Прежде чем начать описывать все, что пришлось мне здесь пережить, видеть и чему быть свидетелем за эти восемь месяцев, я должен просить у вас прощения за столь долгое молчание. Но, когда вы с терпением прочтете до конца письмо, вы поймете, что действительно я заслуживаю снисхождения в своем непочтительном пренебрежении долгом вежливости.

В кратких словах опишу все с самого начала моего отъезда из Праги.

В день святого Вацлава, октября одиннадцатого 1414 года, я оставил Прагу, имея счастье сопровождать нашего мистра Яна Гуса в Констанц.

Вместе с мистром ехали в Констанц паны Ян из Хлума, Вацлав из Дубы и Генрих Хлумский-Лацембок. Вместе с паном Яном из Хлума ехал его секретарь - бакалавр Петр из Младеновиц, тоже ученик нашего мистра и мой добрый друг. Он был обязан вести дневник путешествия.

Некоторые уговаривали мистра днем опускать на лицо капюшон, чтобы обезопасить себя от врагов, но мистр не захотел прятаться от врагов и всю дорогу ехал с открытым лицом. Пока ехали по Чехии, мы были спокойны, ибо везде жители встречали нашего мистра с любовью и радушием. Но, когда пришлось оставить нашу родину позади и ехать через немецкие земли, все мы, сопровождавшие мистра, стали опасаться, чтобы немцы не причинили Яну Гусу какого-либо зла. Но, к великому нашему удивлению, немецкий народ повсюду принимал нас с неизменным радушием и гостеприимством.

Во всех попутных городах мистр расклеивал объявления, что он, мистр Ян Гус, едет на собор защитить свое учение и что если кто-нибудь желает опровергнуть положения этого учения, пусть также едет в Констанц. А в Зульцбахе, например, в той гостинице, где мы остановились, происходил земский суд. Ян Гус подошел к судьям и советникам и обратился к ним: "Я - магистр Ян Гус, о котором вы слышали, полагаю, много дурного. Задавайте же мне вопросы!"

Суд отложили, и началась с нашим мистром оживленная беседа. И в конце концов все остались очень довольны друг другом.

На восьмой день нашего путешествия мы прибыли благополучно в главный город Баварии Нюрнберг, где народ, уже заранее предупрежденный о нашем приезде, толпами собирался на улицах города посмотреть на великого чешского проповедника. В дом, где остановился Ян Гус, явилось множество магистров, священников, советников и горожан поговорить и послушать нашего мистра.

Сначала мистр искусно посрамил какого-то монаха с его нелепыми нападками, а потом своей ловкой диалектикой победил всех магистров, к великому удовольствию горожан. Видимо, и в германских землях народ начинает многое понимать. Да оно и понятно: как я увидел, в тамошних землях народу живется тоже не сладко под ярмом папы и князей церкви.

Но буду продолжать далее.

В Нюрнберге мистр получил два известия: что папа Иоанн уже на пути в Констанц и что император Сигизмунд также на Рейне, в шестидесяти милях от Констанца.

Мы советовали мистру подождать императора Сигизмунда и вместе с ним ехать в Констанц, ибо считали, что находиться с охранной грамотой при дворе императора будет безопаснее для нашего мистра. Но мистр решил иначе.

Храбрость и уверенность в своей правоте заставили его отказаться и ехать прямо в Констанц, послав за охранной грамотой к Сигизмунду пана Вацлава из Дубы. Так и было сделано.

Спускаясь вниз от Бухгорна по склону, ярко-зеленому от засаженных по нему сплошь виноградников, мы увидели вдали, внизу, блестящие зеленые волны Баденского озера. Подъехав к берегу, мы, правда с трудом, заметили на противоположной стороне озера в туманной дали смутно обрисовывавшиеся очертания констанцского собора. Ноября третьего мы сели на корабль и прибыли в Констанц.

Остановились мы на улице святого Павла, в доме булочницы, вдовы Фиды. Вдова оказалась очень радушной и приветливой ко всем нам и особенно к нашему мистру.

Город Констанц - небольшой, жителей в нем не больше десяти тысяч. Но что в нем делается теперь и во что превратился этот тихий городок, вы себе вообразить не можете. Одних только иностранцев наехало более ста тысяч человек; они привели с собой свыше тридцати тысяч лошадей. Цены на продукты и продовольствие в городе стали чрезмерно высоки. Из-за нехватки жилищ пришлось вокруг города расставить множество палаток.

