«Мне кажется, в случае надобности я сумею действовать решительно, — думал молодой человек. — У меня, конечно, много недостатков, но…»

Ему показалось, что в комнате раздался тихий, но вполне явственный голос:

— Ошибаешься. У тебя есть необходимая скромность, честность и мужество, но покорность надо еще приобрести. Открой и читай.

В ту минуту, когда нервы Тома напряглись до крайности, шум знакомых шагов разогнал призрачные впечатления, овладевшие было им. У двери раздался стук.

— Том! — позвала его мать. — Впусти меня!

— Сейчас.

Юноша собрал бумаги, бросил их в ящик письменного стола, сказав «до вечера», и отпер дверь.

V. Грэс Эльтон

— Ты спишь, мой милый? — ласково спросила м-с Грегори. — Ты занимался?

В это время взгляд ее упал на ящик, который Том не мог запереть из-за большого числа бумаг.

— Мои дела подождут. Эти бумаги касаются наследства, м-р Черри утром передал их. Они лежали вместе с завещанием и были адресованы мне.

— Как это странно! А ты их читал?

— Нет еще. На это потребуется некоторое время.

Лицо м-с Грегори просветлело, и она сказала:

— Ну, так пусть они полежат. А тебя в зале дожидаются с поздравлением леди Уинтер с сыном.

Леди Эльтон с дочерьми Мод и Трикси явилась немного позднее; она нервничала и не знала, что говорить. Но как только увидала м-с Грегори, ее приятное лицо вдруг покраснело, и, позабыв чопорность, жена генерала и мать миллионера обнялись, как школьницы. Трикси побежала выручать Тома, который пошел курить в сад в сопровождении сэра Рижинальда Уинтера. Последний занимал молодого м-ра Грегори разговором о винах и лошадях, а тот, по выражению Рижинальда, был как истукан, смотрел перед собой и ничего не видел.

Вечер прошел весело. Уинтеры уехали рано, и, прощаясь, знатная дама пригласила хозяев к себе.

— Я написала к Вивиан, — сказала леди Уинтер сыну. — Она будет здесь завтра.

— Действительно, матушка, вы не теряете понапрасну времени. Только я не знаю, удастся ли Вивиан при всем ее искусстве повлиять как-нибудь на этого лунатика.

В коттедже после отъезда знатных гостей всем стало как-то веселее, в особенности Тому и леди Эльтон.

Между ними существовала большая симпатия, так что мать Тома даже иногда ревновала сына к своей подруге за то внимание, которое он оказывал ей. Однако в этот вечер она настаивала, чтобы леди Эльтон осталась.

— Нет, благодарю вас. Генерал, конечно, дожидается нас. Он увез Грэс кататься на лодке по Темзе.

— И хотел ехать только с ней, — прибавила Трикси, все еще сердясь. — Я уверена, что они рассчитывали поговорить наедине. До свидания, Том.

— Я, как всегда, провожу вас, Трикси.

— Прощайте, милая, — сказала м-с Грегори. — Приходите поскорее. Сегодня ночь довольно холодная, я затворю дверь. Ты, сын, можешь также со мной проститься, я что-то устала и пойду в свою комнату.

На полдороге кто-то звучным голосом окликнул идущих. Это был генерал, он с тремя дочерьми вышел встречать супругу.

— Добрый вечер, Том! Здравствуйте все. Мы так и думали, Том, что вы возьмете под свою защиту миледи.

Он взял под руку жену и свистнул, собирая дочерей — «как будто свору собак», как говорила гордая Мод, — и быстрыми шагами направился к своему дому.

Том и Грэс немного отстали от других. Юноша не знал, как ее удержать. Губы его что-то шептали, но не могли произнести ни слова. Слабый свет луны, белое платье, волосы, золотящиеся ореолом вокруг хорошенького личика, делали девушку прелестнее и, казалось, еще недосягаемее, чем когда-либо.

— Как все тихо и спокойно!

— Да, тихо, но вовсе не спокойно! Не знаю почему, но этот шум реки нагоняет на меня тоску. Мне кажется, что этот шум не перестает ни на мгновение твердить: рождение, смерть, любовь, ненависть, борьба, мучение, преступление. Это ужасно! Пойдемте! Я слышу смех моих сестер.

— Вы не можете уделить мне несколько минут? Мне столько надо вам сказать! Я не знаю, как начать…

— Не говорите! — прошептала она.

