— Погодите-ка, — несогласно тряхнул головой Михеев. — Как вы можете говорить об организации обороны во всех войсках?

— Я речь веду о нашем соединении, — пояснил Иван Иванович.

— Это другой разговор, — спала напористость в голосе Михеева. — Если же говорить о войсках в целом, то не дальше как осенью и зимой в директивах Наркома обороны руководящему составу Красной Армии одновременно с задачами по отработке наступательных операций обязательно, причем конкретно и подробно, указывались сложные условия и ситуации для ведения оборонительного боя.

Генерал Турков задумчиво и согласно кивнул головой.

— Обучение частей и подразделений проходит главным образом на основе боевого опыта войны с белофиннами, — пояснил он. — Наибольшее внимание уделяется наступлению с прорывом подготовленной обороны.

— Не только, Герасим Федорович, — счел нужным уточнить Михеев, вспомнив, одно из совещаний у Тимошенко. — Директивы Наркома обороны, о которых я упомянул, родились не только на основе опыта финской кампании, а, пожалуй, больше в результате анализа операций войны на Западе, прежде всего принципов проведения их германской армией.

— Да, конечно… — не подтвердил, а согласился Турков. — Мне кажется, теоретические положения, особенно касающиеся оперативной обороны, нуждаются в доработке. Тут возникает масса вопросов. И все они исходят из главной задачи: готовить войска к тяжелой войне! Исходя из опыта боев на Западе, оборона армии должна быть глубоко эшелонированной и прежде всего противотанковой. Войска должны уметь обороняться. Их надо учить этому.

Иван Иванович с живостью вставил:

— В умении обороняться я вскрыл на учении существенные недостатки. Батальоны и роты действовали неуверенно, слабой оказалась организация оборонительного боя.

— Очень даже хорошо, что вскрыли, исправляйте, это ваша обязанность, — попросту расценил Михеев и с некоторой официальностью добавил: — Однако вы ни разу почему-то не обмолвились о наступательной операции, она у вас… вроде как бы ушла на второй план.

— Мой полк на учении был противной стороной, решал оборонительные задачи, — объяснил Иван Иванович.

Михеев перевел взгляд на Туркова, будто приглашая его к разъяснению.

— Вы сами себе противоречите, Иван Иванович, — наконец сказал он. — А говорите, в армии недостаточно занимаются оборонительным боем, акцентируете внимание на том, что все никуда не годится. На деле же иначе выглядит.

— С разносом, вот в чем дело. А за что? — живо отозвался Иван Иванович.

— Ну это частный случай. К тому же, как я понял, командование скорее всего право. Нельзя терять чувства меры: отступать так отступать.

— Вот и разобрались, — повеселел Турков.

— Тут и разбираться нечего. Работа ведется в нужном направлении. Недостаточно — тоже верно. Кое-где односторонне подходят к вопросу о подготовке войск к войне, — закруглил разговор Михеев.

Он не стал говорить о том, что за последнее время задачам обороны стали уделять большое внимание. Интенсивно велись оборонительные работы вдоль границ, усиливались противотанковые средства. Его мысли заняло другое, о чем он сразу и попросил Туркова:

— Герасим Федорович! Вы не могли бы изложить ваши соображения насчет необходимости доработки теоретических положений касательно оперативной обороны? Осветите эту, как вы сами выразились, массу возникающих вопросов, чтобы была польза в практическом плане. Посмелее выскажите свои суждения. Я постараюсь доложить наркому.

— Хорошо, я сделаю, — согласился Турков.

— Не откладывая, Герасим Федорович! Вопрос очень важный! Разноса за инициативу не будет, — на всякий случай заверил он.

Наконец-то женщины увлекли мужчин к столу.

— Можете вы хотя бы сегодня, в выходной, не говорить о делах? — упрекнула, обращаясь к Анатолию Николаевичу, Мария Семеновна.

— Какие же это дела, Иван Иванович рассказал пару мужских анекдотов, посмеялись.

