— Помните, господин каноник, у вас есть немало завистников. Роди только в вашем доме погибшая женщина… в этом, поверьте, не усмотрят случайности, а дела милосердия и того меньше. Вам ведь известно, что у каноника Герберта есть виды на юбилярство и он уже отставил от должности одного молодого собрата под предлогом, будто тот небрежно относился к церковным службам ради дамы, которая всегда в эти часы у него исповедовалась. Господин каноник, такой бенефиции, как ваш, легче потерять, чем добыть.

Эти слова вдруг оказали решающее действие. Каноник воспринял их в святилище своего благоразумия, хотя притворился, что пропустил мимо ушей.

— В двухстах шагах отсюда есть постоялый двор, — проговорил он, — пусть эту даму отвезут туда. Она найдет там все, что ей надо, и ей будет там гораздо удобнее и приличнее, чем у холостяка. Ступайте, скажите ей это, Бригита, и, прошу вас, держите себя с ней вежливо, как можно вежливее. Укажите форейторам, где находится постоялый двор. А вы, дети мои, — обратился он к Консуэло и Иосифу, — пойдемте со мной разбирать фугу Баха, пока нам готовят завтрак.

— Господин каноник, — начала взволнованно Консуэло, — неужели вы покинете…

— Ах! — воскликнул огорченно каноник. — Зачахла самая красивая из моих волкамерии! Говорил же я садовнику, что он недостаточно часто ее поливает. Самое редкое, самое дивное растение моего сада! Это нечто роковое! Взгляните, Бригита! Позовите-ка садовника, я его проберу.

— Раньше всего я прогоню знаменитую Кориллу, — ответила, удаляясь, Бригита.

— И вы согласны с этим? Вы это приказываете, господин каноник? воскликнула с негодованием Консуэло.

— Не могу поступить иначе, — ответил он кротко, но спокойным тоном, говорившим о непоколебимой решимости, — и желаю, чтобы об этом больше не было речи. Идемте же, я вас жду, начнем музицировать!

— Никакой музыки здесь для нас не может быть! — возбужденно ответила Консуэло. — Вы бесчувственный человек и неспособны понять Баха. Пусть погибнут ваши цветы и ваши плоды! Пусть пропадут от мороза жасмин и ваши красивейшие деревья! Эта плодородная земля, приносящая вам все в таком изобилии, не должна была бы ничего родить, кроме терний, потому что вы бессердечны, вы похищаете дары неба и не умеете использовать их для гостеприимства!

В то время как Консуэло изливала свое возмущение, пораженный каноник озирался кругом, словно боясь, как бы проклятие небес, призываемое этой пылкой душой, не обрушилось на его драгоценные волкамерии и любимые анемоны. Высказав все, Консуэло бросилась к воротам, которые по-прежнему были на запоре, перелезла через них и последовала за каретой Кориллы, направлявшейся шагом к жалкому кабаку, без всякого основания награжденному каноником званием постоялого двора.