Но в 1947 году фильм «Лучшие годы нашей жизни» был объявлен «красным», его авторов привлекла к ответственности Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности (позже я скажу об этом следствии подробнее). На внешний рынок, за границу, таким фильмам дорога заказана: они не для экспорта. Пусть лучше европеец умиляется бесстрашными американскими сыщиками, для которых раскрыть любое преступление — все равно что раз плюнуть, пусть он глазеет на ножки американских гёрлс или трепещет перед грозной силой американской военной техники.

Мне вспоминается один не совсем обычный киносеанс, который был дан в Париже в разгар дебатов на Мирной конференции. В десять часов утра 12 августа 1946 года перед очередным заседанием все делегаты конференции, за исключением представителей СССР, были приглашены в роскошный кинозал, принадлежащий знаменитому американскому киноконцерну «Парамаунт». В вестибюле этого гигантского театра, представлявшего собой своеобразный американский киносеттльмент в Париже, гостей встречали снисходительно вежливые хозяева; предупредительные служители в темно — голубых униформах, осторожно ступая по мягким, пушистым коврам, провожали их и усаживали в удобные кресла. Погас свет, и дрожащий дымчатый кинолуч высветил на экране вступительные титры фильма: «Испытание атомной бомбы в Бикини»; «лента доставлена в Париж специальным самолетом».

Но это была не просто хроника. Кадры, демонстрирующие взрыв атомной бомбы, были многозначительно перемешаны с кадрами японского документального фильма, показывающего последствия взрыва атомной бомбы в Хиросиме, и… с кадрами, заснятыми на Парижской мирной конференции. Возвестив, что «атомная бомба изменила ход цивилизации», диктор странно ликующим голосом повествовал о том, как страдали обожженные женщины и ослепшие дети в Хиросиме. В заключение он посоветовал зрителям строить города под землей, в случае если не будет принят «план Баруха» [72].

Демонстрация фильма длилась ровно десять минут. Потом в зале зажегся свет, к подъезду были поданы автомобили, их хозяева проводили гостей. Все было рассчитано так, чтобы делегаты не опоздали к началу заседания…

Американские дельцы привыкли работать с большим размахом. За время войны американские студии поставили более двух тысяч картин, не считая кинохроники, короткометражных фильмов и т. д. Тем интереснее проследить, как меняется после войны тематика американского кино и как направляется и регулируется этот гигантский целлулоидный конвейер, занимающий свое место в американской политике.

«Идеология» Голливуда полуофициально контролируется Ассоциацией кинематографии Америки. Эта Ассоциация не только обеспечивает своим членам господствующее положение на мировом кинорынке. Она осуществляет так называемую самовведенную цензуру. Эта цензура призвана «ограничить показ сцен аморальных, непристойных, антирелигиозных, оскорбляющих национальное достоинство» — так было сказано в разработанном в 1934 году «Этическом кодексе» Голливуда. Двенадцать лет спустя эти нормы были введены в так называемый «Кодекс производственных стандартов». Контроль за его соблюдением был возложен на Ассоциацию кинематографии Америки [73].

Мне приходилось не раз беседовать с работниками американского кино. И всякий раз они весело смеялись, когда речь заходила о том, борется ли Ассоциация с аморальными и непристойными тенденциями Голливуда.

— Пройдитесь по Бродвею и посмотрите рекламные кадры! Есть ли там что‑либо, кроме непристойности? — говорили они. — На такую вещь смотрят сквозь пальцы. Но попробуйте вы добиться согласия на сценарий, в котором была бы правдиво показана сцена стачки, были бы осуждены линчевание, злоупотребления полиции, в котором была бы разоблачена реакционная роль церкви. Фильмов на эти темы в Соединенных Штатах нет и быть не может!..

— А как же «Табачная дорога»? — спрашивал я.

— «Табачная дорога»? Но во — первых, этот фильм был поставлен еще в 1941 году, а тогда среди киноцредприни-мателей считалось модным щеголять левизной, и,

во — вторых, ведь в «Табачной дороге» не затрагивались непосредственно интересы крупных промышленных монополий.

