Вошел Ганс, вытирая пот с красного лица.

– Фу, шведская парильня! – воскликнул он. – Я уж вынул из ящиков наших пассажиров. Раскисли. Леди совсем в кисель превратилась. Даже голос потеряла – шипит, как сифон. Барон хрипит. Стормер пыхтит, с лица Делькро всю парфюмерию смыло.

Через несколько минут все пассажиры собрались в ка-ют-компании – красные, мокрые, расслабленные. Делькро вынула зеркальце, с которым никогда не расставалась, глянула в него и вскрикнула. От бровей и ресниц шли по щекам черные потеки, кармин губ окрасил подбородок. Ганс не удержался, расхохотался.

– Зачем выбрали такую горячую планету? – послышался зловещий шепот леди Хинтон. За время своего межпланетного путешествия даже она сделала некоторые успехи в астрономии; научилась отличать планеты от комет по единственному признаку – «с хвостом или без хвоста». – Я же предупреждала вас, что мне необходим климат Ривьеры. На этой же планете климат Алжира.

– Вы ошибаетесь, мадам, – сказал Цандер. – Весьма вероятно, что внешний воздух за стенами звездолета очень холоден.

– Тогда, значит, это вы решили сварить нас, как раков? – сердито спросил Стормер. Сине-красный, с выпученными глазами, он и в самом деле походил на вареного рака.

Цандер улыбался.

– Нет, просто оболочка ракеты сильно нагрелась трением об атмосферу.

– Н-но ведь при отлете с Земли мы также т-терлись об ат… атмосферу?

– Вы правы, барон. И тогда температура так не повышалась. Атмосфера же Венеры плотнее земной. Не забывайте, что это наш первый полет. В следующий раз буду знать, как…

– В следующий раз! – прервала Цандера леди Хинтон. – Еще раз перенести эту пытку? Подумать страшно!

– Тридцать два градуса, – сказал Винклер, глянув на термометр. – Температура быстро понижается.

Цандер озабоченно покачал головой. Уж очень быстро понижается. За стеной, должно быть, большой холод.

– Так надо скорее открыть дверь и проветрить наш «ковчег»! – сказал епископ, поглаживая лысину.

– Да, разумеется, – задумчиво ответил Цандер. – Ганс, Винклер, идем.

– Позвольте и мне с вами. Быть может, и я окажусь полезен, – заюлил Пинч.

– Я позову вас, если ваша помощь потребуется, – ответил Цандер таким тоном, что Пинч остался на месте. Со времени своего неудачного опыта управления ракетой Пинч побаивался Цандера.

Винклер, Ганс и Цандер прошли коридорами в отсек-камеру, где находилась наружная дверь. Цандер тщательно прикрыл и запер на ключ дверь в коридор, затем сказал своим помощникам:

– Положение серьезное. Судя по внутренней температуре, поверхность оболочки оплавилась. При этом дверные пазы, вероятно, спаялись. Если нам не удастся открыть двери, мы погибнем от удушья. У нас осталось совсем немного кислорода…

– Откроем, – спокойно и уверенно ответил Винклер. – Если не удастся открыть дверь или иллюминатор, пустим в ход сверла, автоген, проделаем отверстие в стене…

– Причиним этим смертельную рану нашей ракете, – добавил Цандер. – У нас едва ли хватит материалов и инструментов заделать пробоину так, чтобы можно было рискнуть на обратный полет.

– Лучше оказаться пленниками Венеры, чем погибнуть в ракете от удушья, – сказал Ганс.

– Необходимо устранить ближайшую опасность.

– Правильно, Винклер, верно, Ганс. Я согласен с вами. Но, устраняя ближайшую опасность, не идем ли мы навстречу другой? Что ожидает нас за этой стеной? – Цандер хлопнул рукой по вогнутой стенке ракеты. – Быть может, правы те ученые, которые утверждают, что на Венере нет кислорода.

– Здесь – верная гибель, а за стеной – проблематичная. Если есть хоть один шанс против ста…

– О чем тут говорить? – прервал Винклера Ганс. – Эта камера закрывается наглухо. Мы первыми должны испытать на себе воздух Венеры. И если он окажется смертельным, предоставим нашим пассажирам пережить нас на несколько минут… Мне, признаться, вообще не по душе погребальные разговоры. Обо всем этом каждый из нас должен был передумать еще на Земле, прежде чем переступить порог ракеты. Я предлагаю немедленно приняться за работу. – Ганс решительно открыл дверь и направился в кладовую.

