Каждое из владений Империи обладало собственным административным статусом; они принадлежали ей лишь в силу вассальных обязательств перед короной, что исключает возможность видеть в них территории, замкнутые «государственными» границами в духе политологии Нового времени. Отсюда своеобразный «плавающий» характер этих «границ», зависевший от комбинации династических интересов. Во второй половине XV в. в результате раздела наследства бургундских Валуа после гибели Карла Смелого (1477) к Империи согласно Санлисскому миру (1493) отошли Северные и Южные Нидерланды. Второй брак Максимилиана I Габсбурга (1493–1519) — женитьба в 1494 г. на Бьянке Марии Сфорца — усилил имперское присутствие в Северной Италии (эта политика получила название «неогибеллинизм»). Вмешательство французских Валуа в итальянские дела вызвало длительные Итальянские войны (1494–1559), в ходе которых австрийские Габсбурги, сумевшие получить для внука Максимилиана I Карла испанскую (1516) и имперскую (1519) короны, добились внушительных успехов: по миру в Като-Камбрези (1559) Валуа отказались от притязаний на Италию и Нидерланды взамен на лотарингские епископства Мец, Туль и Верден. Династический раздел, состоявшийся после отречения Карла V от власти (1556), привел к последней крупной перекройке границ: Империя передала Нидерланды под управление Испании, но сумела сохранить свое влияние в Северной Италии. Швейцарская конфедерация освободилась от вассальных уз еще по Базельскому миру 1499 г. Контроль над Прибалтикой Империя потеряла в ходе разразившейся там Ливонской войны (1558–1583). В то же время Габсбургам удалось расширить династический домен в Центральной Европе: после поражения при Мохаче и гибели последнего венгерского Ягеллона Людовика II (1526) короны Западной Венгрии и Чехии получил эрцгерцог Фердинанд. Империя оказалась форпостом христианского мира, гранича на Дунае с владениями османов. Войны с турками, которые велись в правление Карла V, продолжились при его преемниках, императорах Фердинанде I (1556–1564) и Максимилиане II (1564–1576). К концу XVI в. Империя, несмотря на острый внутренний кризис, вызванный Реформацией, и нерешенный турецкий вопрос, оставалась мощнейшей силой континентальной Европы, особенно на фоне ослабления Франции.
В позднее Средневековье Империя все больше ассоциировалась в сознании современников собственно с Германией, точнее с землями, где говорили на немецком языке. Хотя язык был сильно раздроблен диалектами, к концу XV в. в нем преобладала верхненемецкая основа. Поиск исторических истоков, спровоцированный гуманистической культурой, все больше подчеркивал «добродетели» германских племен, формировал представление о Германии как исторической предтече Священной Империи и пробуждал (особенно при взгляде на положение дел у соседей) первые ростки национального патриотизма. Творчество немецких гуманистов рубежа XV и XVI вв., новое открытие важных исторических памятников, прежде всего «Германии» Тацита, наконец, длительное противостояние Габсбургов и Валуа в Итальянских войнах содействовали росту национального самосознания. Покровительство «национальной почвенности» со стороны правящей династии нашло свое выражение в публицистике и пропаганде времен правления императора Максимилиана I и особенно в произведениях выходца из франконских рыцарей Ульриха фон Гуттена. Осознание германских корней соседствовало с историко-географическими опытами: в 1512 г. Иоганн Коклей стал автором первого географического описания немецких земель.
На исходе XV в. население Империи насчитывало около 16 млн человек, имело неравномерную плотность по областям и было подвержено разного рода демографическим вариациям. Основная масса населения проживала во внутренних областях Германии, по 2 млн человек жили в Чехии, Нидерландах и Швейцарии. Средняя плотность достигала 20 человек на 1 кв. км. Как и прежде, концентрация наблюдалась преимущественно лишь в сильно урбанизированных зонах, среди которых лидировали южнонемецкие земли и Саксония. К началу XVI в. в Империи имелось около 5 тыс. поселений, обладавших городским правом, причем более 20 тыс. человек насчитывали лишь ганзейские города (Гамбург, Бремен, Росток), а также крупные центры транзитной торговли и местного ремесла (Франкфурт-на-Майне, Нюрнберг, Аугсбург и др.).
