Я-то надеялся, что Быков пойдет к командиру, а он дальше Кузнецова не пошел. Надо с ним поговорить. Вечером столкнулся с Кузнецовым, входящим в каюту. Говорит, что сейчас не хватает людей. Вот если они будут, тогда другое дело. Говорит, чтобы я послужил, а потом они направят меня в училище. Я отвечаю, что толку от меня все равно мало, специальности у меня нет, а без среднего образования в училище не попасть, а потом будет уже поздно. Отвечает, что у меня большая практика, что я командир (?) орудия, что меня скоро переведут в комендоры, что я могу заниматься на корабле, что у меня масса свободного времени… На этом разговор оборвался.

Необходимо поговорить с ним как следует. Время не ждет.

На бачке я был один и пообедал и поужинал на славу. На обед суп чечевичный – 4 стол, ложки, каша пшенная – 5 ложек с кусочком мяса граммов в 30 и два стакана компоту с 20 ягодами. Съел 250 г хлеба. Попов в ужин дал две порции: суп чечевичный — 9 столовых ложек, мяса граммов 30, на второе горох, 8,5 ложек и 100 г хлеба. На вечерний чай 50 г хлеба со стаканом чая. Горох и чечевица у нас уже недели две. Я ем с удовольствием.

Сегодня артиллеристы разошлись: в 8.30 немцы открыли огонь по кораблям в р-не Балтийского завода. Наши ответили и били до 9 часов. Минут через 15-20 снова обстрел р-на Балтийского завода, который с короткими перерывами длился часа два. Наши батареи несколько раз вступали в перестрелку. В конце дня, около 23-х часов, снова обстрел р-на Балтийского завода и ответный огонь наших батарей.

16 апреля. Четверг

На зенитной вахте сегодня в первую смену. На «Стойкий» опять прибыл Дрозд, а какой-то бригадный комиссар бывает почти каждый день.

Днем меня переставили на вторую смену к карцеру- с 11 до 15 часов. Стоять всего 4 часа, а я надеялся отдохнуть и выспаться сегодня, и постираться. В карцере сидит Гатин за сон на посту ночью. И я около него теперь поспал.

17 апреля. Пятница

Пока стоял на вахте до 11, вел этот дневник и почитал. После обеда докончил ремонтировать бескозырку. Кажется, ничего получилось.

Узнал, что на камбуз заступает Клеймович, и решил, что нужно обождать, пока он примет дежурство от Фахрутдинова. А ровно в 19 лекпом поймал меня и сделал укол против тифа. Говорит, что он поболит.

Гатина отвел к лейтенанту, и тот его освободил.

На ужин рассчитал точно: Клеймович накормил меня как следует – суп чечевичный – 6 ложек и 7 ложек гороху.

Сегодня зачитали приказ командира корабля о результатах его осмотра корабля после прошлой большой приборки с перечнем выявленных недостатков. Но никому «втыков» не было.

Днем немцы были по Балтийскому заводу, и оттуда кто-то дал несколько ответных залпов.

18 апреля. Суббота

Весь день рассчитывал поговорить с Кузнецовым. Манышина взяли в кают-компанию рабочим, т.к. Смирнов заболел.

Вечером у нас с Суворовым произошел разговор. Суворов, уткнувшись в газету и покраснев, спросил у меня, почему я не делюсь табаком, а продаю его. Из остальных его полунамеков я понял, что он грозит мне, что, если, например, Сашке Панову на камбузе дадут лишнюю порцию, то её отольют отдельно и разделят между собой без меня.

Я разозлился и чуть здорово не разругался, но Суворов вовремя прекратил спор.

Сегодня Манышин был в расходе, но Клеймович, по знакомству, налил на четверых. Но Суворов, будто не зная этого, вслух объявил, что, вероятно, он налил и на Манышина и что нужно ему отлить и позже узнать. Он разделил обед на 4 порции и одну убрал в шкаф. Затем пошел и получил добавочек – миску супу. Минут через 15 открывает шкафчик и, стоя ко мне спиной, опустошает миску супа, которую он оставил якобы Манышину, а второе и половину котлеты сует Попову в рундук. Попова в это время не было в кубрике. Когда Попов пришел, Суворов спокойно ему заявил, что второе с котлетой в его рундуке, а первое он съел. Попов покраснел, но второе и котлету съел.

