Разразился жуткий скандал. Поскольку никаких письменных распоряжений руководителя отдела не оказалось, все стрелки были переведены на слишком исполнительного следователя, в отношение которого прокуратура возбудила уголовное дело. Его отстранили от работы и он, погрузившись в состояние полного уныния, запил по-черному. От нижнетагильского лагеря для сотрудников милиции следователя спасли психиатры, обнаружившие у него редко встречающееся душевное заболевание. Его, естественно, определили в сумасшедший дом.

Очевидцы свидетельствовали, что пациент часами просиживал в позе лотоса на больничной койке, не мигая, смотрел в одну точку и через равные промежутки времени произносил загадочное слово: «Замочу!»…

«Стоп!», - сказал себе писатель Н. Хватит ковыряться в лабиринтах памяти, это только уводит в сторону от магистрали.

Тема выбрана? Выбрана.

Общая идея есть: страна может жить безмятежно, пока ее внутреннее спокойствие охраняют достойные люди в милицейских мундирах, идейные, бескорыстные, настоящие профессионалы своего дела, с горячими головами и холодными руками, тфу!.. с холодной головой и горячим сердцем!

Главный герой, то есть, его прототип, в наличии. Прозаик Н. был теперь уверен, что субботняя встреча с ним много даст для будущей книги. Наверняка, он сам расскажет много интересного из своей богатой событиями жизни. Потом, в газетных вырезках из папки, несомненно, обнаружатся факты многих его героических деяний, а, может быть, и подвигов! Наконец, для чего писателю творческая фантазия? Право на художественный вымысел, кажется, еще никто не отменял!?

Удовлетворенно потирая ладони, писатель Н. приступил к придумыванию названия книги. Это только дилетанту кажется, что найти название – дело плевое. Отнюдь! Это, можно сказать, самое сложное, ибо в названии должна прозвучать и тема, и идея произведения, квинтэссенция, выражаясь культурным языком. В крупных столичных газетах в прежнее время даже существовала штатная единица - «хедлайнер» – придумыватель заголовков.

Целый тетрадный лист испещрил писатель разными вариантами названий, их комбинациями, придирчиво отбраковывая не очень удачные. Наконец, его взгляд остановился на одном из них, творец одобрительно оценил его оригинальность, лаконичность и завершенность, после чего трижды подчеркнул красным карандашом – «На страже закона и порядка!».

Февраль, 2010 г.

ЛОЖКА  ДЕГТЯ

Автора этих строк не раз упрекали в очернительности действительности, особенно, когда речь идет о правоохранительных органах, здравоохранении и некоторых других структурах. Выдвигались предположения, что автор страдает аберрацией (нарушением) зрения, в частности – безнадежным дальтонизмом, вследствие чего постоянно путается в цветовых ощущениях.

В свое оправдание хочу сказать, что эти обвинения справедливы лишь отчасти. Со зрением у меня, отвечу прямо, все в порядке, если не считать возрастную дальнозоркость. Внимательный читатель обязательно заметит, что пасквилянтские мотивы сопровождают в основном сюжеты из прошлого, иногда, недалекого, но прошлого. А действительность сегодняшнего дня, несомненно, светлая, и, по мере продвижения нашего общества вперед, светлость эта возрастет многократно до полной лучезарности. Думать иначе могут только негативно ангажированные люди, умышленно не замечающие положительных изменений, происходящих в нашей повседневной жизни, в политике и экономике. Действительно, людям ведь хочется позитива!

Поэтому очень тянет написать об этом безоблачном настоящем, реабилитировать себя в глазах немногочисленных читателей. Но склочность и вздорность натуры опять заставляют искать ложку и банку с дегтем, чтобы в незамутненную прозрачность чистого меда в очередной раз замешать не одну, а, на этот раз, даже две ложки черной, вонючей дряни, которой раньше смазывали колеса телег, бричек и всяких подобных тарантасов.

