Утром со стороны лесной долины появились четыре воина и шаман. Они несли на плечах сделанные ночью носилки. На этих носилках Быстрая Стрела и второй умерший воин должны будут совершить путь в пещеру у подножия Кенскета – Скалы Умерших.

Завидев воинов, жены убитых начали снаряжать своих мужей в последнюю дорогу, тихо напевая:

Горькая Ягода обходил круг воинов и Молодых Волков, выбирая тех, кто будет провожать умерших к месту прощания. Идти должны были отцы и сыновья, самые старшие и самые молодые, кто имеет уже свои имена, чтобы каждый мог найти дорогу к Пещере Безмолвных Воинов, если даже он останется на земле совсем один.

Во главе шествия должен был идти мой отец. Я же был самым младшим из тех, кого выбрал Горькая Ягода.

Мы двинулись в путь ранним утром. Впереди шел воин. На голове его был надет убор из черных перьев. Он нес бубен и непрерывно негромко бил в него. Сразу же за ним шли двое других с деревянными трещотками. Привязанные к их ногам у щиколоток конские хвосты заметали на тропинке следы мокасинов, как заметает свои следы каждый брат смерти.

Мы шли без слов, без разговоров и песен, вслушиваясь в звуки бубна и трещоток. Все, кто принадлежал к роду убитых, разрисовали себе лица сажей и поранили ножами грудь, принося свою кровь в жертву душам умерших…

Мы пришли в самое сердце Соленых Скал. Вокруг пустынно. Здесь была земля безмолвия, сухости и голода. Только иногда среди кустов мелькнет шакал, а над скалами тяжело пролетит стервятник – единственные обитатели Соленых Скал. Всюду тянутся лишь длинные хребты гор, покрытые вечными снегами. Ни одна птица не появится в пустынном небе над ними, ни один звук живого существа не нарушит их молчания.

Под вечер мы остановились перед двумя темными скалами, стерегущими вход в последнее ущелье всей большой долины. Этот вход охраняли еще и сложенные у подножия скал медвежьи черепа. Каждый из сопровождавших клал внутрь черепа жертвенную щепотку табаку и просил духов медведей, чтобы они защитили живых от злых духов. Здесь шествие задержалось.

Мы разрисовали свои тела в приветственные цвета племени, а все воины выкурили калюмет – «трубку мира», выпуская священный дым в небо, на землю и на четыре стороны света.

Снискав себе благосклонность духов, мы могли двигаться дальше. Дорога шла через ущелье. В нем мы все чаще встречали высушенные солнцем и промытые дождем скелеты животных. Всякий, кто заблудится в стенах последнего ущелья Долины Соленых Скал и не найдет выхода, должен будет погибнуть от жажды и голода. Здесь не было ничего, кроме камней и соленой пыли.

Мы вышли к пропасти, разделяющей две последние части ущелья. Позади нас были Черные Скалы – Кускет. Перед нами, за пропастью, Кенскет – Скалы Умерших.

Отец, подойдя к краю ущелья, поднял руки и, повернувшись лицом к мертвым, начал петь единственную песню, какую когда-либо слышало это ущелье, песню, которая поется только здесь, у подножия Кенскета:

Ни одно эхо не отозвалось на песню отца. Здесь царила великая тишина, тишина страны умерших.

Мы тронулись дальше. Замолчали бубны и трещотки.

Процессия почти бесшумно двигалась по узкой тропинке, нависшей над пропастью. Когда тропинка перешла в широкую площадку, мы остановились отдохнуть.

До Пещеры Безмолвных Воинов было уже недалеко.

Но нужно было переждать тут целую ночь: посещать мертвых можно было только на рассвете.

Вход в пещеру преграждали большие каменные глыбы. Мы шли узким скальным коридором. Слабый утренний свет быстро померк у нас за спиной. Мы шагали в полной темноте, и даже я вынужден был нагибать голову, чтобы не задеть свод.

Наконец коридор кончился, и мы зажгли факелы. Их пламя не дрожало: так тих и неподвижен был здесь воздух. Мы стояли у входа такой огромной пещеры, что свет факелов не доходил до ее стен. Своды и стены тонули в темноте, черной, как сама черная ночь. Воины в молчании опустили мертвых на землю, а рядом с ними положили весь их земной скарб: оружие, пищу, одежду. В отряд Безмолвных Воинов прибыло двое новых братьев.

Хотя слабый свет факелов не достигал стен и сводов, но он вырвал из мрака десятки тех сынов племени шеванезов, души которых давно уже отошли Дорогой Солнца. Все они когда-то плясали военные танцы, мчались верхом по равнинам, продирались с луками через лесную чащу. Теперь сидят они неподвижно годами, а может быть, даже сотнями лет так, как посадили их те, что принесли их, те, которые сами, наверное, тоже спят теперь рядом с ними.

Вот около тотемного столба сидят два воина – вождь и шаман. Сидят, опершись руками на подогнутые колени, и лица их обращены к выходу из пещеры – в сторону северо-западного ветра. На них богатые одежды с еще живыми, яркими красками. На голове вождя убор с длинным султаном из белых перьев, ниспадающим до земли, как крылья убитого орла. Перед каждым – оружие, трубка, посуда с пищей.

За ними – другие воины. Большинство сидит, опираясь руками на колени, склонив головы вниз. Но некоторых великих воинов оставили в тех позах, в каких их настигла смерть. Одни сидят на конях, другие в лодках, в каноэ из березовой коры…

Все эти умершие за долгие годы высохли и окаменели, превратились в камни среди каменных стен. Пламя отражается в их волосах, одежде и оружии слабым мигающим блеском. Все покрыто мелкими прозрачными кристалликами соли. Здесь все высыхает и пропитывается солью – такова эта земля и скалы, такова Пещера Безмолвных Воинов.

Стены пещеры испещрены рисунками, изображающими историю племени, историю великих и славных событий, борьбы, охот, походов. Каждый из рисунков – это один день жизни шеванезов. Но эти знаки, как и давно умершие воины, перестали говорить с нами. Их язык давно утерян. На протяжении многих веков, во время жестокой борьбы с белыми, вожди и шаманы погибали так быстро, что не успевали научить языку знаков своих преемников, своих сыновей. И теперь никто из племени не может их прочесть. Даже Горькая Ягода и отец знают лишь некоторые из них.

Неужели и мы умолкнем, и сын моего сына не сможет прочесть знаков, которыми я попрощаюсь здесь со своим отцом?..