Усадив лейтенанта в одно из больших кресел с высокой спинкой, обитой цветастым драпировочным шелком, он сел рядом и только после этого пригласил гросс-адмирала Эриха Редера сесть по другую сторону от себя.

Гитлер улыбался, глаза его искрились, несоразмерно длинные руки с костлявыми кистями не находили себе места. Но внезапно, словно по команде, он остепенился, вошел в новую роль. Солдат и друг, обычный человек и товарищ по партии превратился в государственного деятеля и вождя народа.

Облокотившись на тощие колени, он уже придал своему лицу озабоченно серьезное выражение, приготовился выслушать рассказ командира той самой подводной лодки, блестящие результаты боевых действий которого могли оказаться решающей картой в его дипломатической игре. Ради этого и был затеян торжественный прием фюрером якобы главного виновника нашумевшего во всем мире события. Исключительный успех рейда подводной лодки, по мнению Гитлера, должен был заставить чванливых англичан перестать кичиться мощью своего морского флота, не рассчитывать на него как на силу, способную противостоять военному могуществу новой Германии, должен был дать понять, что национал-социалистский рейх — не прежнее германское государство и что время унизительных компромиссов безвозвратно кануло в прошлое.

Мир действительно был огорошен беспримерной наглостью, жестокостью и результативностью действий немецкого подводного и надводного флота. И десяти часов не прошло с момента объявления Англией и Францией войны Германии, как немецкая подводная лодка U-30 торпедировала следовавший в Нью-Йорк беззащитный английский лайнер «Атения», который ушел ко дну со ста двенадцатью пассажирами. На вторые и третьи сутки были потоплены не менее ценные суда: «Босния», «Ройял Септр» и «Рио Кларо». Вслед за выпущенной торпедой командир немецкой подводной лодки U-48 Герберт Шульц отправил открытым текстом на английском языке издевательскую радиограмму новому первому лорду адмиралтейства:

Спустя десять дней вблизи побережья Великобритании немецкая подводная лодка потопила английский эскадренный авианосец «Кэрейджес», вместе с которым утонуло пятьсот моряков и офицеров, включая капитана судна Мейкинга Джонса… За короткий отрезок времени с начала войны немцы потопили около полусотни судов различного водоизмещения. Все это имело целью вынудить англичан пойти на уступки. Две недели тому назад в очередной речи Гитлер недвусмысленно заявил, что у него нет к англичанам и французам каких-либо претензий, которые не могли бы быть разрешены мирным путем.

Англо-французские союзники колебались, опасались, что германский канцлер вновь обведет их вокруг пальца, взвешивали «за» и «против», а тем временем Гитлер действовал еще наглее, еще напористее. И вот теперь нанесен новый удар! Удар, превосходящий по своему значению все предшествующие, ибо он был нанесен не в открытых водах океана, а в святая святых британского королевского флота — в бухте Скапа-Флоу, сам факт проникновения в которую немецкой подводной лодки вызвал переполох в английском адмиралтействе.

Именинником оказался лейтенант Гюнтер Приен. Еще в момент вступления на сушу ему было приказано говорить исключительно о себе, о мужестве и мастерстве команды подводной лодки. Что же касается «объекта», обеспечившего выполнение задачи, то гросс-адмирал Редер позволил упомянуть о нем лишь в беседе с фюрером. В самолете, перед посадкой на берлинский аэродром, он вновь напомнил Приену:

— О подобранном в море «объекте» и обо всем, что связано с ним, не говорите никому ни единого слова… Только фюреру доложите в самых общих чертах. Пожалуйста, запомните это, лейтенант!

И вот лейтенант Приен сидит в глубоком кресле, все еще волнуется и потому излишне многословно повествует о подготовке к рейду, во время которого были отработаны срочное погружение и быстрое продувание балластных цистерн — на тот случай, если лодка наткнется на заградительные ловушки и получит дифферент. При этом лейтенант счел своим долгом упомянуть, что инструктаж проводил лично герр адмирал, фамилия которого осталась ему неизвестной.

Гитлер и Редер прекрасно знали, кто был этот «герр адмирал», однако ни тот, ни другой не сочли нужным восполнить пробел в рассказе лейтенанта. На вопросительно-выжидательную паузу Приена они ответили молчанием.

