— Может быть, так оно и случится,— Соломон оставался совершенно спокоен,— но мы, во-первых, выиграем время, а во-вторых, покажем, что сильны и капитулировать не собираемся. В отличие от тебя я думаю, что завтра членам Ассоциации придется вести себя предельно осмотрительно. Предельно! — со значением добавил он.— Если же твои люди сумеют собрать определитель «кукол», тогда вообще все проблемы снимаются. Мы просто явимся на заседание и протестируем директорат на предмет подлинности его членов. Главное — пригласить журналистов, но так, чтобы их присутствие на совещании оставалось для всех тайной до тех пор, пока не начнется Сессия, и они не заявятся в зал.
— Сразу видно, что ты не читаешь газет,— хмыкнул Алекс.— Сессии Совета всегда освещаются в прессе.
— Значит, следует позаботиться о благонадежности аккредитованного корпуса.
Мтомба слушал и только качал курчавой головой. В отличие от друга, он все видел в несколько ином свете, густо подкрашенном стоящими на пути препятствиями — может быть, мелкими, но неприятными; ответными шагами противника — быть может, импульсивными, но болезненными; и прочими моментами, предусмотреть которые не в силах никто. Тем не менее, он понимал, что иного, чем предложенный Акселем, пути к победе просто не существует.
— Любишь ты показуху,— наконец вздохнул африканец.
— Так ты согласен?
— А что мне еще остается? — с видом обреченого пробормотал африканец. Аксель кивнул, посмотрел на наручные часы и ненадолго задумался. Странное для создавшейся ситуации ощущение удачи возникло совершенно неожиданно.
— Если твои люди поторопятся, статьи появятся еще в дневных газетах,— как бы мимоходом заметил он.
— Ты с ума сошел! — От неожиданности Оварунга не сдержался.— Через два-три часа дневные выпуски поступят в продажу! Тираж наверняка уже в работе.
— Вот и пусть твои люди расстараются! — Аксель по-прежнему оставался деловит и спокоен. Когда рушится дом, не до стрелок на брюках — останешься в живых, обзаведешься новым гардеробом, нет… не все ли равно, в чем тебя похоронят? Или ты считаешь, что предлагаемая информация не стоит того, чтобы ради ее публикации задержать тираж? Нет? Ну, вот и славно.— Он встал, давая понять, что сказал все, что намеревался.— А мне пора.
— Ты куда собрался? — Озабоченность на лице Мтомбы сменилась искренней тревогой за друга.
— Навещу финансовых гениев,— лаконично пояснил свои намерения Аксель.
— Я думал, что ты забыл…— подал со своего кресла голос Алекс.
— Ну, вот еще,— усмехнулся Сол.— Я желаю лично полюбоваться на субъектов, что обретаются в их офисе.— Он вновь начал трепаться, а это означало только одно — даже думать о попытке отговорить его от затеи не имеет смысла.
Мтомба вздохнул — ну вот, опять начинается… Как он не понимает, что именно он — главный свидетель. Да что там свидетель! Он — локомотив состава, в котором находятся все они, все, кто с ним, все, кто против…
— Возвращайся скорее,— не закончив мысли, сказал он вслух.
— Да, парень.— На прощание Аксель улыбнулся — как умеет лишь один он — и вышел из кабинета.
* * *
Аксель покинул здание директората Лиги через выходивший в парк служебный вход и направился по аллее к поджидавшему его гиромобилю. Несмотря на возражения, Мтомба выделил другу не только машину, но и шофера.
На аллеях парка было немноголюдно, но Аксель не удивился. Иные заняты на работе, а те, кто уже освободился, предпочитают проводить досуг на пляже, в лесу или спортзале — подальше от зажатых в тиски небоскребов улиц Космополиса. Все верно. Человек — дитя природы и, сам того не сознавая, тянется к общению с ней.
Аксель припомнил, сколько яростных споров вызывала в прежние века проблема урбанизации, срастания крупных городов в гигантские мегаполисы. Пессимисты предсказывали повсеместную смерть дикой природы и рисовали мрачные картины жизни человека в едином для всей планеты пространстве искусственных джунглей из бетона и пластика.