Свыше 90 % населения по-прежнему проживало на селе, что превращало Империю, как и большинство других европейских регионов, в аграрную страну. Чем дальше на север, тем малочисленнее были деревни, вплоть до почти безлюдных уголков Фрисландии, имперской Голштинии и Мекленбурга. Демографическая ситуация улучшилась в конце XV в. после циклически повторявшихся эпидемий XIV — начала XV в. Приросту населения вплоть до конца XVI в. способствовали установившийся на рубеже веков сравнительно теплый климат на большей части Западной Европы, в целом стабильный баланс между спросом и предложением на аграрном рынке и, как следствие, некоторый рост благосостояния. Формированию экономических рынков и социальному обмену мешал веками складывавшийся регионализм с сильно выраженной социокультурной самодостаточностью.
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ
Позднее Средневековье и раннее Новое время еще не знали автономии «экономической сферы» быта. Хозяйственные потребности пересекались и смешивались в повседневной жизни с духовными и социальными; и городской, и сельский мир, равно как и повседневность отдельных сословий, характеризовались внутренним единством, типологически схожими чертами.
В сельском хозяйстве наблюдались существенные перемены. Немецкие земли медленно выходили из кризиса XIV–XV вв., который больше всего отразился на крупных крестьянских и поместных хозяйствах, связанных с городскими рынками. Начался процесс вторичного освоения заброшенных пашен. Тесная связь с городом влекла изменение в структуре сельскохозяйственной продукции: все большее место занимали технические культуры (вайда, лен, шафран, крапп), используемые при выделке и покраске тканей. Потепление климата содействовало развитию виноградарства, особенно на берегах Рейна, в Швабии и Саксонии. Менялась структура землепользования. Сдвиги произошли и в животноводстве: многие крестьянские и поместные хозяйства специализировались на товарном разведении скота, прежде всего овец. На Севере Германии, в Голштинии, в центральных областях, в Саксонии, Лаузице, Богемии и Австрии начался настоящий овцеводческий бум. Благодаря связям с городским производством (сукноделие) и приморскими портами на Балтийском побережье животноводческие комплексы быстро обогащались, превращаясь в «золотую жилу» для дворянских семейств. Сельское хозяйство чутко реагировало на потребности рынка: все более быстрыми темпами росло товарное разведение рыбы, особенно в регионах, насыщенных речными и озерными бассейнами (Лаузиц, Мекленбург, Австрия). Относительно дешевая рыба (пресноводный карп) успешно конкурировала с мясомолочными изделиями и ближе к концу XVI столетия потеснила все прочие составляющие в крестьянском меню. К началу XVI в. при общем росте сельского населения заметно выросли цены на зерно и мясо. Тем самым создавалась благоприятная для сельского хозяйства рыночная конъюнктура.
Между регионами все больше проявлялись различия в специализации и в формах организации труда. В восточных и северных землях империи наблюдался рост крупных поместных комплексов, ориентированных на товарное производство хлеба и мясомолочной продукции. Перестройка сопровождалась наступлением на общинные права крестьян, расширением господской пашни и в целом, хотя и не повсеместно, увеличением видов и размеров отработочной ренты. Так постепенно, в начале XVI в. еще не в полном объеме, стало оформляться фольварочное хозяйство, складывавшееся в землях Прусского герцогства, Мекленбурге, Померании, Голштинии, отчасти Бранденбурге, восточных районах Саксонии, Чехии и в некоторых австрийских владениях. Здесь шло медленное, растянувшееся на два века прикрепление крестьян к земле, вызванное потребностями экономики. Иначе складывалась ситуация в западных землях Империи. Здесь в условиях ярко выраженного малоземелья, чересполосицы, наличия множества средних и малых городских поселений и обширных гористых площадей, не пригодных к экстенсивному использованию, крестьяне сохраняли большую экономическую свободу, они развивали собственные ремесла, могли самостоятельно торговать на городских рынках и отправляться в города на заработки. Следствием был так называемый «сеньориальный» тип землевладения: отработочная рента заменялась денежной, широко практиковалась аренда. В центральных регионах встречались смешанные типы, где соседствовали крупные фольварочные хозяйства и «сеньория».