… черные, как и у него самого, крылья…
Обратной стороной ладони Тарион вытер струйку крови, сбежавшую из уголка губ. Кровь была темной, почти черной. «Человек… как же», — мрачно подумал он.
Словно в подтверждение его мысли, там, где прежде стоял высший эльф, теперь высился огромный бронзовый дракон. Ноздорму расправил янтарные крылья и прогрохотал:
— Еще вопросы будут?
«Как бы мне снова стать младенцем?», — мелькнуло у Тариона.
— Перекидывайся! — приказал Ноздорму.
Свободного места на площадке совсем не осталось. Теперь, когда драконья пасть нависала над его головой, Тарион был уверен, что для общения Ноздорму не обязательно произносить слова вслух.
Мальчик с трудом поднялся, кривясь от боли. Хотя по ощущениям в его теле не осталось ни единой целой, даже самой маленькой косточки, он все же мог стоять на ногах. Расплавленное золото во взгляде Ноздорму прожигало его насквозь. Аспект Времени ждал.
Тарион расправил руки, как если бы вместо них у него были крылья, зажмурился и сказал самому себе: «Перекидывайся!». Но это не было волшебным словом. Ничего не произошло.
«Если тебе доведется встретить Королеву драконов, поблагодари ее за столь щедрый дар», — вспомнились ему слова Ноздорму. Он благодарил бы ее до скончания Времен, подари ему Королева еще и умение управлять этим телом шестнадцатилетнего подростка.
Подросшее тело не слушалось собственного хозяина. Аспект посоветовал прыгнуть с высоты, надеясь, что память под страхом смерти сама подскажет, как надо действовать, в младенчестве-то он перекидывался без особых проблем. Для начала обучения Тарион хотел выбрать не самые высокие горы, но Ноздорму настоял на прыжках именно с этого, самого последнего, уровня Драконьего Чертога, где от одного только завывания ветра у мальчика замирало сердце. Ноздорму мимоходом заметил, что настоящим драконам не ведом страх перед высотой.
Хмурое небо с распухшими от снега тучами все еще казалось гораздо ближе, чем укрытая пуховыми сугробами земля.
— Я не прыгну! — крикнул Тарион.
Даже остаточная боль в его теле меркла перед этой головокружительной, пьянящей высотой. Мальчик вцепился в каменную колонну. Белая рубаха развевалась парашютом позади его спины.
Бронзовый дракон нарезал круги вокруг верхушки Драконьего Чертога, то теряясь, то появляясь в испещренном кружащимися снежинками небе.
— Твой отец еще жив, — ворвался в сознание Тариона голос Аспекта. — Он прождал тысячелетия, чтобы однажды, ты подарил ему спасение. ТЫ! Тот, кто даже не может прыгнуть с высоты полета жалких ласточек.
Аккуратно заглянув за край парапета, Тарион даже ощутил некое уважение к ласточкам. Но и это не помогло.
…Я разнесу этот мир, но найду тебя!..
Эта переполненная яростью и гневом фраза мало походила на просьбу о спасении.
— Почему я должен спасать его?
Не то, чтобы он сильно трусил, но прояснить некоторые моменты не мешало бы.
Похоже, отвечать Ноздорму не торопился.
— Таково твое предназначение, — туманно ответил Аспект.
— А что будет, если я откажусь? — крикнул ему в след Тарион.
Видение, завладевшее сознанием молодого дракона, почти остановило биение его сердца:
… Огонь завладел даже небесами. Пылающие дожди проливали реки лавы на дрожащую землю. Непрекращающиеся шторма бушевали на поверхности Океана, с грохотом врезаясь в вырастающие из пучины скалы. Ветра разносили прах погибших и пепел разрушенных городов. Древние силы царствовали в мире хаоса, повсюду простирая свои черные склизкие щупальца…
Когда Тарион открыл глаза, даже впившийся в горевшие щеки мороз показался ему приятным. Дара убеждения Ноздорму было не занимать.
Вчера ночью он был на пятнадцать лет младше, умел перекидываться в дракона и никто не требовал от него спасать неизвестного Разрушителя Миров, который приходился ему отцом. Определенно, в детстве были свои плюсы.
«Если мое будущее известно Аспекту Времени», — размышлял Тарион. — «значит, я в любом случае выживу. По крайней мере, после падения с Драконьего Чертога».
