Мальчик, не отрываясь, смотрел на тело погибшей женщины. Сзади, наставив на детей автоматы, шли два эсэсовца.

Гискес подошел к мальчику и спросил:

— Bent jij joods?[1]

Мальчик непонимающим взглядом посмотрел сначала на него, а затем снова на мертвую женщину и снова на абверовца. Один глаз у него сильно распух, на лбу кровавые ссадины.

— Bent jij joods? Begrip je me?[2] — снова спросил его Гискес.

— Nee, — ответил мальчик.

— Эти двое мои, — заявил Пройсс, указывая на девочек. Он только сейчас понял, что сжимает в руке выхваченный из кобуры «вальтер».

— Всего две? — спросил Гискес. — Столько шума всего из-за двоих?

Пройсс ответил ему колючим взглядом. Этот подонок прав. Пройсс подошел к той из девочек, что продолжала исподлобья смотреть на немцев, и пистолетом ударил ее по щеке. Девочка пошатнулась и упала на мостовую. Пройсс нагнулся и еще раз ударил ее по голове.

В следующую секунду между ним и еврейскими детьми протиснулся де Гроот.

— Прошу вас, позвольте я займусь ею, — сказал он. Сквозь застилавшую его сознание пелену ярости. Пройсс услышал ропот толпы у себя за спиной. Дело того гляди примет скверный оборот. Сейчас с ним слишком мало людей, чтобы в случае чего сдержать натиск толпы, возмущенной гибелью старой женщины. Де Гроот помог девочке встать, взял ее за руку, подвел к БМВ Пройсса — машина с поднятым брезентовым верхом стояла на углу — и посадил ее на заднее сиденье. Слишком уж нежно он ведет себя с ними, подумал Пройсс. Вторая девочка, держа полицейского за руку, последовала за сестрой. Остальные полицейские оттеснили толпу назад, приказав по-голландски заниматься своими делами и не скапливаться в этом месте.

Гискес повернулся к Пройссу.

— Я заберу этого, — сказал он, кивнув на мальчишку.

Один из его сотрудников в штатском взял мальчика за ухо и, потянув второй за рукав, затолкал в серый «кюбельваген».

— В следующий раз, когда будете мне звонить, — произнес Гискес, обращаясь к Пройссу, — попрошу вас не мешать мне. — Он указал на тело мертвой старухи. — Ваши люди перестарались. Мальчишка сказал, что она знала связника. Только она представляла для нас ценность.

Пройсс смерил его ледяным взглядом. Да как он смеет?

— У меня больше опыта обращения с евреями, чем вы себе можете представить… — начал он, но Гискес уже зашагал к своей машине.

Стоя у дверцы, он обернулся и снял шляпу. Ветерок взъерошил его седые волосы.

— Остаться без работы нам не грозит, верно? — неожиданно спросил он. — С таким темпами мы скорее состаримся, прежде чем окончательно вычистим наш Амстердам.

Он усмехнулся, сел в машину и захлопнул дверцу. Зарокотал мотор, и машина взяла с места.

Этот наглец Гискес опять прав. Пройсс почувствовал, что ненавидит абверовца еще больше, чем раньше. Каждый день ему нужно депортировать десятки евреев, сотни — каждую неделю. Взять, к примеру, тысячу четыреста двадцать два человека, которых он этим утром отправил со станции Мейдерпоорт в Вестерборк. И вот теперь он потратил больше часа на поимку всего двоих.

Всего двоих. Образ гроссбуха с пустой страницей возник в его воображении с куда большей яркостью, нежели вылетевшая из окна на мостовую старуха. Он обошел мертвое тело и, обогнув толпу голландцев, расступившихся, чтобы дать ему пройти, направился к своему БМВ.

— Поезжайте дальше и не останавливайтесь, — произнес Маус, подавшись вперед и схватившись окровавленной рукой за спинку водительского сиденья.

— Что? Почему? — удивилась Рашель, и «моррис» сбавил скорость.

— Возле дома стоит человек, который выслеживает нас.

Громила, стоявший на углу, был не единственным соглядатаем. Маус увидел еще одного на той же стороне улицы, где располагался дом номер сорок семь, но несколькими домами дальше. Обоих было нетрудно заметить, да они и не старались спрятаться. Они были одеты так же, как Ричи и Хью, в скверно пошитые костюмы и крепкие ботинки. Оба застыли в одинаковых неуклюжих позах напряженного ожидания. Оба были глупы, как и Ричи. Тот, что стоял на углу, даже не пытался сделать вид, что чем-то занят, тогда как второй, стоявший в тени дверного проема, держал в руках газету.

