Поначалу Максу казалось, что неделя — это очень много, но она пролетела практически незаметно. Каждое утро он просыпался, и первой мыслью, которая приходила ему в голову, было: какое счастье, что сегодня он снова не увидит Воскресенского!

За эти семь дней погода сильно изменилась. Сначала просто стало прохладнее, а потом наступили небывалые для начала июля холода: днём было около десяти градусов, а ночью и четыре, и три. Бабки у подъезда оплакивали судьбу помидоров, высаженных в грунт, и ещё каких-то овощей и ягод. С неба лился дождь почти не переставая. Разумеется, Макс надеялся, что он пойдёт и сегодня, из-за чего фотосессию отложат. Конечно, он понимал, что это не избавит его от необходимости сниматься. Но это как с походом к стоматологу: понимаешь, что всё равно пойдёшь, но хотя бы на денёчек попозже…

На этот раз съёмки должны были проходить на улице. На окраине города находилась небольшая церковь, а в садике возле неё росли невероятно красивые розы. Скамейки с изящными литыми деталями оставались чистыми, не изрисованными и не поломанными благодаря тому, что садик закрывался на ночь. В этом идиллическом антураже, на фоне клумбы алых роз, Максу и предстояло сниматься для рекламы чая с добавлением лепестков роз.

Как назло, в этот день пусть и не светило солнце, но дождь тоже не шёл. Погода для съёмок была вполне приемлемой. Стас привёз племянника к церкви заранее, так как ему опять надо было ехать куда-то за город — искать место для одной из будущих фотосессий. Сони и Воскресенского ещё не было, другие ассистенты возились с оборудованием. Макс немного погулял по садику, огляделся, постоял около маленького фонтана с круглым бассейном. Он сам тут ни разу не был, а место действительно оказалось очень красивым.

Иногда порывами налетал ветер, и Макс решил, что лучше ему укрыться на заднем крыльце церкви: опасался, что ему раздует всю причёску, и Воскресенский опять начнёт возмущаться. В этот раз им занимался не Влад, который вернулся в Москву. Приезжал он только на первые съёмки, чтобы показать местной женщине-стилисту, как и что делать. Сегодня красоту наводила она, хотя красивым результат Максу не показался. Стилист размалевала его, как невесту на свадьбу, навертела что-то сложное на голове. В общем, никакой естественности…

На крыльцо поднялась Соня и тут же достала из сумки сигареты.

— Покурю, пока Ви не приехал. Скоро будет. Ну, у нас всё готово уже.

— Интересно, что ему сегодня не понравится? — устало усмехнулся Макс.

— Сегодня ему всё не понравится, — мрачно ответила Соня. — Я серьёзно. Он не в духе. Ты лучше молчи, Макс. Вообще ничего не говори, ни слова.

— Вы давно вместе работаете?

— Лет шесть…

— И вот так все шесть лет?

— Нет, он не всегда такой. У него сейчас проблемы. И вообще он не любит мужчин снимать.

— А зачем взялся тогда?

— Зачем-зачем? Как маленький… Денег много предложили, вот и взялся. И ехать никуда не надо, можно тут работать. О, дождь пошёл, — вдруг сказала Соня. — Можно тент сверху поставить, но не факт, что хорошо получится. Может, придётся отменить.

И правда, начал накрапывать дождик.

— Я не расстроюсь, — пробормотал парень.

— Слушай, Макс, что у тебя с глазами? — нахмурилась ассистентка. — Это что за смоки айз?

Он не успел ответить — за решёткой сада остановилась машина Воскресенского.

— Ищи визажистку, она где-то тут бродила, — скомандовала Соня. — Пусть убирает всё нахрен, пока Ви эту порнографию не увидел.

Соня пошла встречать своего босса, а парень, толком ничего не поняв, отправился разыскивать стилистку. Её нигде не было, а номера телефона Макс не знал. Кто-то из ассистентов сказал, что она пошла в церковь свечку поставить, пока вечерняя не закончилась. Вот что за дура!.. Какие свечки?! По ней самой скоро свечки ставить придётся, если Воскресенский разозлится. Вход в церковь был с другой стороны, но Соня чуть не за шиворот поймала Макса на выходе из сада:

— Где тебя носит? Всё же готово!

