— Он был бы еще больше благодарен, если бы Старый Тейс был покойник.

— Ты специально подкараулил Старого Тейса или случайно оказался рядом, когда он гнался за мной? — спросила она.

— Ты что-то непонятное говоришь. Я в тот день развозил предупреждения о ящуре. Дел было по горло. Стану я выслеживать Старого Тейса.

— На следующей неделе я уезжаю, — сказала она, — почти на два года.

— Я знаю. Ты не можешь себе представить, какие там зеленые луга. Сколько дождей… Сходи в Тауэр… Не возвращайся сюда.

II

Двадцативосьмилетняя Линда Паттерсон пребывала в постоянном раздражении. Дафна ее не понимала. Сама она обожала дядю Пубу с его ревматизмом и длинными скребницами для шерсти. Ее единственно тревожили его угрозы продать сырой старый дом и поселиться в какой-нибудь гостинице, зато кузина Линда от этих планов только оживала. Ее муж погиб в автомобильной катастрофе. Она не чаяла вырваться отсюда и найти работу в Лондоне.

— Как ты могла бросить свой прекрасный климат и приехать в этот ужас? — спрашивала Линда.

— Это же Англия, — отвечала счастливая Дафна.

Вскоре после ее приезда тетя Сара, которой было восемьдесят два, сказала ей:

— Дорогая, так у нас дело не пойдет.

— Какое дело?

Тетя Сара вздохнула.

— Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Мои ночные сорочки из искусственного шелка. Все три лежали в шкафу — зеленая, кремовая и розовая. Сегодня утром они пропали. Кроме тебя, взять их некому. Клара вне подозрений, да и как бы она смогла, если она не может одолеть лестницу? У бедняжки Линды еще от приданого остались…

— Что вы такое говорите? — сказала Дафна. — Что вы говорите?

Тетя Сара вынула из игольника иглу и уколола Дафну в руку.

— Это за то, что ты крадешь мои рубашки, — сказала она.

— Надо отправлять ее в приют, — сказала Линда. — У нас даже приходящая прислуга больше недели не задерживается — тетя Сара всех обвиняет в воровстве.

— Кстати, — сказал Пуба, — если бы не эта идея, она практически в здравом уме. Это поразительно для ее возраста. Вот бы заставить ее осознать, какая непроходимая глупость эта идея…

— Надо отправлять ее в приют.

Пуба вышел взглянуть на барометр и уже не вернулся.

— Вообще-то я не обижаюсь, — сказала Дафна.

— Сколько из-за нее лишней работы, — сказала Линда. — Сколько неприятностей.

На следующий день, когда Дафна мыла на кухне пол, вошла тетя Сара и встала посреди лужи.

— Монастырский бальзам, — сказала она. — Я оставила в ванной комнате полную бутылку, и она пропала.

— Я знаю, — сказала Дафна, елозя по полу, — я ее взяла в минуту слабости, но сейчас она на месте.

— Отлично, — сказала тетя Сара и засеменила прочь, потянув за собой лужу. — Но больше так не делай. У твоей матери была эта слабость — воровство, я помню.

В апреле было еще по-зимнему холодно. Когда хотелось покурить, Линда с Дафной шли в библиотеку — к электрическому камину с одной спиралью: от табачного дыма у Пубы начинался приступ астмы.

У Линды был роман с адвокатом, и выходные она проводила в Лондоне. Когда в доме появилась Дафна, стало возможным прихватывать будни и даже пропадать на неделю. «Дафна, — звонила она, — ты еще продержишься без подкрепления? Для меня это очень важно».

С дядюшкой Пубой Дафна ходила на прогулки. Ей приходилось делать шаги покороче, чтобы подстроиться к его неторопливой поступи. Наезженными дорогами они доходили до реки, которую в разговоре Дафна обязательно называла Темзой — впрочем, это и была Темза.

— До самой Темзы ходили, — вернувшись, говорила она Линде.

Дальше местного шлюза они не уходили и на зеленые луга с роскошными овцами не сворачивали.

Родственники ее земляков пригласили ее в Лондон. Она приняла приглашение и предупредила Линду, что в такие-то дни ее не будет дома.

— Погоди, — сказала Линда, — на следующей неделе я буду в Лондоне. Пойми, это важно. Кому-то надо остаться с Пубой и тетей Сарой.

— Понятно, — сказала Дафна.

Линда повеселела.

— Может, ты съездишь через неделю?