Преодолев смущение, не искушенный в беседах с государственными мужами рейха, молодой лейтенант торопливо продолжал рассказ и без всякой надобности, но и без какого-либо умысла вновь помянул безымянного адмирала.

— Подводная лодка, — сказал он, — покинула военно-морскую базу в Киле восьмого октября. Достигнув территориальных вод Британии в Северном море, мы приступили, согласно указаниям герра адмирала, к изучению обстановки на поверхности заданного района — восточной части Оркнейских островов с заходом в пролив Шапинсей-Саунд вблизи бухты Инганесс… Нам предстояло проникнуть в залив Скапа-Флоу, где в бухте острова Мейнленд расположена крупнейшая военно-морская база английского флота. Чтобы избежать обнаружения себя морскими дозорами и воздушными патрулями противника, лодка с рассвета и до наступления темноты находилась в подводном положении.

Приен рассказал, как наряду с изучением навигационной обстановки на поверхности и системы обороны подходов к Оркнейскому архипелагу день за днем — в промежутке между 25 и 35 минутами каждого четного часа, с шести и до шестнадцати часов, — прослушивали они радиодиапазон двадцати одного метра.

— Условный сигнал, — продолжал лейтенант, — был услышан нашим радистом лишь к началу четвертого дня, и лодка немедленно взяла курс к проливу Шапинсей-Саунд. Миновав вскоре мыс Реруйк-Хед, лодка заняла удобную позицию для наблюдения в перископ за уходившим вдаль берегом бухты Инганесс. В пятнадцать часов десять минут в непосредственной близости от берега нами был обнаружен разыскиваемый «объект»: парусная яхта. Лишь через два с половиной часа на яхте, незримо для «объекта» уже сопровождаемой подводной лодкой, опустился парус. Это был условный сигнал… Некоторое время мы выжидали, пока стемнеет, затем всплыли, приняли на борт лодки «объект». Яхту потопили…

На несколько мгновений Приен прервал свою речь, глубоко вздохнул, то ли с облегчением отметив про себя, что исчерпал вводную часть рассказа, то ли вновь переживая волнения того дня.

— С этой минуты экипаж U-47 приступил к непосредственному выполнению поставленной перед ним боевой задачи, — продолжал лейтенант, не желая выглядеть нескромным и потому не злоупотребляя личным местоимением «я». — По данным «объекта», в бухте Скапа-Флоу находились лишь три судна. Нас очень огорчило, — заметил Приен, — что среди них не оказалось авианосца… Хотелось добычи покрупнее!

В знак понимания и сочувствия Гитлер едва заметно кивнул, а вслед за ним закивал головой и гросс-адмирал.

— Однако, — продолжал Приен, ободренный благосклонностью высокопоставленных собеседников, — мы решили не упускать и того, что находилось в бухте…

Вскользь отметив отличную осведомленность «объекта» о состоянии и системе охраны проходов в залив Скапа-Флоу, подтвердив наличие в них сигнальных сетей и брандеров, лейтенант не мог обойти молчанием решающую заслугу «объекта», все же отыскавшего лазейку для проникновения в залив. В узком проливе между островами Мейнленд и Ламб-Холм находились два затопленных судна; течение в нем сильное и с водоворотами, а глубина местами не превышала семи метров. И хотя возможность прохода здесь подводной лодки противника представлялась англичанам весьма затруднительной и потому маловероятной, распоряжение об усилении охраны в этом проливе путем установки дополнительных брандеров уже было дано, но… еще не выполнено.

На основе этих данных, своевременно сообщенных «объектом» ведомству адмирала Канариса, и была составлена при личном его участии навигационная карта для U-47. Но Канарис оставался «за занавесом». Лейтенант Приен не подозревал, что этот адмирал и есть глава абвера и что взятый на борт лодки «объект» в эти же минуты, детально информируя «безымянного» адмирала о проведенной операции, счел за благо для себя отметить колебания командира подводной лодки U-47 Гюнтера Приена и подчеркнуть, что только по его, «объекта», настоянию лейтенант наконец решился рискнуть.