Вы сами понимаете, какая здесь настала жизнь: целые дни шум, веселье, гремит музыка, льется вино, беспримерное пьянство и разгул.

Рассказывают, что, когда святейший отец переезжал через Альпы, коляска опрокинулась, и папа, упав на землю, выругался, как самый грубый солдат, прибавив:

"Вот я лежу тут во имя дьявола!" А увидев впервые Констанц, папа печально воскликнул; "Вот как ловят лисиц!"

И действительно, папа Иоанн XXIII знал, что ему от собора хорошего ждать не приходится. Среди кардиналов и архиепископов уже давно было недовольство папой, и папа подозревал, что против него возник заговор. Так вскоре и случилось. Но об этом впереди.

Бодрое состояние духа не покидало мистра ни на минуту, хотя мы все, его окружающие, видели и чувствовали, что нашему наставнику предстоит испить горькую чашу горя и злобы его врагов. Враги же были многочисленные и могущественные. Достаточно было посмотреть на разъезжающих по городу на разукрашенных мулах кардиналов, одетых в пурпур и золото.

Враги не медлили. Михал де Кауза на другой же день после прибытия мистра в Констанц уже прибил на дверях собора обвинение против Гуса. Этот недостойный человек вместе с изменившим мистру Штепаном Пальчем и Венцелем Тимом успели за несколько дней обежать всех влиятельных епископов и прелатов, докторов и магистров, чтобы уговорить их выступить против Яна Гуса. Клевета и злословие - эти излюбленные орудия низких душ - были пущены в ход. По городу распространялись о мистре самые нелепые слухи, чтобы восстановить против него всех участников собора и жителей Констанца.

Четвертого ноября Ян из Хлума и Генрих Лацембок посетили папу Иоанна, объявили ему, что мистр Ян Гус прибыл в Констанц, и просили охранить его от посягательств его врагов. Папа был очень любезен и отвечал:

"Гус в Констанце будет в полной безопасности, даже если бы он убил своего брата".

На другой день Вацлав из Дубы привез от императора охранную грамоту. Жаль, что я не могу переписать здесь всю охранную грамоту целиком, но все же вам будет интересно прочесть место, где император пишет, что достойного уважения магистра Яна Гуса "приняли мы под наше и священной империи покровительство и охрану".

Из этого вы видите, что император своей грамотой обещал нашему мистру полную безопасность.

Мы все скоро убедились, что наши враги Михал де Кауза, Венцель Тим и прочие успели так обработать всех участников собора, что, когда паны Ян из Хлума и Вацлав из Дубы пошли к папе с охранной грамотой Сигизмунда и просили его прекратить дело собственной властью, папа потихоньку сказал панам: "Что я могу сделать? Здесь орудуют ваши!" Папа сам начинал бояться собора, и не без основания.

Но многочисленные грозные признаки опасности, нависшие над головой нашего мистра, смутили наши сердца, но не его. Он по-прежнему шутил и как-то, смеясь, сказал Яну Кардиналу: "Нынешним летом гусь не будет изжарен, так как на мартинскую субботу приходится торжественная вигилия,[36] когда гусей не едят".

Но пришел день, когда над нами стряслось несчастье. Наши враги в полдень двадцать восьмого ноября распространили по городу лживую сплетню, что якобы мистр пытался бежать. Кардиналы тут же вызвали бургомистра и приказали послать в дом вдовы Фиды городскую стражу схватить Яна Гуса; вместе со стражей были отправлены епископы Аугсбургский и Тридентский.

Как сейчас вижу: сидим мы в комнате нашего мистра и беседуем. И вот примерно в час пополудни - стук в дверь. Пешек - секретарь Яна из Хлума - открыл дверь. Входят епископы, и с ними бургомистр. Говорят:

"Мы пришли по приказу святейшего отца привести вас, магистр Ян Гус, во дворец его святейшества". Но Ян из Хлума увидел в окно солдат, оцепивших дом, и обрушился на бургомистра и епископов: "Понимаете ли вы, что делаете? Ведь вы нарушаете императорскую грамоту! Пусть сам дьявол явился бы сюда - его все равно нужно было бы выслушать!"