С предпоследней группой ротный переправился на западный берег. Неустроев послал Пятницкого в восьмую роту, чтобы предупредить Гусельникова о начале переправы. У артиллеристов осталась уже одна упряжка, и восьмую роту можно будет пустить по мосту. Надо спешить, туман рассеивается. Да и немцы уже нащупали переправу: снаряды, правда, пока еще с недолетом, но рвутся все чаще и чаще.

Комбат начал волноваться, но в это время сзади кто-то произнес:

– Здорово, Степа.

Неустроев обернулся. Перед ним стоял майор А. С. Твердохлеб, комбат из 674-го полка.

– Мои уже там, – указал Твердохлеб на тот берег. – Меня комполка вызывал. На сей раз наступать рядом будем. Слева от меня идет Давыдов…

Он не докончил – вражеский снаряд бухнул у самого моста, подняв столб воды. Орудийные упряжки и следовавшие за ними взводы Гусельникова заметались. Понтон резко накренился, одно орудие соскользнуло в воду и потянуло за собой лошадей. Два орудия опрокинулись и загородили мост. Образовалась пробка.

Неустроев рванулся туда, но Твердохлеб удержал его:

– Спокойно. Не суйся в каждую дырку. Комроты и без тебя справится.

А Гусельников уже командовал:

– Все на одну сторону, ставь орудия на колеса! Взяли!

Вместе с артиллеристами пехотинцы подхватили пушки и покатили на тот берег.

Порядок!

А с левого берега уже возвращались пустые плоты, «Молодец Куксин, предусмотрительный!» – благодарно подумал Неустроев.

– Так вот я и говорю, – продолжал как ни в чем не бывало Твердохлеб. – Был я на КП полка. Порядочные силы, оказывается, в Кунерсдорфе. Два учебных авиационных полка и два пехотных батальона прибыло из Берлина. Их поддерживают десять штурмовых орудий, два дивизиона артиллерии, семь минометных батарей. В тыл немецкого гарнизона комдив направил спецгруппу…

Спецгруппа, о которой говорил Твердохлеб, была составлена в основном из разведчиков 674-го стрелкового полка. Во главе ее комдив Шатилов по рекомендации Плеходанова поставил старшего сержанта Правоторова. Инструктировал его сам – долго, обстоятельно.

С востока город огибала река, с севера и запада к нему примыкал лес, в который разведчики и должны были проникнуть.

Это было вчера, а сегодня правоторовская группа уже в западной части леса. Немцы и не подозревают, что в тылу у них ночевали советские разведчики. Теперь они сидят на деревьях, не сводя глаз с города и подступов к нему. Выявлять себя преждевременно группа не должна, иначе фашисты ее сомнут. Она начнет действовать, как только батальоны разовьют успех. Пока же только наблюдение.

Ночью немцы явно нервничали. По лесной дороге, уходившей в сторону Берлина, то и дело фыркали автомашины, стрекотали мотоциклы, тарахтели повозки. Похоже, что-то вывозили из поселка, но возвращались машины еще более тяжело нагруженными. Очевидно, везли горючее, боеприпасы. Вслушиваясь в гул моторов, Правоторов подумал: «Давайте, давайте! Завозите больше. Богаче трофеи будут».

С рассветом гарнизон притих.

На той стороне речки Гусев оборудовал командный пункт. На краю лесной посадки в спешно отрытом окопе раскрасневшийся радист возился с рацией. «Я – «Уралец»! Я – «Уралец»!» – монотонно повторял он в микрофон, но, видно, его не слышали, и сержант нервничал.

– Ничего, ничего, – успокаивал его Гусев. – Видно, КП полка меняет свое место. Сейчас услышат…

«В спокойствии и выдержке Кузьма не уступит Василию Давыдову», – отметил Неустроев. Окинув взглядом поле, вздохнул. Исходные позиции для атаки нелегкие: чтобы ворваться на окраину поселка, надо пройти открытое поле, которое гитлеровцы, несомненно, заранее пристреляли.

Ударили пулеметы, но треск их вскоре поглотил грохот «катюш». Вот это кстати! Наступила пора для очередной атаки.

Седьмая рота в четвертый раз устремилась вперед, пытаясь ворваться в поселок. Из-за грохота «катюш» и самоходок не слышно стрельбы противника, однако на поле, в гуще наших цепей, то и дело вырастают клубы дыма. В бинокль да и простым глазом видно, как падают бойцы. В роте замешательство. Остановиться под минометным огнем – это же самоубийство. И комбат послал Пятницкого с распоряжением – продолжать движение, несмотря ни на что.