Сегодня будут раздавать посылки-подарки. Их всего 60 штук. На нашу БЧ выделили 10 штук. Высчитываю шансы получить – практически никаких. Легко насчитал 10 человек, которые заслуженно должны получить.

Комсостав получает посылки так: идут с Емельяновым в кладовку, там роются довольно долго и выходят с большим мешком. Неожиданно в четвертом часу появился Панов – вернулся из госпиталя. Вышел раньше времени, еще продолжает хромать. Мы все вчера будто знали это, когда противились против вселения на его место Смирнова. Придется ему выселяться. Я прочитал уже его книгу «Элита» Толстого и читаю «Морские рассказы» Станюковича.

Отмечаю совсем другое отношение к возвращению Панова. Не то, когда я вернулся. Для него и ужин – пожалуйста, и хлеб, и сахар, хотя он на сегодняшний день на довольствие еще не встал. Клеймович дал ему полный ужин, а после ужина Манышин принес миску супа из кают-компании, от которой он отказался, и мы разделили ее с Суворовым, который слил мне одну жижицу.

В нашем кубрике посылки не получили я и Суворов, остальные получили. Ребята говорят, что по сравнению с посылками, полученными первый раз, эти посылки очень скромные. У Попова еще ничего – три пачки махорки, кусок туалетного мыла, штук 10 пряников, несколько белых сухарей и с полкило черных. Все мелкие белые и черные сухари он высыпал на стол нам с Суворовым, который быстро забрал все белые, а черные разделил почти поровну. К чаю Попов угостил еще пряником.

У Панова посылка совсем скромная – пачка махорки и с килограмм черных сухарей. Вероятно, её отправители больше ничего не смогли собрать. У Румянцева в посылке оказалось граммов 750 вареного мяса, немного заплесневевшего. Суворов взял граммов 200 «попробовать», все время внушая, что это мясо нужно выкинуть. А когда Румянцев ушел, преспокойно съел это мясо.

Нам ясно, что посылки прошли через многие руки и подверглись «сортировке». У Фахрутдинова, например, в описи содержимого посылки указано, что имеется 1,5 кг печенья, 200 г водки, а вместо них одни сухари и крошки печенья.

Зашел в кубрик Быков и тоже пожаловался, что у него посылка – слезы, а нам с Суворовым сказал, что мы «на очереди» к майским посылкам, что нам обязательно дадут.

19 апреля. Воскресенье

Нёс зенитную вахту в 3-ю смену. Написал письмо домой. Получил от Андрея Айдарова письмо №12 от 14 марта.

Уже две недели в обед и ужин на первое суп чечевичный, а на второе горох или чечевица. Правда, иногда вместо гороха бывала пшенная каша. Порции стали значительно больше, чем были в декабре-марте, и хлеба получаем 800 г, но все же досыта я не наедаюсь.

Днем на «Стойкий» со стенки переносили снаряды и заряды к «стотридцаткам», которые были сложены у цеха завода, недалеко от наших стеллажей. Значит, собираются скоро вести огонь из этих орудий. После ужина около получаса немцы обстреливали центральные районы города.

20 апреля. Понедельник

Утром, в 5.40 подняли боевой тревогой. Смотрим, на «Стойком» тоже все стоят по боевой тревоге. Орудия главного калибра тоже стоят на «товсь». Оказывается, тревога была объявлена по всему флоту. Ждали, очевидно, большого налета, но его не было.

В 10.00 – политучеба. Занятие 5-е. «Текущий момент Отечественной войны».

1. Успехи вооруженных сил СССР за 4 месяца наступательных действий. Сейчас инициатива в наших руках, Мы наносим много ударов. За 4 месяца освобождено около 11 000 населенных пунктов. Полностью освобождены Московская и Тульская области, большая часть Смоленской и Калининской областей. Отступая, немцы уничтожают все, что возможно. Население и армия восстанавливают разрушенное, т.к. уверены, что немцы больше сюда не вернутся. В противоположность – финны на Карельском перешейке ничего не восстанавливают, т.к. не уверены в продолжительном своем пребывании там. В Каунасе немцы взрывают старые форты.