— Нет, я решился, Грэс! Я вас люблю. Я знаю, что недостоин вас, но все-таки люблю. Это кажется вам странным? Вы покоряете сердце всякого, кто только вас увидит. Мое сердце, моя жизнь — все, что у меня есть, будет ваше, если только вы захотите принять.

Том замолчал. Девушка закрыла лицо руками. Но вот она подняла голову. Боже мой! Грэс смотрела на него глазами видения.

— Мне жалко, что вы раньше не сказали этого. Вы только сегодня почувствовали, что любите меня?

— Я это почувствовал в то мгновение, как вас увидал. Но к чему этот вопрос?

— К тому, дорогой Том, что раньше это было бы исполнимо. Теперь же невозможно.

— Вы приняли бы мое предложение, Грэс?

Юноша хотел взять возлюбленную за руки, но она отняла их.

— Только не теперь, теперь слишком поздно.

— Но почему? Грэс, вы меня мучаете. Вот уже два дня, как мы, кажется, поняли друг друга. Я хотел сказать вам это раньше, но ничего не мог вам предложить. Я не был в состоянии связать вас моею бедностью. Теперь судьба моя переменилась, но я остался таким же. Если вам не нравится мое богатство, то нас никто не принуждает жить богачами. Да еще, быть может, и не я наследник этого состояния. Сегодня я должен прочесть истинную волю того, кто все это мне оставил. О, Грэс! С какой надеждой, с какой бодростью я принялся бы за это чтение, если бы вы мне дали обещание. Скажите, что вы согласны разделить обязанности, которые я должен принять в будущем.

Грэс отвернулась. Вдруг она закричала и схватила спутника за руки:

— Смотрите! Смотрите!

На несколько мгновений молодой человек оцепенел от ужаса, потом бросился бежать через парк с криками:

— Пожар! Пожар!

VI. Невозвратимая потеря

Коттедж Грегори пылал. В то время как Грэс звала отца, Том перепрыгнул через забор и очутился в цветнике, где, к великой радости, увидал мать и двух горничных в полной безопасности. Они заламывали руки. У м-с Грегори был растерянный вид.

— Слава Богу! Вы спасены! — воскликнул Том, кинулся к пылающему дому и исчез внутри.

В это время к м-с Грегори подбежал генерал.

— Успокойтесь! Пламя распространилось только по одной части дома. Мы еще можем спасти коттедж. Но как все это случилось?

— Я одна во Всем виновата: оставила на окне в передней зажженную свечку, и от нее загорелись занавески.

— Драпировки горят, как спички, об этом я сто раз говорил вам. Вот моя жена с Грэс. Так как, по счастливым обстоятельствам, вы здравы и невредимы, то идите скорее с ними к нам. Я позабочусь о Томе.

— Пойдемте, милая м-с Грегори! — настаивала Грэс.

В сад со всех сторон на помощь сбегались люди, подъехали брандмейстеры и полиция.

— Я не уйду отсюда до тех пор, пока не увижу сына в безопасности.

— Ну вот! — сказал генерал. — Посмотрите, вон он идет.

У Тома в руках был фонарь, освещавший бледное лицо. Юноша подошел и взял генерала за плечо.

— Украдены! — резко сказал он.

— Что? деньги? брильянты? Леди Эльтон, ради Бога, уведите м-с Грегори! Том, скажите-ка нам поясней, что случилось.

— Мое бюро взломано, и бумаги… мои драгоценные бумаги похищены.

— Вы уверены в этом?

— Совершенно. Ящик раскрыт и пуст.

— Взяли ли еще что-нибудь?

— Ничего. Лежавший на столе билет в сто ливров не тронут.

— Что это за бумаги?

— Я не знаю. Это еще ужаснее. М-р Черри мне их передал как последние наставления раджи, и я их должен был прочесть сегодня вечером. Но мы теряем время. Я подозреваю, что кража и поджог — дело одних рук.

— Невозможно! Я знаю, как начался пожар.

— Вы?

— Мой милый! Нельзя ли без мелодрам? Вы, пожалуй, станете и меня обвинять теперь в краже ваших бумаг. Откровенно говоря, произвела пожар ваша бедная мать свечкой, от которой загорелись кисейные занавески.

— Где моя мать?

— У меня, и она останется там некоторое время. Я не допущу, чтобы вы задали ей сегодня хоть один вопрос.