— За счет чего же сокращается время? Вы лично вникали в это дело?

— Как же? Вместе с полковником Василевским дважды проверяли теоретические расчеты. Сокращение нормативов идет за счет совмещения операций и применения механизации. Это предложено Федченко и доработано инженерами Василевского.

— Товарищ Забегайлов, напишите обо всем этом хороший обзор. Останьтесь здесь еще на неделю, — произнес Павел Иванович. — А вы, Михаил Иванович, завтра к семнадцати часам соберите политаппарат части. Полковник Василевский тоже должен быть на совещании. К восьми утра у меня должна быть документация штаба и политотдела по организации боевой и политической подготовки. Попросите Василевского, чтобы мне все обстоятельно доложил. В двадцать один я улетаю.

 

На следующий день генерал-полковник Ефимов долго беседовал с Василевским. О нем член Военного совета слышал не раз, «в верхах» давно поговаривали об этом талантливом инженере. И вот сейчас Павел Иванович не мог не отметить той завидной гибкости, с какой редко кому удавалось осуществлять подготовку личного состава. Василевскому удавалось, и Павел Иванович сказал ему об этом.

— Будешь, товарищ член Военного совета, гибким! — ответил Василевский. — Инженеров не было, никто не знал, с какой стороны подойти к делу, вот мы и использовали опыт, накопленный в других видах Вооруженных Сил. Маневрировали силами и средствами. Конечно, здорово помогали высшие штабы и кадровые органы. И Михаил Иванович тоже... — Василевский замолчал.

— Что «тоже»? — спросил Павел Иванович.

— Тоже день и ночь с нами. Летом мы будем готовы провести пуски на полигоне и в срок заступим на боевое дежурство.

— В том-то и дело, товарищ Василевский, что срок заступления на боевое дежурство нам с вами сократили почти на полтора месяца. Вот я и приехал к вам посоветоваться, лично убедиться, прежде чем докладывать Военному совету, в возможностях выполнения вами новой, очень сложной задачи.

Член Военного совета взглянул на Василевского и, видя его озабоченность, спросил:

— Каково ваше мнение, как главного специалиста?

Василевский задумался.

— Очень жаль, что полковник Климов в отпуске, — сказал он, — у него большой опыт работы на полигоне. На полигоне... — повторил он и взглянул на члена Военного совета.

Сейчас перед Василевским сидел просто пожилой и тоже очень озабоченный человек.

Глава одиннадцатая

Май выдался на диво жарким, сухим. Целыми днями на небе ни облачка. По утрам и вечерам полыхали чистые, ясные зори, а к полудню небо во всю ширь затягивала дремотная серо-голубая пелена. Ветров здесь в эту пору почти не бывает, поэтому воздух прогрет, настоян на запахах молодой листвы и хвои.

Зелень проклюнулась рано. Как только солнце растопило снега, пошла в рост, будто ее выпирала из-под земли дикая неуемная сила: закудрявились светлые клейкие листочки, развернулись разные папоротники.

На зорьках продолжали токовать краснобровые косачи, истошно орали грачи, птичьи терема уже повисли в кронах деревьев.

Наконец прошел сильный ливень.

На скамейке под вековой сосной сидели Василевский и Смирнов. Солнце скрылось за лесом, от земли поднимался туман.

— Воздух какой чистый.

— Так всегда в мае после гроз, — мечтательно произнес Василевский. — А небо, посмотри, Михаил Иванович

— Тихо, как перед боем, — в тон ему ответил Смирнов. — А я спокоен.

— Нет, Михаил Иванович, не спокоен ты. Вижу и знаю. У тебя с войны собранность. Хорошие качества, а я не умею быть таким. Быстро завожусь.

— Так ты же из авиации, — рассмеялся Михаил Иванович. И тут же серьезно добавил: — Мы все делаем, Георгий Николаевич, как надо. Проведем эксперимент здесь, на месте. Если же удастся — повторим. Я не боюсь ответственности. Если что случится, что же... Мы рискуем во имя будущего. Но я уверен, что мы на правильном пути. У-ве-рен.

— И я тоже.

— Подразделение отдыхает, я категорически потребовал, чтобы Федченко тоже часа два поспал.

Они замолчали, думая каждый о своем. Василевский посмотрел на часы.

— Пора подавать команду.