Там было темно. Ганс зажег лампочку и… увидел перед собою Стормера, согнувшегося под тяжестью тяжелого баллона с кислородом.

Ганс понял: Стормер пытался утащить баллон в свою каюту.

– Оставьте баллон! – крикнул Ганс, загораживая дверь.

Мгновенно смущение сменилось на лице Стормера гневом.

– Не ваше дело! – грубо ответил он.

– Я приказываю вам, поставьте баллон на место!

– Щенок! – заревел Стормер. – Здесь я хозяин, а не ты. Прочь с дороги!

Сняв баллон с плеча, Стормер взял его наперевес и с этим тараном двинулся на Ганса. Ганс оставался неподвижным, но в последнее мгновение отскочил в сторону. Стормер, не встретив точки опоры, упал вместе с баллоном, зарычал, выругался и начал подниматься. Ганс налетел на него и повалил на спину. Стормер с неожиданной быстротой повернулся на грудь, вскочил на ноги и бросился к Гансу, расставив толстые, тупые пальцы, с явным намерением задушить Ганса. Не подпуская его к себе, Ганс снова прыгнул в сторону и схватил с полки тяжелый молот, который мог бы размозжить череп Стормера.

– Змееныш! – прохрипел Стормер, шевеля пальцами, но не двигаясь с места.

– Вы здесь, господин Фингер? Как дела? Что вы здесь делаете? – У дверей стоял Пинч, вертя своей острой мордочкой, словно собака, нюхающая воздух.

– Я пришел за инструментами, а что тут делал мистер Стормер, спросите у него, – ответил Ганс.

Стормер метнул на Ганса гневный взгляд и, тяжело ступая, оставил поле сражения, грубо толкнув по пути непрошеного свидетеля.

Ганс усмехнулся, собрал инструменты и вышел в коридор, закрыв кладовую на ключ. Пинч потирал плечо и с недоумением смотрел вслед удалявшемуся Стормеру.

– Мистер Пинч, вы, кажется, хотели помочь нам открывать дверь?

– С удовольствием.

– Только предупреждаю: мы закроемся наглухо. Воздух Венеры может быть смертоносным.

– Это пустяки. Но вот что меня беспокоит: внешний воздух, наверно, очень холодный, а я пропотел и могу схватить насморк… – Вихляясь и кланяясь, Пинч задом удалился от Ганса.

– Почему ты так долго не возвращался? – спросил Винклер.

Ганс коротко рассказал о случае в кладовой и взялся за дверные запоры.

– Подождите, – остановил Цандер. – Я предлагаю надеть кислородные маски и привести сюда козленка. Пусть козленок первый испытает на себе действие здешнего воздуха.

– Излишняя предосторожность, – возразил Ганс. – Допустим, что козленок подохнет, глотнув смертоносных газов. Это не изменит положения. – Он попытался повернуть колесо винтового запора – одного, другого, третьего. Не поворачивается. Винклер сжал кольцо своими руками-клещами.

– Не идет. Очевидно, оплавлена… Попробуем вторую дверь, в другом конце ракеты.

Ганс вышел в коридор и вновь столкнулся с Пинчем. Он ежился, лицо его посинело.

– Я стучал вам, – затараторил Пинч, – а вы не слыхали. Леди Хинтон волнуется. Она уже мерзнет. Неужели вы не чувствуете, как понизилась температура? Всего семь градусов. Это после адской жары. Грипп, насморк, воспаление легких… Все сидят в шубах и шапках…

– А вы и не догадались закрыть холодильники и включить электрические печи!

– Да, но… – замялся Пинч. – Мне запрещено касаться аппаратов…

Холодильники были выключены, электрические печи включены. Температура медленно поднялась до двенадцати градусов.

Вторая дверь не поддавалась, как и первая.

– Придется попробовать иллюминаторы.

Цандер, Ганс и Винклер ходили из каюты в каюту, пробовали отвинтить винты, гайки, но все было напрасно. Пинч бродил следом и подавал всяческие советы, пока Ганс не прогнал его. Но через минуту Пинч появился снова – в шубе, меховой шапке, рукавицах и меховых сапогах.

– Температура ниже нуля. Неужели вы не чувствуете? Мы все окоченели от холода. Вероятно, печи неисправны. И воздуха как будто меньше становится. Что же это такое, мистер Цандер? Уж лучше замерзнуть, чем задохнуться. Смерь от замерзания, говорят, легче… Осмотрите, пожалуйста, печи, господин Цандер.