Разбиты 211-я ПД из Рейнской области, 5-я и 20-я ТД. Немцы кинули в бой новые части. На участке, где я нахожусь, сражаются 10-я, 25-я, 110-я, 327-я ПД, 9-я ТД, 10-я МД.

Солдаты из разбитых немецких дивизий разбежались по лесам. Неприспособленные к лесной жизни, они умирают или выходят на опушку, чтобы сдаться в плен. Вчера при мне вышел из леса один отощавший солдат и заплетающимся языком стал проклинать Гитлера. Немцев ловят наши партизаны: каждому свой черед.

Любопытно, что подбитые танки «Т-4» помечены маем 1943 года. Любопытно также, что пленные говорят, что им приказано беречь боеприпасы.

Немцы не ждали удара. Они устраивались надолго. Разводили огороды и цветники. Устраивали клубы, театры, бары. Убегая, они побросали все: и пушки «фердинанд», и русских предателей-старост, и фотографии невест. Немцев потрясло наше наступление. Один пленный мне возмущенно заявил, что это наступление вносит беспорядок, что летом должны наступать не русские, а немцы. Важнее захвата территории, важнее уничтожения ряда вражеских дивизий удар по психике немецкого солдата: он вдруг понял, что немцев можно бить во все времена года.

Германское командование пытается отыграться на авиации. По ночам здесь светло как днем - горят подожженные немецкими бомбами села. Бывали дни с 1500 самолето-вылетами. Однако и в авиации у немцев чувствуется снижение. Видимо, у них вдоволь бомбардировщиков, но недохват в истребителях. Я не раз видел, как шли бомбардировщики без прикрытия. Немецкие летчики хуже прошлогодних. Много неопытных новичков. Один приземлился два дня тому назад на «фокке-вульф» на нашем аэродроме и, смущенно улыбаясь, объяснил, что он «еще не умеет летать». Советская авиация ведет тяжелые, но успешные бои с противником. Я был у французов - летчиков «Нормандии». Они прекрасно показали себя: высокое мастерство и отвага. Небольшая эскадрилья французов за время последней операции сбила 17 самолетов противника. Командир эскадрильи сказал мне: «Наконец-то мы на настоящей войне».

Бои только разгораются. Средний немец уже не тот, что два года тому назад, но все же немецкая рота 1943 года стоит итальянского полка. Я пишу из села, от которого осталось одно название. Это название ничего не скажет читателю. Я понимаю, что Палермо звучит много торжественнее, но по всей справедливости нужно сказать, что центр войны по-прежнему в России, что бои в районе магистрали Брянск - Орел остаются «главным направлением» войны.

Я проехал за последние дни сотни километров по освобожденной территории: исколесил ее. Всюду развалины, заплаканные женщины. От большинства сел остались только дощечки с названием. Когда же кончится этот кошмар? Один спокойный генерал, задумавшись над картой, сказал мне: «Сейчас с немцами можно было бы кончить, если бы с запада по ним ударили. А ведь пора кончать».

Я надеюсь, что английские друзья примут эти слова не как полемику, но как трезвую оценку боевой обстановки.

13 августа 1943 года

Писатель способен недооценить или переоценить эффективность противотанковых ружей, но он видит сердце солдата.

Отчеты журналиста могут заключать глубокий и значительный текст, однако в них нет подтекста. Перо журналиста может быть чутким, как флюгер, оно не бывает чутким, как сейсмограф.

К сожалению, книги опаздывают. Роман Ремарка «На Западном фронте без перемен» помог нам понять распад гогенцоллерновской Германии. Увы, он появился много лет спустя после развязки. Сколько бы дали руководители союзных наций за эту книгу весной 1918 года?…

Может быть, эти заметки помогут нашим западным друзьям разобраться в русской душе и в русском сопротивлении.

Передо мной статья, напечатанная 4 августа 1943 года на первой странице газеты «Дейли мейл». Она рассказывает о параде, имевшем место в одном из немецких лагерей, где содержатся военнопленные англичане. Лейтенант Битти, командовавший десантной операцией в Сен-Назаре, был взят немцами в плен. Английское командование наградило лейтенанта орденом Виктории. Немецкий комендант лагеря, выстроив пленных офицеров, огласил приказ о награждении Битти. По словам газеты, он «горячо зааплодировал». Описание церемонии кончается следующими словами: «Немецкий комендант поздравил Битти, что было джентльменским поступком».