— А я своей Кнопке через день яйцо, творог и молоко даю, — продолжала прерванный разговор Роза Григорьевна.

— Я и говорю, дармоедка ваша Кнопка.

— Безжалостная ты, Клавдия Семеновна.

Жена Туркова не обратила внимания на колкость, а когда все сели за стол, показала пример — подняла рюмку…

Скучать никому не давала Мария Семеновна. Она без умолку рассказывала о том, как ее сватал генерал — отказала, потому что не захотела «ставить себя в подчинение», предпочитая мужчину пониже рангом да помоложе; потом, к слову, вспомнила свою первую любовь…

Мужчины же снова заговорили о делах, более близких им, о сложностях международной обстановки, об агрессивности фашизма. Кругом идут бои: Япония оголтело силится покорить Китай, армия фашистского режима Италии почти оккупировала Грецию, гитлеровская Германия рвется расправиться с Англией, готовит вторжение на Британские острова…

— Если немцы победят англичан, в конечном итоге они пойдут на нас, — сказал Иван Иванович.

— Неизбежно! — согласился Турков. — Будет война.

Михеев уклонился от разговора. Он почувствовал, что его собеседники предполагают близость войны несколько в большем отдалении, чем это может оказаться на самом деле. Но высказывать свои мысли ему не хотелось. Да и кстати вмешалась Мария Семеновна, предложив отправиться на озеро с островом посередине — память о широкой натуре помещика Марка, бывшего владельца здешних мест.

Анатолий Николаевич благодарно кивнул Марии Семеновне и сказал:

— Чудесные здесь места. Пойдемте, конечно, взглянем…

Глава 13

План операции по обезвреживанию оуновского подполья в зараженном, как высказался Ярунчиков, районе, согласованный с действиями территориальных органов госбезопасности, бригадный комиссар привез в Москву для доклада Михееву. План разработали четко и предусмотрительно. Оперативные работники особого отдела округа были разделены на группы, и действовать им предстояло вместе с приданными подразделениями войск НКВД. Наметили конкретные точки действия и арест лиц, чья подрывная работа не вызывала сомнений, не говоря уж о тех, кто занимал более менее приметную роль в ОУНе. Установлением этих лиц и наблюдением за ними с помощью населения напряженно продолжали заниматься особисты. Последняя корректировка плана должна была состояться в день перед операцией, которую наметили с вечера седьмого на восьмое июня.

— Откуда будешь руководить? — спросил Михеев Ярунчикова.

— Согласовать надо с вами… Самое подходящее — осуществлять руководство из Львова.

— Зачем же в таком случае я стану рекомендовать не самое подходящее место? — заметил Михеев.

— А конкретно — из особого отдела шестой армии. С вами будет обеспечена прямая надежная связь. С группами прежде всего по рации.

— Прямым текстом?.. Не годится, на той стороне засекут. Составьте условную форму докладов по основным неизбежным сообщениям. Например: «Докладывает пятый. Ясно». Значит, прибыли на место, все идет нормально, по плану. И так далее.

— Предусмотрим в мероприятиях по обеспечению связью, — сделал пометку в блокноте Ярунчиков.

Михеев продолжал:

— Условный текст связи, терминологию сделайте под стиль обычного учения. Не так привлечет внимание.

— Все равно абвер узнает, пожалуй, на другой же день.

— Потом пусть копаются, как говорят хохлы, «нам до спыны». На границе надо обеспечить усиленные наряды. Не на один день, не на неделю даже, до особого распоряжения.

— Учли, Анатолий Николаевич. Мы занимались этим вопросом с начальником штаба Западного пограничного округа полковником Рогатиным.

— Ну раз с Рогатиным, значит, вас обеспечат в лучшем виде. Замечаний не имею по остальным пунктам плана, кроме последнего.

— Насчет захвата спрятанного оружия? — догадался Ярунчиков, не понимая, что может тут не удовлетворять.

— Да, об этом. Раз есть сведения о тайниках с оружием в Самборском лесу, достаточно ли только взять его?

— А что же еще? Отыскать все и вывезти немедленно.