Ложка первая. В старые добрые доперестроечные времена… Впрочем, кому не нравится такое начало, могут читать – «в жестокие тоталитарные годы лихолетья, когда свобода личности подавлялась монстром государственной машины…». Так вот, во времена, кому какие по душе, директором городского колхозного рынка был человек с типично украинскими именем, отчеством и фамилией, Абрам Иосифович Неголяк. Личность, можно сказать, легендарная и противоречивая. Для ближайших друзей, которых у него, по должности, водилось множество, он откликался просто на Еську, что говорило об отсутствии чрезмерных амбиций и простоте в общении. Хотя, простота эта носила избирательный характер, для большинства остальных граждан он оставался Абрамом Иосифовичем, уважаемым и полезным человеком.

Одевался Абрам Иосифович не то, чтобы просто, а подчеркнуто бедно: потрепанные штаны создавали впечатление, что им через месяц обязательно потребуются заплатки, на босых ногах сиротски смотрелись сандалии фабрики «Скороход» из искусственной кожи. Весь вид директора рынка свидетельствовал, что он испытывает крайнюю нужду, почти бедствует.

У него никогда не водились карманные деньги. Когда на рынок за продуктами приходили знакомцы Неголяка, разные там врачи и учителя, то, встретив случайно Абрама Иосифовича, предлагали, по обыкновению, скинуться на бутылку. Еська озабоченно шарил по карманам, после чего с огорчением произносил:

«Сегодня немае грошей, хлопцы!».

Бутылка покупалась на врачебные и учительские рубли, а на закуску шли купленные помидоры и огурцы их авосек тех же хлопцев, приятелей Неголяка. Его вклад, в лучшем случае, мог состоять из горбушки хлеба и половинки неочищенной луковицы.

Конечно, мало кто верил в нищету директора рынка, но одни объясняли скаредность Еськи его типично украинскими корнями, другие справедливо считали это сознательной игрой в бедность. Последнюю точку зрения разделяли сотрудники одного грозного учреждения, занимавшегося вопросами государственной безопасности.

Они давно установили негласное наблюдение за непрезентабельным домиком гражданина Неголяка, укрытым от посторонних глаз плотным глухим забором, и обнаружили много любопытного, в том числе и такое; примерно раз в неделю, в темное время суток к Абраму Иосифовичу съезжались некоторые милицейские чины и представители городских властей, занимавшие ключевые позиции в правоохранительных органах и городском исполнительном комитете. Разъезжались они под утро, некоторых просто грузили в служебные автомобили их водители. Тогда не существовало понятия «крышевать», но, то, что они опекали Еську, было совершенно  ясно. В знак благодарности и признательности и организовывались такие мальчишники.

Когда оперативной информации было собрано предостаточно, чекисты-гебисты, получив в прокуратуре ордер на обыск, нагрянули домой к директору колхозного рынка. То, что они там обнаружили, не вмещалось в сознание даже этих, много чего повидавших людей. Похоже, что Абрам Иосифович серьезно готовился к атомной войне и собирался пережить автономно и безбедно не одну послеядерную зиму. 

Под домом и большей части подворья был вырыт огромный забетонированный бункер, а в нем какого только добра не оказалось! В нераспечатанных коробках таились от постороннего глаза чешский хрусталь и фарфор из ГДР, да в таком количестве, что ими можно было сервировать банкетный стол персон на сто, не меньше. А запасов элитных водок и коньяков хватило бы, чтобы эту компанию поить в течение трех суток. В деревянных клетях у стен золотилась ядреной спелости пшеница, местами уже тронутая зловредным жучком-вредителем и прозеленью, следствием избыточной влажности. Тут же рядами стояли фляги и канистры, наполненные растительным маслом и медом. Остальные свободные места занимали мешки с гречкой, рисом и разными крупами. Особое удивление вызвали стоящие на полках многочисленные трехлитровые банки, закрученные по всем правилам консервирования; они были туго набиты пачками денег, советских рублей, разумеется. В тех банках, где герметичность оказалась недостаточной, похозяйничали тараканы; они бессовестно сожрали всю краску с купюр, оставив лишь бумажную основу. Вот, жалость-то, какая!