Русских военнопленных фашисты кормят отбросами, заставляют их руками собирать испражнения, подвергают их изощренным пыткам. Пленных поляков, французов, сербов гитлеровцы превратили в крепостных. Если немцы «джентльменски» обращаются с английскими пленными, то, конечно, не потому, что немцы джентльмены, а потому, что Гитлер все еще не потерял надежды найти людей, которые жаждут быть обманутыми. Немцы плохо разбираются в психологии других народов. Гитлер, видимо, решил, что один вечер в Мюнхене перечеркнул века английской истории. Что наследники Питта превратились в наивных девушек, которых можно заговорить. Комендант лагеря, поздравивший Битти, - один из учеников злополучного Гесса.

Я искренне рад, что английские военнопленные не разделяют мучений, которые выпадают на долю других союзных солдат, попавших в лапы к немцам. Статья «Дейли мейл» мне, однако, кажется печальной. Можно было бы ответить журналисту, написавшему о «джентльменском» поступке коменданта лагеря, что после сен-назарского рейда немцы замучили и расстреляли тысячи беззащитных французов.

Кому - аплодисменты, кому - застенок. Но меня сейчас интересует не бестактность журналиста, а своеобразная концепция войны, которая сказывается и в упомянутой статье и во многих других статьях.

Я принадлежу к поколению, которое пережило Верден, Сомму, Галицию. После первой мировой войны мы возненавидели войну. Все писатели, пережившие 1914 - 1918 годы, написали книги, проникнутые гневом или скорбью, - от Барбюса до Ремарка, от Олдингтона до Хемингуэя. Мы тогда приветствовали все, что казалось нам противодействием новой войне. Одни нашли надежду в русской революции, другие в посланиях Вильсона и в Лиге наций.

Как случилось, что вчерашние пацифисты благословили войну?

Название романа Хемингуэя «Прощай, оружие!» было клятвой поколения. Десять лет спустя Хемингуэй прославил оружие в руках испанцев, отстаивавших свою свободу от Гитлера и Муссолини. В мире появилось нечто новое: фашизм, или гитлеризм, или нацизм, представляющие абсолютную угрозу для жизни народов и людей, для человеческого достоинства, для свободы.

Мы отвергали и мы отвергаем войну как естественное явление, как рыцарский поединок, как кровавый матч. Мы убеждены, что танки не годятся для организации мировой экономики и что фугаски не разрешают идеологических споров.

Если б я считал гитлеровцев «джентльменами», я считал бы безнравственной эту войну. Есть единственное оправдание войны: бесчеловечность гитлеровской Германии, ее одичание, ее воля к уничтожению, к захвату чужих земель. Статья «Дейли мейл» мне представляется аморальной. Если читатель согласится с оценкой поведения немецкого коменданта, он должен осудить войну: джентльмен с джентльменом играют в крикет или держат пари, но не дерутся.

Не раз говорили, что подход к войне как к спортивному матчу вреден для успешного ведения военных действий. Мне хочется добавить, что такой подход безнравствен и бесчеловечен. Для англичан, переживших Лондон и Ковентри, ненависть к низкому врагу - понятное чувство. Они знают, как знают это все русские, что только ненависть, сильная как любовь, оправдывает войну. Для такой ненависти нужно созреть, ее нужно выстрадать. А война без ненависти - это нечто бесстыдное, как сожительство без страсти.

Наш народ жил вне тумана национальной или расовой нетерпимости. Русские издавна уважали чужую культуру, жаловали и любили иностранцев. Может быть, нашу участливость к беде Германии после первой мировой войны следует назвать чрезмерной, но не грех сейчас напомнить о том хлебе, который посылала отнюдь не богатая Россия немецким женщинам. Вчера я получил письмо от украинского лейтенанта Супруненко. Он пишет: «Я не знал прежде, что можно кого-нибудь так ненавидеть. Я - артиллерист, и мне обидно, что я не могу убить фашиста штыком или прикладом или задушить его своими руками». Священное чувство! Оно родилось из крови русских женщин и детей, замученных гитлеровцами, оно родилось на пожарищах наших городов.