В вестибюле началось какое-то движение. Флеккель подбежал ко мне: «Девицы сошли с ума! Они хотят выйти из дворца и атаковать большевиков. Останови их! Это сумасшествие! Они всех их перебьют!». Но ни я, ни Демидов, не могли их отговорить от этого самоубийства. «Мы должны спасти демократию!» — ответила Ольга своему брату.

Площадь была в полумраке. Несколько газовых фонарей отбрасывали тусклый свет на людей, которые образовали гигантский круг вокруг дворца. Как осьминог, большевистские группы, медленно двигаясь, направляли свои щупальца то туда, то сюда. Где-то позади Имперского монумента была постоянная возня, движение людей, приходящих и отбывающих в большевистский штаб.

Женский батальон выдвинулся в боевом порядке с ружьями в руках. Девушки пересекли линию баррикад, охраняемую курсантами. Прозвучал женский голос: «Ружья к бою! Огонь!».

Они дали залп и побежали вперёд. Продвигаясь всё быстрее и быстрее, они целили на левый фланг большевиков. Удивлённые неожиданностью атаки, большевики отошли; некоторые быстро, некоторые медленно. Несколько человек было убито или ранено. «Они в опасности! — закричал Демидов, который вместе со мной беспокойно наблюдал за боем. — Смотри! Мерзавцы окружают их! Большевики атакуют их правый фланг».

Большая группа большевиков быстро передвигалась со стороны реки, заходя девушкам в тыл. Выстрелы и нечеловеческие вопли раздались в тишине звёздно-синей ночи, когда атакующие большевики начали расстреливать девушек. Появились убитые и пленные[11].

Видя жестокость нападающих, Демидов обратился к курсантам: «За мной!».

Я последовал за ним, прихватив ружьё. Мы бежали, как будто в нас вселился чёрт. Мы даже позабыли стрелять. Это получилась штыковая атака. С яростью мы атаковали превосходящие силы врага. Кого-то мы убили, и они отошли, ошарашенные неожиданным ответом. Курсанты освободили часть пленённых девушек, приведя их обратно во дворец. Несколько девушек было серьёзно ранено, но большинство отделалось царапинами. Сестра Демидова была среди тех, кого удалось вызволить. Вся её форма была изорвана, в крови и грязи. Сильно кровило и её пробитое пулей плечо.

Мы взяли их в одну из спальней царицы. Они лежали на кровати и на полу, выдохшиеся и испуганные, но полные воодушевления. «Мы должны отыграться!» — пробормотала Ольга, когда я перебинтовывал её рану.

После неудачной попытки женского батальона, спокойствие снова опустилось на Александровскую площадь. Ситуация внутри Зимнего дворца быстро ухудшалась. К полуночи всем стало ясно, что помощи ждать неоткуда. С мрачными лицами, молчаливо, полностью измотанные, члены Кабинета Правительства поняли, что они проиграли. Один Кишкин пытался ещё найти помощь. Он позвонил Хрущёву, исполнительному секретарю партии социал-революционеров, и умолял его прислать несколько сот человек. «Что стоит вся ваша политическая партия, если вы никого не можете мобилизовать в случае необходимости!» — потребовал Кишкин.

Отказ Хрущёва был последним сообщением защитников дворца с внешним миром.

В спальне царицы Демидов держал совещание с несколькими офицерами и девушками.

— Мы должны найти способ бежать из дворца прежде, чем его захватят коммунисты. Мы не можем отдать девушек на растерзание этим животным.

Мы все согласились, но дворец был окружён, и все выходы контролировались большевиками.

— У меня есть план, он может сработать, — сказал Демидов и ушёл куда то с двумя помощниками.

Через тридцать минут он вернулся радостный:

— У нас есть шанс! Маленький шанс, но может получиться.

И он объяснил, что на чердаке есть дверь на крышу. Он нашёл её и выломал замок.

— И что? Куда вы попадёте с крыши? — спросил скептически Флеккель.

— На восточной стороне дворца есть задняя лестница, ведущая к подземным коммуникациям. Оттуда мы можем проникнуть в Эрмитаж, — сказал Демидов.

