В конце мая, вернувшись из поездки в Америку, в интервью «Комсомольской правде» Горбачев в весьма резкой форме, – кажется, впервые в столь резкой, – заявил, что не согласен с политикой российского правительства. По его мнению, «народ на грани срыва».
Андрей Грачев:
«Уже к маю 1992 года, оценив социальные и политические последствия избранной модели реформы и убедившись, что его опасения, связанные с развалом Союза, оправдываются, Михаил Сергеевич прервал молчание, авторитетно заявив, что новая российская команда двинулась «не туда».
Как уже говорилось, прервал молчание он уже несколько раньше.
Что касается авторитета… У Горбачева, конечно, сохранялся авторитет как у «отца» великих демократических реформ, во многом преобразовавших Советский Союз. Да и весь мир. Однако в том, что касается экономических рыночных реформ, – тут никакого авторитета у него не было. По-настоящему он так их и не начал, в результате чего страна оказалась на пороге катастрофы. Да и не только на пороге – за порогом: страна фактически обанкротилась.
Поэтому можно понять обостренную реакцию Ельцина на горбачевскую критику. В те дни на него, на Гайдара наскакивали все, кому не лень. Нервы были напряжены до предела. А тут еще Горбачев… На пресс-конференции в Ташкенте Ельцин сказал журналистам, что Горбачев дал ему слово «больше никогда не заниматься политикой». Видимо, имелось в виду – во время того самого «марафонского», восьми- или даже девятичасового разговора 23 декабря (его продолжительность называли по-разному – восемь, девять, десять часов).
Резко отреагировал на слова Ельцина и Горбачев:
– Борис Ельцин не тот человек, которому я должен давать обещание.
По мнению Горбачева, Ельцин извратил суть их договоренности:
– Речь шла о том, что я не собираюсь создавать оппозиционную партию на базе фонда Горбачева.
Тут вспоминаются слова Горбачева, когда он в начале 1988-го «передвигал» Ельцина с партийной работы на хозяйственную: «До политики я тебя больше не допущу». Так они поочередно «отлучали» друг друга от политики.
Уже 2 июня в качестве ответа на интервью Горбачева в прессе появилось грозное заявление-предупреждение ельцинского пресс-секретаря Вячеслава Костикова (он незадолго перед тем, в середине мая, заступил на этот пост, сменив Павла Вощанова):
«В последнее время со стороны бывшего президента СССР М.С. Горбачева участились заявления, которые он делает за границей и в России и которые касаются внутреннего положения страны, хода экономических реформ, проблем государственного строительства... Ряд последних высказываний М.С. Горбачева нельзя расценить иначе, как попытку нагнетания политического напряжения, в сущности, как дестабилизацию социально-политической обстановки в стране... Президент Ельцин вынужден будет принять необходимые и законные шаги для того, чтобы курсу реформ не был нанесен ущерб».
Угроза, конечно, странная. Я тогда напечатал в «Литературной газете», где я тогда работал, довольно злую заметку под названием «Горбачеву велено «заткнуться»:
«Что-то с памятью моей стало… Никак не запомню год, в котором живу. То ли 1992-й, то ли 1982-й… А может, 1972-й…
Нет, в самом деле, просыпаешься однажды утром и читаешь в газетах некое произведение канцелярско-публицистического искусства: «…В последнее время… заявления и прогнозы стали выходить за рамки компетенции…», «Высказывания… принимают все более поучительный тон…», «…Ряд последних высказываний… нельзя расценить иначе, как попытку нагнетания политического напряжения… как дестабилизацию социально-политической обстановки в стране…», «В целях сохранения в стране стабильности и того политического курса, который избрал народ… вынужден будет принять необходимые и законные шаги…»
Ага, думаешь, очередное «Заявление ТАСС». Какому-то очередному диссиденту шьют дело, прежде чем выслать его в край непуганых почтовых ящиков или куда-нибудь подальше. Кому, интересно? Сахарову? Григоренко? Буковскому?.. Что? Горбачеву? Да нет, вы смеетесь. Вы разыгрываете меня. Никогда не поверю.