— Нет, мне нужно на следующей неделе, — спокойно объяснила Дафна.

— Кому-то надо остаться с Пубой и тетей Сарой.

— Понятно.

Линда заплакала.

— Я напишу своим друзьям, — сказала Дафна, — и все объясню.

Линда вытерла слезы и сказала:

— Тебе не понять, что это такое: целые годы жить в этом склепе с двумя капризными стариками и беспомощной Кларой.

В отсутствие Линды на выходные приехали родственники: Молли, Крыса, Крот и парнишка по прозвищу Стручок. Крот был неженатый кузен. Дафна выразила желание повидать Кембридж. Он сказал, что это можно устроить. Она сказала, что скоро, возможно, поедет в Лондон. Он сказал, что с удовольствием повидает ее там. Тетя Сара уколола парнишку в руку, а Молли и Крыса отвели Дафну в сторонку и посоветовали как можно скорее убраться из этого дома. «Здесь нездоровая атмосфера».

— Это же типично английская атмосфера, — сказала Дафна.

— Господи, твоя воля! — сказал Крыса.

Наконец ей удалось на неделю уехать в Лондон к родственникам своих земляков. Дафне говорили, что они состоятельные люди, и она не поверила своим глазам, когда такси подъехало к узкому дому на невзрачной улочке с длинным рядом гаражей на противоположной стороне.

— Вы уверены, что мы правильно приехали? — спросила она шофера.

— Чэмпион-Мьюз, 25, — сказал тот.

— Правильно, — сказала Дафна. — Значит, здесь.

Перед ее отъездом Линда сказала ей:

— Чэмпион-Мьюз? Должно быть, богатые люди. Мечтаю жить в конюшне [71].

Дафна запомнила эти слова.

Внутренний вид дома был много выигрышнее. Она пересмотрела свое отношение и за обедом, не кривя душой, высказала хозяйке:

— В какой замечательной конюшне вы живете.

— Правда? Нам очень повезло — дом буквально рвали из рук. Миссис Придэм была элегантная женщина средних лет. Мистер Придэм был хирург-косметолог.

— Я не буду бестактно выпытывать, — сказал он Дафне, — каким опасностям вы подвергались в кромешно темной Африке.

Дафна рассмеялась.

— Вам, разумеется, нужен сезон, — сказала миссис Придэм. — Вы что-нибудь предприняли?

— Я пробуду здесь не меньше двух лет.

Сообразив, что речь идет о лондонском сезоне, она добавила:

— Нет, я ничего не предприняла. Зато мой дядя писал сюда своим друзьям.

— В этом году уже можно не успеть, — сказала миссис Придэм.

— Вообще-то, — сказала Дафна, — я просто хочу посмотреть Англию. Мне хочется увидеть Лондон. Тауэр. Повидать друзей дяди Чакаты.

— В Тауэр я свожу вас завтра днем, — сказал мистер Придэм.

Он сдержал слово, и после они еще съездили в Ричмонд и Кенсингтон. На площадке для игр он остановился.

— Дафна, — сказал он, — я вас люблю.

И прижал свои стариковские губы к ее губам.

Когда он наконец отлепился, она незаметно, чтобы не обидеть его, вытерлась платком. Однако пришлось сказать, что в колонии ее ждет жених.

— Боже, как плохо я поступил. Я плохо поступил?

— Дафна помолвлена с каким-то счастливчиком в своей Африке, — сказал он за обедом. С ними сидел Крот. Он поднял на Дафну глаза. Она ответила беспомощным взглядом. Миссис Придэм посмотрела на мужа и сказала:

— Вам нужен лондонский сезон, а уж потом все остальное. Поживите у нас эти шесть недель. Мне не впервой вывозить девушку в свет. Мы, конечно, поздновато спохватились, и все-таки…

— Поживите у нас, — сказал мистер Придэм.

Когда Дафна открыла Кроту секрет своей «помолвки», он сказал:

— Тебе нельзя оставаться у Придэмов. Я знаю, у кого ты можешь остановиться: у матери одного моего приятеля.

Миссис Придэм огорчилась, когда Дафна объявила, что дольше недели не сможет задержаться. В оставшиеся дни миссис Придэм буквально навязывала ее своему мужу, частенько оставляла их наедине, вдруг убегала по делам, заблаговременно напросившись в попутчицы к кому-нибудь с машиной, и Дафна оставалась обедать в компании с одним мистером Придэмом.