Все прежнее понимание истории или совершенно игнорировало эту действительную основу истории, или же рассматривало ее лишь как побочный фактор, лишенный какой бы то ни было связи с историческим процессом. При таком подходе историю всегда должны были писать руководствуясь каким-то лежащим вне ее масштабом; действительное производство жизни представлялось чем-то доисторическим, а историческое - чем-то оторванным от обыденной жизни, чем-то стоящим вне мира и над миром. Этим самым из истории исключается отношение людей к природе, чем создается противоположность между природой и историей. Эта концепция могла видеть в истории поэтому только громкие и пышные деяния и религиозную, вообще теоретическую, борьбу, и каждый раз при изображении той или другой исторической эпохи она вынуждена была разделять иллюзии этой эпохи. (4, с. 36-38)

ВИЛЬГЕЛЬМ ДИЛЬТЕЙ. (1833-1911)

В. Дильтей (Dilthey) — немецкий философ, создатель «духовно-исторической школы» в гуманитарных науках XIX-XX веков. Готовил себя к карьере теолога, но избрал академическую карьеру философа под влиянием изучения в Берлинском университете философии у Ф.А. Тренделенбурга, истории у Л.Ранке и филологии у А.Бека. Профессор в университетах Базеля, Киля, Бреслау, Берлина, где в качестве преемника Г. Лотце преподает на кафедре философии с 1883 по 1908 год.

Разрабатывая методологию гуманитарного познания в его отличии от естественно-научного, Дильтей — «великий историк философии» (Г.-Г. Гадамер) — вывел теорию и типологию мировоззрений, концепцию гуманитарной (описательной) психологии, философию жизни, переживания, выражения, понимания, поэзии. При всей внешней фрагментарности и незавершенности наследия Дильтея (ученики шутливо называли его «автором первого тома»; собрание его сочинений, выходящее с 1914 года, не завершено до сих пор), поражает внутреннее единство творческого замысла мыслителя. Его философская программа — «критика исторического разума» — должна была дополнить кантовскую «Критику чистого разума». Последняя обоснована естественно-научной (ньютоновской) моделью познания опытных наук, однако по отношению к историческому знанию эта модель неприменима. Поэтому Дильтей обращается к философской герменевтике — учению о понимании и искусстве истолкования, — которая становится для него инструментом познания в «науках о духе».

Основные сочинения, переведенные на русский язык: Введение в науки о духе. Опыт полагания основ для изучения общества и истории // Собр. соч. Т. I. М., 2000; Описательная психология. М., 1994; Возникновение герменевтики // Собр. соч. Т. IV. М., 2001.

В.Л. Махлин

Тексты приведены по:

1. Dilthey W.Texte zur Kritik der historischen Vernunft. Gottingen, 1983. (Перевод В.Л. Махлина).

2. Дильтей В. Введение в науки о духе. Опыт полагания основ для изучения общества и истории // Собр. соч. Т. I. М., 2002.

Основная мысль моей философии состоит в том, что никогда еще в основание философствования не ставился цельный, полный опыт, то есть никогда еще не была этим основанием цельная и полная действительность. Философская спекуляция, несомненно, является абстрактной; к ней я отношу — в противоположность господствующему сегодня культу Канта — также и этого великого мыслителя: Кант от школьной метафизики пришел к Юму, и его предмет образуют не психологические факты в их чистоте, а извлеченные из школьного абстрагирования пустые формы пространства, времени и т.д., и самосознание образует только заключительный — а не исходный — пункт его анализа. Правда, как раз у Канта сама абстрактная рассудочная философия распалась, он разрушил ее не извне, а судьба его была в том, что в нем же и произошел этот распад. Но поскольку глубочайший пункт, до которого добрался Кант, был у него абстрактной способностью произведения, некоторой бессодержательной формой (что соответствовало его исходному пункту), то и выходило так, что форма могла опять порождать форму; и поскольку в трех «Критиках» психические функции выявляются изолированно по своей форме, то вновь смог возникнуть интеллектуализм — форма пустого мышления как место абсолютного в нас. Какой спектакль разыгрывается таким образом в трех «Критиках» Канта! Мышление уничтожает собственное притязание на бесконечное и вечное формообразование (Gestaltung) для того, чтобы вновь обрести его в воле: какое фиглярство, ведь в мышлении ищут то, что с самого начала возникло только при его содействии, а при этом рассматривают мышление в качестве более высокого взгляда на мир!