Но уже через несколько минут Куксин сам выправил положение. С криком «ура» первым бросился вперед. Солдаты поднялись за ним. Бегут минуту, другую… Вот Куксин вывел бойцов из смертельной зоны. Но что это? Ротный упал и не поднимается. Неустроев отогнал мысль о его гибели. «Наверное, ранен…»

Гитлеровцы кинулись в контратаку, пытаясь отбросить роту назад. Положение обострилось. Солдаты снова залегли и открыли огонь по контратакующим фашистам. Слева подоспела рота из батальона Твердохлеба. И в ее составе взвод Греченкова. Как вовремя! А справа поднялась рота Гусельникова. Воспрянула духом и седьмая и с криком «ура» пошла вперед. Крик подхватили другие роты, и по цепям наступающих покатился призывный клич. Гитлеровцы дрогнули.

Впереди, стреляя на ходу, бежал приземистый боец. Неустроев узнал в нем своего ординарца.

– Смотри, смотри, Кузьма! До чего горяч Петр в бою!

Не слыша комбата, Гусев вдруг закричал:

– Зацепились! Степан Андреевич, зацепились! Неустроев, Берест и Гусев побежали к Кунерсдорфу. Подразделения растекались по улицам, отвоевывали дом за домом, спешили захватить огневые позиции вражеских артиллеристов и минометчиков. Вскоре с ними было покончено. Слышались лишь кое-где автоматные очередш Гитлеровцы бросились к ведущей в лес дороге. Батальоны преследовали их.

На ступеньках углового дома Неустроев увидел Греченкова. Санитар склонился над его левой ногой.

– Что, ранило?

– Нет, товарищ капитан, только оцарапало.

Неустроев приблизился и увидел сквозную рану в икре лейтенанта. Усмехнулся. «Хорошенькое дело – оцарапало!»

– Это еще на Одере, – смутился Греченков. – А в атаке бинт слетел. Прошу, никому только не говорите.

– Не беспокойтесь. Я сам такой же.

Автоматный треск усилился. Неустроев взглянул на дорогу, по которой наши передовые подразделения преследовали гитлеровцев.

«Никуда фашисты не денутся. Лесная дорога с ночи перекрыта, – вспомнил Неустроев. – Там группа Правоторова в засаде».

Он вскинул бинокль. Так и есть. Толпа немецких солдат, неся потери, отворачивала от леса. Молодец парторг!

«Надо усилить удар отсюда», – подумал комбат и побежал к своим ротам.

Кунерсдорфский гарнизон, оказавшись в тисках, посчитал, что попал в окружение, и сдался. Более 250 пленных в сопровождении охраны последовали в тыл. Но в батальоне Неустроева печалились: понесли большие потери, особенно в головной, седьмой, роте. Погиб и ее командир.

Коротки фронтовые похороны. Люди стояли, скорбно опустив головы. Лицо капитана Куксина и теперь оставалось вдохновенным и мужественным, на нем застыло выражение того порыва, с каким он поднял солдат в атаку.

Глава пятая

В ленинские дни

1

Полки 150-й дивизии, меняя друг друга, непрерывно вели бои, рвались к Берлину.

В эти дни в газетах было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) о 75-летии со дня рождения Владимира Ильича Ленина.

Берест задумался. Центральный Комитет призывает достойно отметить этот юбилей: в тылу – ударным трудом, на фронте – ударами по врагу. Надо бы провести торжественное собрание, да батальон в боях. Придется ограничиться беседами в подразделениях и с отдельными бойцами. А сказать надо многое. Как и в годы гражданской войны – первой Отечественной войны, – идем в бой с идеями Ильича. Вспомнился тяжкий сорок первый… Знаменитый декрет вождя «Социалистическое отечество в опасности!» казался тогда написанным сегодня, а не в восемнадцатом году.

Надо будет рассказать и о немецких друзьях Ленина, и прежде всего о Кларе Цеткин, Карле Либкнехте, Розе Люксембург. Напомнить, что социалисты – интернационалисты разных стран Европы помогли Ленину в апреле 1917 года проехать через Германию и вернуться из эмиграции на родину. Ленин подвергал себя большому риску, так как Германия находилась в состоянии войны с Россией. Но он смело шел навстречу опасностям, чтобы иметь возможность непосредственно руководить подготовкой и свершением Великой Октябрьской социалистической революции. Какой громадный путь прошло наше государство!