О подобного рода высказываниях Секта я с ноября 1923 года слышал немало разговоров в Министерстве рейхсвера. Но никогда на эту тему не говорили Шлейхер или сотрудники его отдела. Все, кто распространял заявление Секта, в большей или меньшей степени выражали удовлетворение тем, что в них содержатся оговорки в отношении республики, правительства, а также президента Эберта. Собственно говоря, безразлично, действительно ли каждое высказывание Секта по содержанию и по обстановке, в какой оно было сделано, отвечает истине. Имеет значение другое: Сект, как особенно хорошо видно на примере событий 1923 года, поддерживал связи с антиреспубликанскими кругами и преследовал цели, направленные против республики. В рейхсвере, например, в Мюнхене, он с 1921 года терпел такие порядки, которые если не вызвали, то по крайней мере обострили политический кризис осенью 1923 года. Притворяясь, что он симпатизирует баварским националистам, Сект поддерживал в рейхсвере, особенно в его баварских частях, известные надежды. Если Гесслер в 1923 году считал, что рейхсвер слишком слаб, чтобы предупредить выступление мюнхенских путчистов, то можно констатировать, что у Секта не было никакого повода для вмешательства рейхсвера, так как он собирался использовать путчистов для своих целей. Восторженные поклонники и сторонники Секта внутри и вне рейхсвера называли его сфинксом, выражая этим ему признание и одобряя его непроницаемость. Они выражали надежду, что, когда настанет час, республике будет нанесен удар. Свое желание изменить государственный строй эти круги связывали с новыми надеждами на создание предпосылок для осуществления более жесткой внешней политики. Они мечтали о реванше за проигранную войну и Версальский договор.
В середине февраля 1924 года Сект, учитывая недовольство широких слоев населения, перестал сопротивляться отмене чрезвычайных полномочий, возложенных на него 8 ноября 1923 года. В соответствии со статьей 48 имперской конституции он ходатайствовал перед президентом Эбертом об их отмене. Чрезвычайные полномочия были отменены 1 марта 1924 года. В Баварии же чрезвычайное положение сохранялось до февраля 1925 года.
Среди офицеров Министерства рейхсвера высказывались разные мнения о событиях 1923 года, особенно о чрезвычайном военном положении. Одни были довольны ходом событий, в частности, тем, что рейхсвер играл в них значительную роль. Другие критиковали Секта и упрекали его за то, что в 1923 году он упустил шанс захватить всю власть, что позволило бы ему осуществить «национальную» политику дальнего прицела, и называли Секта «стареющим монархом».
В то же время офицеры основательно ругали Шлейхера, который своей склонностью к сотрудничеству с социал-демократами и главным образом благодаря хорошим отношениям с президентом Эбертом удерживал Секта от решительных действий. Поддерживал ли Шлейхер вначале планы Секта по созданию директории, мне неизвестно. Шлейхера упрекали также в оторванности от войск и в отсутствии понимания того, что войска требуют «национальной» политики. В действительности же Шлейхер был не более оторван от войск, чем большинство других офицеров, служивших во время войны в штабе Главного командования сухопутных сил и в других высших штабах, а после войны — в Министерстве рейхсвера.
Нормальные времена на Бендлерштрассе
В качестве офицера канцелярии я имел возможность целыми месяцами внимательно следить за событиями. Об этих событиях я мог судить главным образом по штабной переписке. Я регулярно читал также газеты различных направлений. Капитан Маркс, доложив содержание газет Шлейхеру, клал их затем мне на стол, причем наиболее интересные места уже были подчеркнуты. Я был также информирован и о текущих делах отдела, то есть был в курсе всех вопросов чрезвычайного положения.
Как-то в марте 1924 года Шлейхер спросил у меня:
— Ну, что вы скажете по поводу ситуации в министерстве? Мне кажется, что вы уже хорошо вошли в курс дела.
Я ответил, что нужную ориентировку я получил от капитана Маркса. Благодаря ему я понял многое из того, что сперва было скрыто от меня бумажным потоком. Мое общее впечатление таково, что и здесь, в министерстве, как всюду, не боги горшки обжигают и не все то золото, что блестит.