Но приходится верить. Да, это год 1992-й. Июнь. Заявление пресс-секретаря российского президента по поводу каких-то ну немыслимо нагнетающих, немыслимо дестабилизирующих – одним словом, самых что ни на есть диссидентских высказываний бывшего генсека КПСС и президента СССР.
Ну, разумеется, высказывания Горбачева – это нынче главная опасность для курса реформ. Не оголтелое сопротивление Съезда, на дух не переносящего само слово «реформа», не саботаж парламента, один за другим заваливающего реформистские законопроекты, не повсеместный саботаж чиновников на среднем и нижнем уровне, не вялые, непоследовательные, вечно запаздывающие действия правительства да и самого президента, а именно упомянутые выше высказывания. Так что самое время «принять шаги», отказать «отцу гласности» в праве пользоваться этой самой гласностью.
…Комментируя это заявление перед телевизионной камерой, Горбачев, как мне показалось, выглядел несколько растерянным и обескураженным. Но, в общем-то, я думаю, у него нет причин огорчаться. Если такие окрики будут повторяться достаточно часто, он, без сомнения, в скором времени обретет такую же всенародную любовь и поддержку, какие были когда-то у самого Ельцина – в ту пору, когда подобные окрики летели в его сторону».
В эти дни редакцию «Литгазеты» посетил бывший президент США Ричард Никсон, находившийся в России с визитом. Состоялась беседа с сотрудниками газеты. Я спросил Никсона:
– Господин президент (в США к бывшим президентам принято обращаться так же, как и к действующему. – О.М.), вы совершаете зарубежную поездку, выступаете с заявлениями, интервью…Представьте себе такую ситуацию: президенту Бушу не понравилось какое-то ваше заявление, и он со своей стороны обнародовал ответное, в котором есть такие слова: «зкс-президент превышает свою компетенцию, способствует дестабилизации обстановки в США, мешает проведению наших реформ». И что, если так будет продолжаться, он, президент Буш, оставляет за собой право принять некоторые предусмотренные законом меры. Какова была бы ваша реакция на такое заявление?
Никсон, разумеется, сразу понял, в чем дело, какова подоплека моего вопроса. По-видимому, обдумывая ответ, он испытывал некоторое затруднение, неловкость: в конфликте между Горбачевым и Ельциным ему не хотелось становиться на какую-то одну сторону. Ответил он, на мой взгляд, вполне разумно и адекватно:
– Насколько я понимаю, президент Горбачев и президент Ельцин – не самые близкие друг другу люди. Именно Горбачев сделал возможным появление Ельцина. Но сейчас место Горбачева в истории находится в руках Ельцина. Если провалится Ельцин, вместе с ним еще раз провалится и Горбачев. Сейчас вы строите свободную рыночную экономику. Возможно, это не та цель, которую первоначально ставил перед собой Горбачев. Кажется, его целью было не столько сбросить коммунизм, сколько позволить ему выжить. Его целью был не развал империи, а ее сохранение. Но в результате начатых им действий рухнул коммунизм, рухнула империя. И, как ни странно, больше всего аплодисментов он получает за достижение той цели, которую и не ставил.
Обратите внимание на слова известного политика: советская империя рухнула именно в результате действий, начатых Горбачевым. Сам Горбачев неутомимо это отрицает.
Далее Никсон уже прямо перешел к тому, возможен ли подобный конфликт между ним, «бывшим», и Бушем, действующим. По словам Никсона, когда он выступил с призывом помочь России и другим бывшим советским республикам, некоторые отнеслись к этому призыву как к атаке на президента Буша. Но Буш расценил его тоже вполне адекватно:
– …Президент Буш вовсе не велел мне после моих призывов «заткнуться». Он бы этого никогда не сделал по одной простой причине: сказать мне «заткнись» ему не на пользу… Президент Буш поддерживает мою позицию столь же последовательно, как он поддерживает движение за свободу. И Клинтон тоже поддерживает. И миллионер Рос Перро поддерживает (Клинтон и Перро в тот момент были кандидатами в президенты США, как и Джордж Буш. – О.М.)