— Ищу визажистку эту…

— Поздно теперь искать. Иди туда, — Соня мотнула головой в сторону круглой площадки с фонтаном. По её периметру были расставлены скамейки, на одну из которых были направлены объективы и осветительные приборы — персональный эшафот Макса. Парень побежал к скамейке, низко наклонив голову, чтобы начавшийся мелкий дождь не подпортил и без этого ужасный макияж. Как снимать в такую погоду? Пусть кто-нибудь другой Воскресенского об этом спрашивает. Он сам будет молчать как рыба.

— Здрасте, — бросил Макс, пробегая мимо фотографа. Тот смотрел в видоискатель на скамейку и даже не повернулся в его сторону, только буркнул:

— Позу знаешь?

Макс скинул куртку. Под ней была светлая рубашка с коротким рукавом, наброшенная поверх тонкой белой футболки. Бррр… Без куртки было холодно. Что за собачья работа?! То в жару свитер наденут, то в холод в одной рубашке оставят, ещё и под дождём! Ну, ничего… Полчаса он так продержится, насмерть не замерзнет, а там точно перерыв сделают.

Он даже не успел сесть на скамейку, как к нему подбежал Воскресенский, чуть не снеся по дороге рефлектор, и схватил за плечи.

— Это что такое?! — взревел он, встряхнув парня, словно котёнка. — Ты на кого похож?

Макс не сразу нашёлся, что и ответить… Хотя, следуя совету Сони, ему правильнее всего было бы молчать.

— Что за завитушки на голове?! Глаза на что похожи?! — фотограф продолжал его трясти. — Как тебя снимать теперь? Иди всё смывай!

— Ви, у нас тут условий нет, — вставила Соня. — Придётся его везти в город обратно, тут негде перекрашивать.

— Где эта корова? Что она мне с моделью сделала? — Воскресенский ещё раз встряхнул Макса. Тот испуганно смотрел на бесновавшегося фотографа, даже не пытаясь вырваться.

— Да это вообще не город! Это деревня какая-то! Ни одного нормального человека! Условий нет…

Он наконец-то отпустил Макса, и тот озирался по сторонам в поисках тётки-визажистки.

— Условий нет… Почему условий нет?.. — на глаза фотографу опять попался Макс. — А ты куда смотрел? Слепой, что ли?

— Да больно я понимаю, — ответил тот. — Может, в следующий раз? Всё равно дождь пошёл…

— Ты ещё учить меня будешь? — прикрикнул Воскресенский. — Иди-ка сюда… Соня, дай салфетку.

Макс послушно подошёл, хотя очень не хотелось. Фотограф выхватил из рук ассистентки влажную салфетку:

— Замри и не шевелись, смотри наверх.

Он сам начал оттирать с лица модели сначала румяна, потом тени под нижними веками, периодически отшвыривая в сторону грязные салфетки и протягивая руку за новыми, которые ему исправно подавала Соня. При этом Воскресенский громко ругался, не замолкая:

— Что за блядский вид! Неужели непонятно? Естественный вид, естественный! Намалевала мне тут! Бал-маскарад устроила! А ты куда смотрел, придурок? Глаза тебе на что? Чтобы красили их тебе? Покрасили вот… Выглядишь как шлюха малолетняя…

Макс молча терпел. Он, кажется, уже начал к этому привыкать.

— Ви, не мучайся. Не стирается толком, только хуже, — сказала Соня, вглядываясь Максу в лицо. — И с головы-то ему кудряшки не сотрёшь.

Над правым виском у Макса на самом деле красовались два прихотливых завитка. Фотограф тут же вцепился в них, попробовав растрепать, но они не поддавались. Он потянул посильнее, заставив парня заскрипеть зубами и дёрнуть головой. Чем бы стилистка ни зафиксировала причёску, это средство держалось крепко и качественно — на совесть.

— Чтоб её порвало, эту дуру! Я отпрашиваюсь, еду сюда… Дождь, холод! А она кудряшки крутит! Ничего! Мы тебя отмоем!

Фотограф поволок Макса в сторону. Тот, немного оторопевший от всех этих действий Воскресенского, даже и не думал сопротивляться. Парень просто представить себе не мог, что этот псих сделает такое! Он подтащил его к фонтану и одним быстрым движением, так что Макс и понять ничего не успел, окунул головой в воду. И ладно бы просто окунул, он держал его одной рукой за шею, не давая выпрямиться, а другой тёр ему лицо и голову.