Рашель пустила «моррис» накатом.

— Не останавливайтесь! — повторил Маус. — Дайте газу и езжайте вперед!

— Делай, что он говорит! — приказал Каген.

Рашель послушно нажала на акселератор. «Моррис» проехал мимо дома номер сорок семь и покатил дальше. Когда они приблизились к углу, где обычно сворачивали в переулок позади их дома, Рашель спросила.

— Куда теперь?

— Куда угодно, — ответил Каген. — Не имеет значения.

Рашель проехала еще три кварталами свернула направо.

— Что происходит? — спросил Йооп. — Откуда этот фермер мог узнать наш адрес?

— Это не фермер, — ответил Каген.

— Верно, — согласился Маус.

— Твой мистер Спарк.

Немец прав. Однако куда важнее было то, что эти подонки теперь не следили за ними, сидя в машине, а, не таясь, поджидали прямо на улице. Это могло означать лишь одно. Спарк собрался его прикончить. По крайней мере, точно его. Но не исключено, что и всех остальных.

— Да, это Спарк, — был вынужден признать Маус.

Рашель поехала дальше. Маус выглянул в окно и заметил табличку с названием улицы. Грей-Инн-роуд.

— Куда же нам деваться? — спросила Рашель. — У нас все осталось в доме. Одежда, все наши вещи. Нам нужно вернуться.

— У нас есть оружие, — отозвался Йооп. Прижав платок крепче к раненой руке, которую пронзала пульсирующая боль, Маус откинулся на спинку сиденья.

— Наши карты. В доме остались карты, — напомнила Рашель. — Карты Ваддензее, Пауль, таблицы приливов. И еще планы. И записи, которые мы делали. — Маус вспомнил стопку бумаг на кухонном столе. — Что, если они уже в доме? — спросила она.

— Они не в доме, — ответил Маус, закрыв глаза, чтобы немного успокоить боль. — Если бы они пробрались в дом, то не стали бы караулить нас на улице.

— А деньги? Что с ними? — задал вопрос Каген. Маус по-прежнему сидел с закрытыми глазами, что, однако, не помешало ему почувствовать, что «моррис» сбросил скорость и сейчас остановится. — Что ты сделал с деньгами? Куда ты их дел? — В голосе Кагена слышалась нескрываемая тревога. Маус улыбнулся, но глаза открывать не стал.

— Не беспокойся, деньги в надежном месте.

Он услышал, как Каген поерзал на переднем сиденье, возможно, снова повернувшись вперед.

— Тогда ты сможешь компенсировать то, что мы потеряли, — сказал он.

— Но там ведь карты, Пауль. Мы отметили на них наш маршрут, сделали кое-какие записи. Они найдут их и все поймут… — начала Рашель, но Маус перебил ее.

— Нам нужно где-нибудь отлежаться до воскресенья, — произнес он, чувствуя огромную усталость. Спарк утратит интерес к их делам, если поймет, что их планы не касаются Лондона.

— Нужен отель, — заявила Рашель после короткой паузы. — Мы могли бы пожить в нем несколько дней.

— Замечательная идея, — отозвался Маус. Ощущение было такое, будто автомобиль летит вперед. Впрочем, он нисколько не сомневался в том, что Рашель ведет машину по прямой. Наверно, это он просто вот-вот потеряет сознание. — Нужен отель побогаче. Спарк вряд ли додумается искать нас там, где за номера нужно платить кучу денег.

Какое-то мгновение все молчали.

— Я знаю такое место, — первой заговорила Рашель. — Отель «Честерфилд». Это в Мэйфере. На другой от дворца стороне Грин-парка. Я как-то раз пила там чай. Шикарное место.

— Отлично, — произнес Маус. Отель имел то же название, что и его любимые сигареты. Какое приятное совпадение!

— «Честерфилд» — дорогой отель. Очень дорогой, — заметила Рашель, снова заводя мотор.

— Деньги не имеют значения, — отозвался Маус. Он чертовски устал. Хорошо бы сейчас заснуть. Последнее, что уловил его слух, — это шорох колес машины, снова свернувшей направо.