Но не менее абстрактен и эмпиризм. Последний имеет в своем основании расколотый опыт, изначально искаженный теоретико-атомистическим пониманием психической жизни. Эмпиризм как будто принимает то, что называется «опытом»; но ни одного полноценного и целостного человека невозможно втиснуть в этот опыт. Если попробовать поместить в него какого-нибудь человека, то у того не хватило бы жизненных сил и на один день!

Положения, посредством которых я пытаюсь дать необходимое всестороннее основание философии опыта <таковы>:

1. Умственная деятельность (Intelligenz) — процесс не в отдельном индивиде и не из него постигаемый, но процесс в развитии человеческого рода, а сам этот последний является субъектом, в котором действует воля познания.

2. А именно: познание в качестве действительности существует в жизненных актах людей, а из людей ведь ни один не лишен воли и чувств; соответственно и познание в качестве действительности существует только в этой тотальности человеческой природы.

3. Коррелятивно этому положение: только в историческом процессе абстрагирования образуется абстрактное мышление, познание, знание.

4. Но эта полная, действительная умственная деятельность включает также и религию, и метафизику, и безусловное, как сторону действительности ума, без которой его деятельность вообще недействительна и не воздействует.

Так понятая философия есть наука о действительном.

Всякая отдельная позитивная наука имеет дело с каким-либо частным содержанием этой действительности. Разве предмет юриспруденции, этики, экономики не та же самая человеческая деятельность, взятая под различными углами зрения? Каждая из этих теорий имеет дело с какой-либо частью, какой-то определенной стороною, взаимоотношением деятельности людей и общества.

И здесь обнаруживается реформаторское значение философии действительности в отношении ее к позитивным наукам. Рассматривая абстрактные сами по себе факты в их взаимосвязях друг с другом в целостной действительности, такая философия содержит основания, с опорой на которые и должны развиваться эти науки, освободившись от изолирующего их абстрагирования. (1, с. 89-90)

На исходе Средневековья началась эмансипация отдельных наук. Однако среди них науки об обществе и истории еще долго, едва ли не до середины XVIII века, оставались в старом услужении у метафизики. Мало того, нарастающая мощь естествознания стала для них причиной нового порабощения, которое было не менее гнетущим, чем старое. Лишь историческая школа — беру это слово в широком смысле — впервые осуществила эмансипацию исторического сознания и исторической науки. В ту самую эпоху, когда во Франции сложившаяся в XVII и XVIII веках система общественных идей в лице естественного права, естественной религии, абстрактного учения о государстве и абстрактной политической экономии привела в революции к своим практическим последствиям, когда армии этой революции оккупировали и разрушили причудливо построенное и овеянное ветрами тысячелетней истории здание немецкого государства, в нашем отечестве сформировалось воззрение на исторический рост как на процесс, в котором возникают все духовные реалии, выявивший неистину этой системы общественных идей. Оно простиралось от Винкельмана и Гердера через романтическую школу вплоть до Нибура, Якоба Гримма, Савиньи и Бека. Оно распространилось в Англии благодаря Берку, во Франции благодаря Гизо и Токвилю. В идейных битвах европейского общества, касались ли они права, государства или религии, оно повсюду наталкивалось на ожесточенное сопротивление идей, рожденных XVII веком. В исторической школе утвердились чисто эмпирические способы исследования, любовное углубление в неповторимость исторического процесса, тот дух универсализма при рассмотрении исторических явлений, который требовал определения ценности отдельных фактов лишь в общей взаимосвязи развития, и тот дух историзма при исследовании общества, который объяснение и закон для жизни современности отыскивает в изучении прошлого и для которого духовная жизнь в конечном счете везде и всегда исторична. Целый поток новых идей по бесчисленным каналам устремился от этой школы к другим частным наукам.