К счастью, такого не произошло. Человек оказался мудрее… а может, и не оказался. Как знать? Так или иначе, но когда гипотетическая угроза обрела черты реальности, человечество ушло под землю, что поначалу вызвало многочисленные протесты граждан, которые, впрочем, очень скоро стихли, когда все увидели, что первый из построенных городов больше походит на цветущий сад с разбросанными по нему живописными порталами. А через сто лет человечество всерьез заявило свои права на космическое пространство, и проблема перенаселения отпала.
Одинокий садовник мерно клацал огромными ножницами, выравнивая геометрию снежно-цветника на аллее. Заслышав шуршание песка под ногами одинокого прохожего, садовник прервал работу и с интересом посмотрел на незнакомца. Аксель дружески кивнул ему — испещренное глубокими морщинами загорелое лицо старика сложилось в приветливую улыбку. Он, в свою очередь, кивнул Солу и вернулся к прерванному занятию.
Что может быть лучше открытой, приветливой улыбки? Хороший человек. А может, и не человек… Невольная мысль заставила Акселя оглянуться, но старик продолжал сосредоточенно заниматься своим делом, не обращая больше внимания на удаляющегося по садовой дорожке Соломона Хука. Не оборачивается, значит, не желает лишний раз демонстрировать растрескавшийся на лице пластик. Ясно — затаился и ждет, когда он, Аксель, уберется восвояси… Соломон усмехнулся и тряхнул длинными волосами — похоже, медленно, но верно он превращается в параноика. Сол усмехнулся еще раз и двинулся дальше. Если всех и каждого подозревать в «ненатуральности», недолго превратиться в цепного пса, без разбора кидающегося на каждого встречного. Тогда ему лучше сразу повесить на шею табличку с лаконичной надписью: «Осторожно! Злой Хук!»
Дорожка привела Сола на обширную площадку, посреди которой высился величественный монумент покорителям космоса. Прищурившись от яркого солнца, Аксель посмотрел на скульптуру. Устремленный в небо поток энергии символизировал жизни миллиардов поколений людей, поначалу, глядя в звездное небо, лишь мечтавших о далеких мирах, а позднее и реально устремившихся к ним. Говорят, именно в этот момент на вершине стелы появилось стилизованное изображение космического аппарата будущего, как зримое напоминание о том, что жизнь не стоит на месте и, хотя сделано много, сделать предстоит еще больше.
— Сол! — прожурчал рядом нежный голос, мгновенно заставивший Акселя забыть о подвиге космопроходцев и стремительно обернуться.— Я здесь… И я уже устала ждать! — Девушка старательно демонстрировала обиду: надула губки и нахмурила брови.
— Прости, Анна.
Он сделал виноватое лицо и склонился к своенравной искусительнице, но та шустро откатила кресло-каталку, на которой сидела, в зону недосягаемости. Сопровождавшая ее молоденькая санитарка смешливо покусывала губки и, вроде бы, старательно смотрела в сторону, но Соломон прекрасно понимал, что это далеко не так. Аксель ловко перехватил «экипаж» возлюбленной за спинку и подогнал к ближайшей скамейке. Он расположился на скамье, а коляску намертво зафиксировал перед собой.
— Перестань, милая. Мы выглядим комично, а я не хочу, чтобы надо мной смеялись,— тактично заметил он.
— Надоела мне эта инвалидная тележка,— сменив гнев на милость, пожаловалась Анна.— Я прекрасно могу обходиться и без нее.
— Потерпи, радость моя. Ты прекрасно понимаешь, что все, что делают врачи, они делают для твоего же блага.
— Но без нее лучше! — упрямилась девушка.
— Конечно, детка.— Аксель не спорил.— Но согласись и ты: лучше провести два лишних дня в этом кресле, чем, быть может, на две недели вернуться в постель.
— Если с тобой, то я согласна,— неожиданно заявила она.
— Ты просто сексуальная маньячка,— не без удовольствия констатировал он.
— И это говоришь мне ты?! — Девушка смерила мужчину гневным взглядом, придавшим ее лицу особую пикантность.— Ты старый развратник! — Она яростно ударила Сола кулачком и еще сильнее рассердилась, когда он рассмеялся и склонился для поцелуя.— О сладком и не мечтай! — выкрикнула она и вновь попыталась покинуть каталку, но Аксель мягко усадил ее на место.