Солнце клонилось к вечеру, и пора было возвращаться домой. Ольга уже вымыла посуду, нарезала на грядках немного петрушки и укропа и уже стала собирать вещи, как вдруг к Косаревым зашел сосед по участку.

— Друг, выручай, — взмолился он. — Завтра, в понедельник, привезут столбы, электричество будут проводить, а все правление в городе! Мне на работу позарез нужно, будь другом, выручи, останься на завтра. А то электричества мы еще лет десять не дождемся…

— Конечно, оставайся, Сережа, — поддержала жена. — Мы с детьми поедем домой, а ты вернешься завтра на электричке.

И Косарев согласился. Очень уж манила его перспектива иметь в дачном домике свет. И кроме того, если не он, то кто же…

Дети поцеловали отца, жена весело помахала ему рукой, а собачка Тяпа, престарелая болонка, с рождения страдавшая собачьим слабоумием, отчего-то вдруг завыла и по-пластунски поползла к хозяину, противно поскуливая. Тяпу с веселым смехом затолкали на заднее сиденье, жена села за руль, машина выехала за ворота. Воскресенье, вечер… Ольге завтра на работу, детям в школу… Конечно, Косарев волновался за свое семейство. Жена водит машину только второй месяц, опыта у нее никакого, а на дорогах вечные воскресные пробки, и столько лихачей в последнее время развелось!..

Он проводил их тревожным взглядом и вновь принялся за забор.

А через час с трясущимися руками прибежал к нему сосед и сообщил, что машину с его женой и детьми расстреляли из гранатомета на проселочной дороге… В живых не осталось никого…

«РПГ-7». Наметанным взглядом профессионала он сам определил марку и тип оружия. И понял, что шансов у его семьи не было никаких. «Жигуленок» не БТР, его разметало вдоль дороги так, что некого было хоронить.

Позже, анализируя случившееся, он понял, что именно его поджидали на пустынном проселке. Лучше бы он умер вместе с ними, вместо них, вместо того чтобы жить…

Первые дни прошли точно во мраке. Косарев куда-то ходил, что-то делал, с кем-то договаривался, на похоронах с достойным видом выслушивал соболезнующие речи и молчал. И только внимательным взглядом исподтишка разглядывал своих коллег: кто из них? Кто из них продал его бандитам? Кто из них сообщил адрес, распорядок жизни, марку машины, место расположения дачки? Кто?

Было понятно и без слов, что вычислили его те, за кем он гонялся в последнее время. Посчитали, что покупать — слишком дорого, не стоит затрат, убрать гораздо проще. Им не так-то просто было это сделать, ведь адреса офицеров спецслужб являются совершенно секретной информацией, получить их можно только через людей, имеющих доступ. Он знал этих людей. Их было несколько. Но кто из них бандитскими руками убил его семью, он не знал.

После похорон у Косарева настали, без преувеличения, черные дни. Как однажды заведенный автомат, он продолжал ходить на службу, добросовестно и в срок выполнял все распоряжения начальства. А потом возвращался в пустой дом, полный воспоминаний о жене и детях, и пил. Напивался до положения риз, чтобы забыть и чтобы забыться. Не получалось — в глазах вновь и вновь всплывало смеющееся лицо Оли с такими родными и милыми морщинками на висках, хохочущие дети, машущие ему рукой из окна, смешная Тяпа… А потом — расстрелянная машина, желтые листья бесшумно опускаются вниз, прикрывая своими желтыми телами кровавую кашу в салоне…

Долгий запой наконец стал сказываться и на качестве работы. Служба в органах, кроме тупого исполнения приказов, требовала еще и некоторой толики личной инициативы, а какой инициативы можно было ждать от глубоко пьющего человека? Косареву, конечно, сочувствовали товарищи по работе, пытались поддержать, даже знакомили с одинокими разведенными женщинами, надеясь, что женская ласка поможет ему забыться, но напрасно! И тогда начальство отдало негласный приказ на его переаттестацию, после которой его должны были уволить из органов. Ведь людям с изломанной психикой не место в стройных рядах борцов за государственность, и это не прихоть или отсутствие сочувствия, это специфика работы. Если человек не отвечает строгим требованиям, он превращается в отработанный материал.

