«Мэт, пора возвращать долг! Не вздумай исчезнуть из Гарлема!

Достанем тебя хоть на Каймановых островах. Твои самые добрые друзья».

«Дорис, беги! Тебя ищут!..»

Было такое или не было в предначертаниях гарлемских ведьм, но произошло то, что уготовила природа: Черная Мамба влюбилась!.. Избранником ее стал известный в районе вор-угонщик, упрямец Рэй.

Стали замечать гарлемцы, что перестала появляться у стены красавица-колдунья.

И сказали тогда вещие старухи:

— Быть беде!..

Проезжали однажды после вечеринки Черная Мамба и Рэй мимо стены. Заглох вдруг мотор.

Пока парень разбирался с неполадкой, колдунья подошла к стене, прижала ладонь к кирпичу, что-то беззвучно зашептала и некоторое время стояла не шевелясь.

Какая чертовщина случилась с мотором, — Рэй так и не понял. Раздосадованный, не зная, на ком сорвать зло, он обернулся к Черной Мамбе:

— Ты опять колдуешь?

— Молчи! Не мешай! — коротко ответила девушка.

Рэй еще больше разозлился:

— Да оторвись ты от этой старой развалины! Машина не заводится. Придется ее бросить здесь и топать пешком. А утром наверняка от нее ничего не останется. Все растащит местная шпана.

Черная Мамба резко обернулась и прошептала:

— Умолкни… Я слышу стон… Тревогу… Стена дрожит — волнуется…

Рэй возмущенно сплюнул:

— Совсем чокнулась с этой кучей кирпичей! И так уже парни смеются, говорят, что ты любовница стены!.. Бред какой-то!..

— Слышишь стон и дрожь? — все так же тихо и тревожно спросила Черная Мамба.

— Ну и что? Просто где-то промчалась «подземка»… А может, небольшое землетрясение.

— Стена!.. — твердо сказала колдунья и внимательно посмотрела на Рэя. — Ты хоть во что-то веришь?

Парень неожиданно захохотал:

— А как же! Верю в секс, в «ускорительный героин», а еще в то, что жить надо настоящим. Прошлого уже нет. А будущее: неизвестно, наступит или нет…

Рэй вдруг ухмыльнулся, стремглав кинулся к пожарной лестнице и быстро полез вверх.

— А в магическую силу твоей дурацкой стенки, в колдовскую чушь и старым ведьмам — я не верю! — прокричал он уже с высоты.

— Вернись! — приказала Черная Мамба. — Немедленно спускайся!..

Но парень не слушал:

— Какой там у вас самый страшный знак? Конечно, ты не скажешь! Ну, да я сам знаю!.. Смотри!.. «Последний знак жизни»!..

Он выхватил из кармана фломастер.

— Плевал я на твои заморочки и на твою стену!

— Остановись! — колдунья ухватилась за перекладину лестницы. Но поздно.

Рэй уже нарисовал:

Стена вздрогнула и почти беззвучно рухнула. И тогда раздался гром. Вылетели стекла соседних домов. Клубы пыли рванулись вверх. Кирпичные осколки разлетелись далеко по улицам Гарлема. И казалось, вздрогнул в небе и налился кровью острый месяц.

Несколько дней люди разбирали руины стены. Однако никаких останков Черной Мамбы и Рэя не нашли…

Молчание гарлемских ведьм

Лишь спустя десять лет я снова попал в Гарлем.

Август здесь по-особому жарок. Беспощадное солнце, раскаленные камни, вокруг — ни деревца, ни травинки. Так же, как и десять лет назад, здесь царили нищета, ощущение опасности, отчаяния, безысходности. Возле пластиковых мешков с мусором, что валялись на тротуаре, все так же возились, шумели ребятишки. Слепой саксофонист играл все тот же блюз, будто десять лет не покидал своего угла.

Место, где когда-то высилась стена-убийца, я узнал не сразу. Руины ее давно уже разобрали, но взамен ничего не построили на запущенном пустцре. Да и будут ли когда-нибудь строить? Может, до сих пор земля здесь хранит древнее проклятие? Помнят ли его жители Гарлема?

Об этом, наверное, могли рассказать лишь старухи, что сидели на ступеньках домов и безучастно смотрели куда-то поверх моей головы.

Пожалуй, только они помнят Черную Мамбу и стену-убийцу…

Я посмотрел, куда устремили старухи немигающие взгляды.

На одном из ближних домов четко виднелся знак:

Как он появился? Кто его нарисовал? Молчали гарлемские ведьмы… И в их молчании ощущалось ожидание чего-то страшного и неминуемого…

«Когда я сложу крылья»

— Да, многие восторгались этим сооружением, — Рич сделал широкий театральный жест и указал на Бруклинекий мост. — Поэты, художники, музыканты посвящали ему свои творения… Вот и ваш Маяковский восторгался «великим соединителем берегов». Целую поэму посвятил Бруклинскому мосту…

— Ну, во-первых, не поэму, а стихотворение, — поправил я. — А во-вторых, были в этом его творении и такие строки:

Однако печальные строки Маяковского нисколько не смутили Рича Бэйли. Мне показалось, — они даже стали толчком к его очередной затее, связанной с моим знакомством с Нью-Йорком.

— Так!.. Все верно!.. — Приятель решительно тряхнул головой. — Уверяю: ни одно творение человеческого ума и рук не обходится без мистики. И с Бруклинского моста кидались в основном не голодные безработные, как писал ваш поэт, а как раз люди далеко не бедные, не убогие, не обездоленные. Вот это и является одной из его тайн. К тому же ваш Маяковский ошибся: Гудзон не протекает под Бруклинским мостом.

— Значит, ты притащил меня сюда не любоваться замечательным сооружением… — уточнил я. — В общем, как втемяшилось тебе в башку показать мне злачные, проклятые, мистические места Нью-Йорка, так ты неуклонно и выполняешь свой замысел.

А тебе разве не интересно, охотник за тайнами всех времен и народов? — состроил удивленное выражение лица Рич.

— Интересно, интересно, — подтвердил я. — Только, согласись, каким-то зловещим получается мое путешествие по твоему Нью-Йорку…

Приятель пожал плечами:

— Умей воспринимать не только парадную сторону го-рода… Кстати, погляди вон на ту компанию, — Рич показал рукой на трех мужчин, усевшихся прямо на тротуаре.

Одеты они были не бедно, но вызывающе неряшливо. Один из них перебирал струны банджо и что-то мурлыкал себе под нос.

— Кто они? Судя по возрасту, бывшие хиппи? — поинтересовался я.