Политическое кредо воротил Ассоциации кинематографии Америки, этой крупнейшей в мире киномонополии, с достаточной откровенностью высказал ее руководитель Эрик Джонстон, бывший председатель торговой палаты США.

— Цели Голливуда, — заявил он, — уже не ограничиваются стремлением дать кинозрителю возможность развлечься. Кино заняло сейчас место наряду с прессой и радио как одно из самых мощных средств распростране ния информации и просвещения и выполняет важную миссию, эффектно показывая историю Америки как арсенала демократии.

Джонстон подчеркнул при этом, что Голливуд сейчас больше заинтересован в пропагандистской стороне дела, «нежели в том, чтобы выгодно продавать фильмы».

И надо сказать, что те, кто ведает экспортом американских фильмов, весьма последовательно проводят в жизнь эту линию. Когда венгерские кинопрокатчики, например, летом 1947 года захотели показать фильм «Песнь о России», поставленный в Голливуде в годы войны, американские представители категорически воспротивились этому [74]. А в Финляндии примерно в это же время мне довелось увидеть омерзительный и глупый фильм «Балалайка», состряпанный фирмой «Метро — Голдвин — Майер» с помощью давно забывших Россию белогвардейцев. В этом фильме страшные, бородатые революционеры в царском подполье печатают листовки под звуки балалаек и поют «Эй, ухнем»; дамы и кавалеры из высшего света пьют в трактире за высокой стойкой чай из огромного самовара и шампанское, закусывая черной икрой; влюбленные ставят свечки перед образами в кладбищенской церкви, свечи эти выбрасывает им, словно бутылки кока — колы, автомат, в щелочку которого они опускают монетку; еврей — террорист стреляет в бла-

городного князя; злые и дикие солдаты бунтуют на фронте, не желая сражаться с немцами; в конце концов измученные русские интеллигенты находят успокоение в эмиграции, в парижском кафе «Балалайка»…

Такой «показ России» сейчас вполне устраивает мистера Джонстона и его коллег.

Какие же фильмы идут сегодня на экранах американских кино? Что представляет собой послевоенная кинематография Соединенных Штатов?

Американская киностатистика распределяет фильмы по категориям точь — в-точь, как бюро стандартов делит гайки и болты. Вначале идут мелодрамы: «мелодрама — действие», «мелодрама таинственная», «мелодрама — убийства», «мелодрама — шпионаж»; потом с теми же дополнительными рубриками — «вестерны» (ковбойские фильмы), драмы, комедии, фарсы: «фарс — убийства», «комедия ужасов», «фарс — ужас психологический» и т. и. За последние годы количество фильмов, посвященных социальным проблемам, сократилось более чем вдвое; почти не выпускаются фильмы биографические, исторические, спортивные. Зато количество бездумных музыкальных комедий удвоилось. Примерно в той же пропорции увеличилось число фильмов об убийствах.

При всей внешней пестроте сюжетов фильмы, сфабрикованные в Голливуде, обладают в массе своей совершенно определенной политической направленностью. Деятели профсоюзов и других общественных организаций фигурируют в них как опасные подстрекатели, провоцирующие рабочих на невыгодное для них выступление против предпринимателя, который якобы больше всего печется о благосостоянии своих подчиненных. В очень многих фильмах выводятся сладенькие, паточные образы бедных, кротких работниц, которые своим терпением и покорностью завоевывают расположение и даже любовь своего хозяина или его сына. Бизнесмены, за редкими исключениями, показаны как почтенные, благородные граждане, которым надо подражать. Если же в фильме и фигурирует бизнесмен — злодей, то авторы фильма старательно подчеркивают, что это не типичный делец, а случайный для бизнеса человек — вор, мошепник или бандит. Но даже и в этом случае в Голливуде нередко производят чудесное превращение: злодей раскаивается под влиянием красавицы героини, плачущего ребенка, старухи матери и становится честным, преуспевающим бизнесменом.