Шлейхер ответил, смеясь:
— В этом вы правы. Знаете ли, мне уже претит слово «национальный». С помощью этого словечка многие пытаются извинить и оправдать всякую чушь. У большинства из тех, кто так поступает, нет за душой ничего, кроме претензий и требований. Они не видят или не хотят видеть реальную обстановку. Надо исходить из наших возможностей. Главное — чтобы мы в Германии были спаяны между собой,
Шлейхер почти ежедневно докладывал своему прямому начальнику, руководителю Войскового управления генерал-лейтенанту Хассе. У Секта же он бывал редко. Отчасти это объяснялось тем, что Сект начал уделять больше внимания и другим отделам и управлениям Главного управления сухопутных сил, особенно войскам. К Шлейхеру, как можно судить по его высказываниям, он относился, когда дело касалось политических вопросов, весьма сдержанно. Однако начальник Главного управления сухопутных сил частенько принимал посетителей, особенно национально мыслящих политических деятелей. Поскольку Сект, как и прежде, избегал обмена мнений с Гесслером, в задачу Шлейхера входило информировать министра по политическим вопросам руководства войсками. Я хорошо помню, что Шлейхер, собирая материалы для доклада, неизменно обращал особое внимание на то, чтобы не доложить министру того, о чем он еще не информировал начальника Главного управления сухопутных сил. В то же время он нередко информировал Секта о политических решениях и мнениях министра.
По установившемуся в Главном управлении сухопутных сил обычаю каждую пятницу в 10 часов проводилось так называемое совещание Войскового управления под руководством его начальника генерал-лейтенанта Хассе. Кроме Шлейхера, там присутствовали начальники подразделений Войскового управления и начальники управлений Главного управления сухопутных сил. Из отдела Шлейхера почти всегда присутствовало несколько сотрудников. Не раз Шлейхер брал и меня с собой. Целью этих совещаний была ориентация руководящих офицеров Главного управления в политических вопросах.
На совещаниях обычно выступал Шлейхер с сообщением о внутриполитическом положении Германии. Начальник отдела иностранных армий полковник фон Беттихер докладывал о военно-политическом положении других стран. Представитель Комиссии по выполнению условий мирного договора, как правило, полковник Михаэлис, сообщал о деятельности Межсоюзнической военной контрольной комиссии (ИМКК), содержание которой, кстати говоря, обходилось очень дорого. Со времени моей работы в отделе T-I–III у меня сохранилась копия перечня расходов на ИМКК которые лишь за один декабрь 1923 года составили 1,215 миллиона золотых марок и были оплачены Германией.
В конце февраля — начале марта 1924 года в связи с отменой чрезвычайного военного положения Шлейхер провел инструктаж, который заслуживает того, чтобы рассказать о нем подробно. На расширенном совещании Войскового управления он хотя и высказывал свои взгляды откровенно, но все же не в столь критической форме, как перед своими ближайшими сотрудниками. Главной его мыслью была следующая: нам надо избавиться от грязи политической линии. При этом он имел в виду роль рейхсвера в период чрезвычайного военного положения и некоторые неполадки, проявившиеся главным образом в 1922–1923 годах. Рейхсвер, указывал Шлейхер, должен спокойно заняться боевой подготовкой и вопросами обороны страны. Задачей рейхсвера является также распространение идеи обороны государства — это значит, что нужно склонить широкие слои народа к идее укрепления военной мощи Германии. Только полностью отойдя от политики, рейхсвер может завоевать доверие широких кругов населения.
Затем Шлейхер обратился к некоторым вопросам особого характера. Приказом министра военнослужащим рейхсвера было запрещено участие в мероприятиях политических и военных союзов. Несмотря на это, как само Министерство рейхсвера, так и военные округа и войсковые части тайно, а иногда и открыто нарушали этот приказ. Приказами было также определено, что сверхкомплектное оружие должно собираться и сдаваться ближайшим воинским частям и инстанциям рейхсвера. В действительности же военные инстанции знали о существовании нелегальных складов оружия, принадлежавших правым организациям, и мирились с такой ситуацией.