Я не стану спорить с распространенным мнением историков, что сословное представительство и, тем самым, сословно-представительные монархии складываются в процессе борьбы за объединение государств против феодальной раздробленности. Нередко встречаются упоминания (это характерно для Западной Европы), что короли боролись с крупными феодалами, опираясь на парламент мелкого дворянства и горожан (бюргеров). Я могу лишь заметить, что еще неизвестно, чья сторона в данном случае была инициатором. Может быть, именно мелкие дворяне и бюргеры опирались на королевскую власть в борьбе с крупными феодалами? Но за исключением этой оговорки, я согласен с данным мнением.
Интересно, что парламенты — высшие представительные и законодательные органы — появились в процессе борьбы за единство государства. Первый датируемый в Западной Европе парламент — Кортесы Кастилии (1185 г.). Первый датируемый опыт парламентаризма в отечественной истории — Земский собор князя Всеволода III Большое Гнездо (1211), т. е. наш парламент на 54 года старше английского, созванного впервые в 1265 г. Сословно-представительные монархии преобладают в Западной Европе XIII—XVI веков. В отечественной истории эта форма правления держится с середины XVI и до конца XVII века. Впрочем, строго говоря, сословно-представительная монархия — это уже составная политическая система.
Стремясь объединить государство, власть — как республиканская, так и монархическая — охотно бросается в объятия парламентаризма. Иначе она терпит поражение. В процессе объединения государства и развития своего парламентаризма американцы противникам единства шею сломали, одержав победу в Гражданской войне (а наши школьники до сих пор думают, будто ее вели из-за негров).
Еще в начале 1991 года было очевидно: если расчленение СССР станет свершившимся фактом, ни о каком торжестве парламентских принципов у нас можно не мечтать. Дальнейшее известно — расстрел Верховного Совета РФ в 1993 году. А корни октябрьских событий 1993 года уходят в 1991 год, когда наша страна была расчленена.
5. Абсолютные монархии. Принцип абсолютизма генетически связан с тремя заметными историческими явлениями: с бюрократизацией, отходом от христианских основ и этатизмом.
Во-первых, большому государству свойственна либо монархия с аристократией, либо монархия с демократией. Если же аристократических и демократических институтов нет, неизбежна монархия с бюрократией, ибо при отсутствии оперативной связи со всей огромной территорией государства царь не может эффективно решать все вопросы без бюрократии. Монархия, лишенная представительных форм, заболевает опаснейшей болезнью — бюрократизмом. Франция в качестве бюрократического государства была лидером Западной Европы, а в Высоком Средневековье — и всего мира. Уже в XIV столетии Филипп IV Красивый в значительной степени подмял аристократию, создав мощную бюрократическую систему. Неудивительно, что Франция, правда, уже в XVII столетии, стала страной классического абсолютизма.
Во-вторых, абсолютная монархия связана с антихристианскими тенденциями эпохи Возрождения и именно поэтому так воспевалась эпохой Просвещения. Христианин не мог бы согласиться с абсолютизмом по совести никогда, ибо для него абсолютен только один монарх на небесах. Однако христианским принципам этики и, следовательно, политики первый удар нанесли в эпоху Возрождения (вспомним известнейшие труды Н. Макиавелли), а эпоха Просвещения вся была посвящена этим ударам — дехристианизации западноевропейской культуры. В качестве инструмента для этого просветители с удовольствием принимали «просвещенный абсолютизм», который означает лишь одно: на троне сидит абсолютный монарх, которому на ухо нашептывает умные советы один из компании просветителей.
В-третьих, абсолютная монархия связана с возобладавшим в эпоху Просвещения принципом общественного договора в варианте Т. Гоббса (принципом Левиафана). Суть его в том, что в интересах дворянства или других сословий полномочия раз и навсегда делегируются государству, и подданным остается только повиноваться. Именно этот принцип был реализован в абсолютизме. Абсолютизм — одна из обнаженнейших форм этатизма, т. е. государственничества. И неважно, говорил ли Людовик XIV (лично очень симпатичный король): «Государство — это я», или эту его фразу потом придумали. Гораздо важнее, что он мог так сказать, это вполне вписывается в период его правления и в социальный уклад Франции XVII столетия.
Однако абсолютную монархию не следует путать ни с деспотической монархией (деспотический принцип воинского повиновения не исключает ограничения царской власти), ни с самодержавной (христианской) монархией, ни с тиранией. Как ни мало симпатична абсолютная монархия, тиранией она не является, ибо, во-первых, все абсолютные монархи принимали принцип неприкосновенности частной собственности. Другое дело, что конфисковать имущество могли по инспирированному приговору суда, но это — исключение из правила. Никто из абсолютных монархов не решился на массовые конфискации, на что запросто решались тираны. Во-вторых, даже абсолютные монархи не склонны полностью разрушать традиции. Так, при абсолютизме французском исчезли представительные органы (Генеральные штаты), но городские советы остались, хотя их возможности и были усечены. Существовали органы городского самоуправления и после укрепления абсолютизма в России в XVIII веке. Кроме того, во Франции при абсолютизме сохранились также независимые судебные палаты (т. н. парламенты). Эта склонность соблюдать некоторые принципы собственной культуры, не рвать с ней в корне — безусловно, достоинство, сохраняемое и абсолютной монархией.
6. Конституционные монархии. Конституционная монархия идейно связана с абсолютной монархией и тоже представляет собой реализацию принципа общественного договора в различных его вариантах. Только теперь уже власть короля ограничена не так, как она была ограничена в сословных и сословно-представительных монархиях, — она теперь ограничена конституцией. Принцип разделения властей, характерный для конституционных монархий, обязан своим появлением абсолютной монархии — на некоторое время должен был установиться абсолютизм, чтобы потом общество начало защищаться от государства! Безусловный этатизм абсолютизма вызвал некоторый антиэтатизм. А общество сословное от государства не защищалось — оно государством повелевало.
7. Самодержавные, или автократические, монархии. «Автократия» — термин византийский. Позднее его стали переводить на русский язык, как «самодержавие». Первоначально, когда самодержцем объявил себя создатель России Иван III, наш величайший государь, это лишь означало, что он больше не является вассалом хана, что он абсолютно суверенен. Но постепенно термин «самодержец» стали воспринимать в связи с византийским наследием.
Василевс ромеев (византийский император) был автократором, или самодержцем, христианским государем-императором. Формально власть его не была ограничена — сословного представительства при нем не было, и автократор мыслился единоличным источником законов. Однако его нельзя считать не только тираном, но даже абсолютным государем, и вот почему.
Во-первых, василевс ромеев был ограничен как христианский государь. Уже в первые века христианства (первое упоминание у апостола Павла в Новом завете) весьма серьезно разрабатывалась идея взаимодействия и содружества Церкви и государства. Впервые эта идея начала воплощаться в начале IV века при императоре Константине Великом, первом христианском императоре. На рубеже IV-V веков она была детально разработана Иоанном Златоустом, великим богословом и поэтом (см. его Толкования на послания апостола Павла), а окончательно оформилась в VI веке при императоре Юстиниане Великом.
Данная концепция именовалась «симфонией государства и Церкви» (по-гречески, «симфония» — «созвучие»). Суть ее такова: Церковь обладает исходно высшей и светской, и духовной властью, ибо глава Церкви — сам Христос, но меч светской власти она вручает христианскому царю и не вмешивается в дела правления государством, однако сохраняет за собой право нравственного суждения по малейшему решению власти. На практике это означало, что в случае редких конфликтов императору противостоял не патриарх, который всегда слабее императора, а Собор из нескольких сот епископов, который заведомо сильнее императора в христианской стране.