой занято другой девочкой. Никто не знал, почему она бросила школу, пока спустя полтора месяца не пришло известие, что она сбежала в Испанию и погибла в поезде во время обстрела. В школе по этому случаю состоялась короткая панихида.