— Ну и что, что мы доберёмся до подземных коммуникаций, большевики наверняка уже там, — не унимался Флеккель.

— Надо пробовать, у нас нет другого выхода.

По одному девушки покинули спальню царицы, за ними последовали несколько курсантов Павловской офицерской школы, замыкали я и Флеккель. Мы быстро выбрались на крышу и медленно и тихо, то и дело спотыкаясь, передвигались к восточной стороне дворца. Мы достигли конца и спустились по лестнице, а затем в полнейшей темноте, по туннелю, прорытому ещё во время Екатерины Великой, мы пробрались в Эрмитаж. Вёл нас Демидов, позднее я узнал, что он был частым посетителем этой сокровищницы искусств. «Мы здесь будем в безопасности, — прошептал он. — Это Египетская комната. Сюда редко кто заходит». Он запер дверь и с облегчением в голосе добавил: «Мы должны здесь отсидеться, поэтому расслабьтесь и постарайтесь отдохнуть».

Мы расположились на полу, рядом с неподвижными фигурами египетских принцесс. Мы старались заснуть. Кто-то громко зевнул и сказал:

— Какая слава сражаться за демократию!

— По крайней мере мы сегодня в такой интересной компании, — ответил кто-то из девушек.

— Тихо! — потребовал Демидов.

Было солнечное и яркое утро. Все ещё спали, ворочаясь и храпя, только Демидов уже сидел в удобном кресле, читая книгу по Египетскому искусству. «Интересное чтиво», — сказал он, но я не был в настроении обсуждать египетское искусство.

Скоро он вышел, заперев нас внутри. Через два часа он возвратился, принеся бутерброды и кофе.

«Всё под контролем, — провозгласил он. — Эрмитаж свободен от недружественных элементов. Большевики ушли из него. Они оккупировали Зимний дворец».

И он сказал, что нам лучше оставаться тут еще, по крайней мере, часов десять, а затем с наступлением темноты постараться выскользнуть на свободу. Он предложил прочесть лекцию о египетском искусстве. Его предложение было встречено холодным отказом. Время тянулось ужасающе медленно, кто-то иногда переговаривался друг с другом. Я стоял с Демидовым у окна открывающегося на Неву. Мы молчали, охваченные одним и тем же чувством. Наша Россия, Россия идеализма, Россия мучительно ищущих душ, Россия страстной любви была потеряна навсегда.

В семь вечера пришли две женщины, принеся гражданские платья для девушек. Они сказали нам, что Зимний дворец сдался рано утром; и что девятнадцать членов правительства и другие высокопоставленные чиновники были арестованы Антоновым, комиссаром Военно-революционного комитета, и их посадили в Петропавловскую крепость, что было сделано с остальными защитниками Зимнего Дворца было неизвестно, и скорее всего с ними произошло самое худшее из того, что могло случиться. Они рассказали также, что сформировано новое правительство, состоящее из большевиков и представителей левых партий.

Мы покинули зал, одна из женщин провела нас в подвал, через который мы добрались до Летнего сада и достигли свободы. Свободы? В два кратких дня Петербург, цитадель демократии, превратился в мрачные и ужасные застенки.

Жизнь как обычно

Я был разбужен ранним звонком в дверь. Почтальон отдал мне почту. Изумлённый, я спросил его: «Что, почта сегодня работает?».

Было утро 26 октября 1917 года. Почтальон, которого я знал ещё со школьных лет, широко улыбнулся:

— Конечно работает, а почему нет?

— А что в городе нет переворота?

— А, это.… Вообще-то есть.

— Новое правительство?

— Да, говорят, Керенский бежал, — прошептал он мне на ухо, как будто это был большой секрет.

— И кто победил? — выпытывал я.

— Ленин и Троцкий с товарищами.

— Что ты думаешь об этой перемене?

Он почесал свою голову и с робкой улыбкой ответил:

— Лучше… хуже… кто знает?

Было письмо от моего друга доктора Александра Л., который работал в больнице Святой Елены. Он просил меня срочно зайти к нему в больницу. Было два новых случая рака, и требовалась моя консультация. В этих политических событиях я совершенно забыл, что люди продолжают болеть.