Сам Косарев это прекрасно понимал. Он чувствовал, что не может больше оставаться в органах. Но и допустить, чтобы его уволили за профнепригодность, он не мог. Он решил уйти сам, уйти по-английски, не прощаясь.

За неделю до исчезновения он вновь появился на работе — такой, каким его не видели уже много месяцев. Подтянутый, чисто выбритый, благоухающий одеколоном, трезвый. Он успел даже выполнить какое-то маленькое, но ответственное задание и вдруг внезапно исчез. Никто из его коллег не понял, что произошло. Был человек да сплыл. Нет его, ни следов, ни сучка, ни задоринки — профессионал!

А еще через несколько дней оказалось, что вместе с ним исчезли два пистолета-пулемета — «бизон» (700 выстрелов в минуту) и «кипарис» с глушителем (900 выстрелов в минуту), оружие суперсекретное, суперсовременное, суперстрашное в опытных руках. Также исчезли несколько килограммов пластита, кое-какие пиротехнические причиндалы.

Все улики были налицо. Естественно, Косарева никто не стал покрывать. Начальство сделало все, что положено, — возбудили уголовное дело по факту хищения оружия и взрывчатки и объявили в розыск. В своих рапортах руководители подразделения оправдывались внезапно развившейся психической неполноценностью офицера, которая была вызвана гибелью его семьи. Однако все, в том числе и начальство, понимали, что ни о какой неполноценности речи не идет. Налицо — законное желание мести. Все знали, кому он будет мстить, и стали ждать сообщений о расправе над бандитами. Но сначала пришло только сообщение о расправе над теми, кто послужил тонкой ниточкой, по которой утекали совершенно секретные сведения…

Капитан Игорь Лиманов, недавно приобретший хорошенькую новенькую иномарку, еще тепленькую, только из Германии, был взорван в своей новой машине. Официальная версия пресс-службы ФСБ — осечка, неудавшееся покушение на случайного человека. Счастливый обладатель авто еще недавно щебетал в конторе, что продал дом родителей в деревне и с тех денег приобрел машину. Верили ему или не верили — не ясно. Многие понимали, что на офицерскую зарплату такой автомобиль не купишь, а дом в деревне не стоит и половины истраченных денег.

Эта смерть потянула за собой и другую — полковник Иванчиков, начальник и личный друг Лиманова, геройски погиб при выполнении оперативного задания, в перестрелке с бандитами. Ему даже дали орден посмертно. Странность всего этого была только в том, что Иванчикова ранили в спину. Что это значило, понимали все — кто-то из своих…

На несколько месяцев воцарилась тишина. О Косареве не было ни слуху ни духу. Можно было только догадываться, где он обитает, на какие средства живет, чем занимается. Кое-кто из его бывших друзей-сослуживцев, может, и знал что-то о нем, но благоразумно помалкивал — чекисты не приучены трепать языком даже среди своих. От этого человека, точно по тоненькой пуповине, Косарев получал сведения о баковской братве. И когда этих сведений стало вполне достаточно, он вышел на тропу войны.

Однако ему не давало покоя странное ощущение того, что он не единственный охотник, выслеживающий свою законную дичь. Началось все еще в январе, когда он «разрабатывал» «звеньевого» из баковской группировки, Фрола. Странная нелепость — крутого бандита, члена шайки, которая наводила ужас на всю округу, избили до полусмерти и сделали калекой какие-то оторванные подростки. Тогда Косарев решил, что это досадное недоразумение. Впрочем, подобный конец Фрола его устраивал — пусть не живет, а мучается. Такая жизнь бывает хуже смерти!

Потом другой «звеньевой» — Штурман. Хитрый и трусливый тип, он принимал все необходимые меры безопасности, чтобы его лежбище осталось тайной для всех. Он часто менял съемные квартиры, у него не было постоянных привязанностей, его чертовски трудно было выследить. Он пользовался мобильным телефоном, чтобы уменьшить вероятность прослушивания своих разговоров…