Тоненькая нить мира, протянувшаяся между Майлзом и его матерью, становилась все крепче. Оливии казалось, что ее отношения с мужем с каждым днем тоже все больше и больше улучшаются. Они часами просиживали в кабинете и обсуждали дела. К взаимному согласию, они разделили обязанности, связанные с рудничным делом. Ремонтные работы в шахтах шли достаточно гладко. Началась разработка новых шурфов, и боевой дух шахтеров заметно возрос. Сам Брайтуайт сиял как начищенный медный таз. И все, кто в нем обитал, тоже.

Когда приближался вечер и обсуждение дел на рудниках сокращалось до отдельных незначительных замечаний и уже почти нечего было говорить о доме, воцарялось напряженное молчание.

Много раз Оливия замечала, что муж наблюдает за ней как бы издалека взглядом крайне напряженным, почти отчаянным... или, быть может, это ей лишь казалось. Ночами она порой слышала, как он бродит по дому до рассвета, иногда подходя к двери смежной спальни и пробуя открыть ее. Но дверь была всегда заперта.

Часто, лежа в постели в темноте, вспоминая тот странный и восхитительный случай в бассейне, Оливия хотела отпереть дверь.

Но это, разумеется, было невозможно. Она по-прежнему не решила, как преодолеть свою главную проблему. Поскольку Майлз – человек, который превыше всего ценит искренность, она боялась, что история появления на свет Брайана разлучит их навсегда. Мысли об этом лишали ее сна.

Однажды, после одной из таких бессонных ночей, Оливия проснулась очень рано. Рассвет едва пробивался сквозь портьеры и заливал комнату тусклым светом. Оливия оделась и устало направилась в кабинет. Надо будет разобрать почту, обсудить с Жаком меню на неделю и попробовать еще раз установить контакт с Эмили, хотя не вполне понятно зачем. Ее последние три письма вернулись нераспечатанными.

Оливия остановилась как вкопанная в дверях, увидев Майлза, который, присев на край стола, отхлебывал из чашки горячий кофе.

– Доброе утро, – угрюмо приветствовал он ее.

– Вот так сюрприз, – ответила она.

– В самом деле? Это почему же?

– Я не знала, что ты так рано встаешь.

– Я поднимаюсь рано каждое утро. Ты просто не замечаешь. Хочешь кофе?

Оливия согласно кивнула и вошла в комнату.

Майлз налил и подал ей чашку. Оливия села за стол. Достав из кармана юбки очки, Оливия нацепила их на нос и с недоумением оглядела чистую поверхность стола.

– Я вижу, что книги исчезли, – заметила она.

– Верно, – подтвердил он.

Несмотря на всю ее решимость, она не могла оторвать глаз от его лица. За последние солнечные дни оно еще сильнее загорело. Теперь он стал похож на цыгана – смуглый, с вьющимися, длинными черными волосами.

– Ты знаешь, где они? – Спросила Оливия.

– Я их убрал. – Сунув руку в карман, он достал ключ. – Запер в надежном месте на некоторое время.

– Но зачем?

– Чтобы тебе проводить больше времени с семьей. Нахмурившись, Оливия изо всех сил попыталась не обращать внимание на то огромное удовольствие, которое она испытывала, обнаружив себя центром внимания своего мужа.

– Вы намекаете, сэр, что я провожу недостаточно времени со своей семьей?

– Вот именно.

– Это звучит смешно.

– Неужели? Когда ты последний раз со мной, Брайаном и Чарльзом слушала чтение моей матери? Чаще всего по вечерам ты обедаешь здесь.

– Ты преувеличиваешь. Я обедала с вами не далее как... – Она закусила губу.

– В воскресенье, – подсказал Майлз. – Пять дней назад. Может быть, ты избегаешь меня?

– Не говори ерунды. У меня нет причины избегать тебя.

– В самом деле? А я мог бы назвать несколько. Те же причины, по которым наши разговоры строго ограничиваются делами. Ты стараешься уклониться от любой возможности нашего... сближения.

– Глупости. Теперь дай мне, пожалуйста, ключ.

– У тебя очки запотели, милая.

Когда Оливия потянулась за кофе, он накрыл ее руку своей. Она сдавленно охнула и отдернула руку, спрятав ее на коленях.

– Чего, черт побери, ты боишься, Оливия? Я дал тебе время. И, видит Бог, выполнил все условия твоего отца. В чем дело?

Она вскочила со стула и обошла стол. Майлз встал перед ней, загораживая ей дорогу.

– На этот раз ты не сбежишь от меня, дорогая. Ты не закроешься в этой комнате и не уткнешься в эти проклятые книги. Мне понравилось играть в Черного Рыцаря. Я помирился с матерью. Я даже привык к бесконечным поискам кота Беатрис. Но я еще не завоевал тебя. Я хочу попробовать.

– Это очень мило с твоей стороны, но, боюсь, сегодня я слишком занята, – сказала она и попыталась проскочить мимо него.

– Э нет, не выйдет, милая.

В следующую секунду она взвизгнула и поняла, что Майлз перебросил ее, как куль с картошкой, через плечо.

– Что ты делаешь? – закричала она.

– Провожу время со своей женой. Совершенно случайно Жак приготовил нам корзинку с едой, Джон оседлал лошадей, и мы с тобой отправляемся на прогулку.

– Но, может быть, я не хочу этого.

– Мне плевать на то, чего ты хочешь или не хочешь. Я живу в этом чертовом доме с тобой уже пять месяцев, и мы не провели и часа наедине. Это, моя дорогая, надо изменить.

– Но...

– Замолчи, – бросил он и шлепнул ее по заду.

Они не выбирали какого-то определенного направления, а просто ехали не спеша по улице, затем поскакали по скалистым холмам, давая возможность лошадям размяться. Вокруг зеленели поля, а вдали виднелись шпили и трубы Брайтуайт-Холла.

Когда они спустились в долину, Майлз спешился и снял с лошади удила, отпуская животное попастись. Потом он помог Оливии спуститься на землю и повторил процедуру с Жерминой, наблюдая, как она, вскинув голову и задрав хвост, грациозно заплясала на траве, демонстрируя свою удивительную диковатую красоту.

Расположившись на почерневшем от мха гранитном валуне, возвышающемся над лугом, Оливия и Майлз отдали должное круассанам Жака, мясным пирогам, чеширскому сыру и вину. Оливии кусок не лез в горло. Сколько раз она мечтала о таком вот дне, но когда он наконец пришел, она поняла, что ужасно нервничает.

Вытянув перед собой свои длинные ноги, Майлз остановил на Оливии взгляд.