Он обратился к стоявшему рядом офицеру штаба, сказав, чтобы подразделение Федченко подняли по тревоге.

Раздалась команда. Через несколько минут из палаток стали выбегать солдаты. Поправляя на ходу комбинезоны, противогазы и оружие, строились.

Начались комплексные занятия по подготовке ракеты к пуску. Когда личный состав занял боевые посты, к Василевскому подошел Федченко и доложил о начале занятий.

— Главное — не волнуйся и строго держись графика. Людей не дергай, но требуй четкого и быстрого выполнения операций, — напутствовал Василевский.

— Павел Андреевич, — Смирнов взял Федченко за руку, — помни: впервые проводим занятия с полной заправкой ракеты топливом. Сам понимаешь: топливо агрессивное, и всякое может произойти...

— К бою!

Команду эту ждали все, но все равно прозвучала она неожиданно.

Взревели двигатели, вышли из укрытий машины, начали поступать исходные данные. И вот тележка с ракетой на стартовой позиции. Солдаты быстро установили ее в вертикальное положение, подошли специальные машины — подготовка к пуску шла строго по графику, секунда в секунду.

Молодой офицер-оператор работал четко и споро.

Смирнов смотрел на разноцветные лампочки, вспыхивавшие на пульте, и думал: «Вот он высокий класс!»

— Все идет нормально, — тихо сказал Василевский, — задержек пока нет. Будьте, лейтенант, предельно внимательны!

Убедившись, что все системы управления работают отлично, Василевский предложил Смирнову пойти на старт.

— Сейчас начнется заправка ракеты. Надо проследить. — Он поправил свой противогаз и вышел на площадку.

За ним последовал начальник политотдела. Когда проходили мимо емкостей с компонентами топлива, в нос ударил резкий удушливый запах.

— Ничего, — проговорил Василевский, — скоро ученые сделают твердое топливо, и мы не будем мучиться с заправкой, сливом топлива и прочими неудобствами.

Они надели противогазы и направились к стартовой площадке. Заправка ракеты была закончена. Емкости для перевозки топлива отходили на исходную позицию. На пусковом устройстве, устремленная ввысь, осталась стоять одна ракета, готовая в любое мгновение взломать ночную тишину громоподобным ревом своих двигателей.

— Все! — Полковник Василевский облегченно вздохнул. — График проверен. Наши расчеты полностью подтвердились. Время сокращено более чем на тридцать процентов! Приступайте к сливу топлива, товарищ Федченко, а мы, — он кивнул на инженеров из конструкторской группы, — пойдем в палатку и по свежим следам еще раз обсудим это событие. Вы с нами, Михаил Иванович?

— Пожалуй, нет, я схожу к солдатам, поговорю с ними.

Солдаты стояли под деревьями и что-то возбужденно обсуждали.

— Здорово! — больше всех шумел Зайцев. — Обязательно напишу картину о сегодняшней ночи... Представьте ракету, а рядом с ней старший лейтенант Федченко и Ваня Низовцев, ну и вообще... все мы.

— Напишите, напишите, товарищ Зайцев, — подал голос начальник политотдела, — а назовите так: «Рядом с молниями»...

Разгоряченные удачей, все говорили, перебивая друг друга, забыв в эту минуту о чинах и званиях. В это время снова прозвучала команда Федченко: «Подразделение, к бою!»

Подошли емкости, начался слив компонентов топлива из ракеты.

Смирнов поспешил в палатку, где шло обсуждение прошедшего занятия. Вдруг до его слуха долетели шум и треск, затем громкий, усиленный мегафоном голос Федченко:

— Сержант Низовцев! Нарушена герметичность магистральных соединений. Возможно воспламенение компонентов топлива в отсеках ракеты. Приказываю перекрыть топливный вентиль!

И тут же:

— Личный состав подразделения — в укрытие, машины — с площадки!..

Одна из машин быстро отошла от стартовой позиции. Из нее выскочил Валиев и бросился к Федченко. Смирнов увидел, как пробежал подполковник Бондарев, как к старту помчались Федченко и Валиев. Они подбежали к ракете, где что-то делал сержант Низовцев, несколько секунд пробыли возле нее и бросились обратно. И в это время... раздался взрыв. Стартовую позицию заволокло дымом. Загорелось ракетное топливо...