— Ладно! — воскликнул мальчик.
Он сделал несколько быстрых шагов и на долю секунды замер на самом краю.
А потом прыгнул.
Сердце охнуло и провалилось куда-то вниз, в бездонную яму, в которую он сам несся с истошным криком. Снег был в глазах, ушах и в раскрытом рту. Земли не было. Метель будто бы наоборот шла снизу вверх, а не сыпалась на измученный морозами континент.
Тарион искренне надеялся, что не может умереть. Когда Аспект Времени говорит, что тебе суждено что-либо сделать, то скорей всего ты не умрешь, хотя бы пока не осуществишь предначертанного. И пусть ты кубарем летишь в пропасть, надежда, что спасение близко, слабо греет спрятавшееся в пятках сердце. Поэтому, когда рядом мелькнуло бронзовое крыло, Тарион уже знал, что спасен. Ноздорму просто не даст ему умереть.
Однако бронзовый дракон не подхватил мальчика, не посадил его на спину. Он подлетел достаточно близко, чтобы Тарион заметил, как сверкнули клыки в его раскрытой пасти и как в глубине ее от одной лишь искорки зародился поток жаркого пламени с синим отблеском. Огонь окутал Тариона. В следующее мгновение мальчик вновь оказался на самом краю высшей точки Драконьего Чертога. И вновь сиганул вниз.
Волна ужаса перед высотой, накатившая на него во второй раз, была несколько слабее, чем в первый. Больше Тариона поразил тот факт, что теперь он вынужден прыгать с башни столько раз, сколько понадобится, до тех пор, пока, наконец, не полетит. Ноздорму решил не спасать его, не ловить, как бабочку, в сачок своих крыльев. Аспект повернул события во Времени в один сплошной круг, в котором Тарион должен «насладится» высотой до тех пор, пока не обуздает свой страх перед ней. У Ноздорму определенно был талант заставлять других поступать так, как ему нужно.
Тарион кусал собственные щеки, но все равно летел с истошным воплем. Подсчитывал, что совершает до прыжка с башни три шага, но ноги не слушались, и он не мог повернуть назад, как бы сильно этого не хотел. Он горел в синем пламене, и тут же оказывался наверху, где прижимался к колонне, стараясь удержаться на ногах под шквалистым ветром.
А потом что-то изменилось.
Тарион заметил, что воздух вокруг него, не смотря на метель и кружащийся снег, дрожал, словно нагретый зноем. Как раз за разом, пока повторялись замкнутые во временной круг события, словно очищаясь от туч, бледнело небо над головой. Мир терял краски, что-то менялось, а Тарион продолжал делать свои три последних шага и с воплем лететь вниз. В очередной раз на самом краю пропасти Тарион оглянулся назад и увидел, что Ноздорму со скучающим видом в облике эльфа прислонился спиной к одной из колонн.
В следующий раз, до того, как сделать свои три последних слова Тарион с воплем прыгнул совсем в другую от пропасти сторону — прямо на бронзового дракона, ни о чем в тот момент не помышляющего. Злоба душила Тариона. Как мог Ноздорму решать, быть ему младенцем или взрослеть, учить его жизни, командовать им! Разве мог он спасти своего отца, который управлял землей, как ему заблагорассудится, тогда как сынок даже высоты боялся! Хорош наследник!
Тарион свалил Ноздорму с ног, и оба кубарем проехали по заледеневшему полу. Аспект с раздражением откинул от себя мальчика.
— Саргерас тебя раздери, что ты творишь?! Ты так и не научился перекидываться, но запросто нарушил выстроенное мной течение временного потока! Ты — черный дракон, а не бронзовый. Тебе не положено управлять Временем, — Ноздорму щелкнул пальцами, и ветер будто бы стал свежее, а метель завыла сильнее. Это Настоящее проникало через выстроенную Аспектом иллюзию, Время обретало свое истинное течение.
— Как ты сделал это? — строго спросил Ноздорму.
Румяный из-за мороза, Тарион с улыбкой пожал плечами. Он действительно не знал, как это произошло, но это не казалось ему каким-то невероятным поступком. Смена облика — вот, что для Тариона, по-прежнему, оставалось чем-то недостижимым.