«Действительно, очень красивая девушка… Безумно красивая… У нее светлые волосы, как у Грейс, и еле заметная грустная улыбка, опять же как у Грейс…»
"Она шепчет нежные слова, согревающие тебе сердце. Она говорит тебе, чтобы ты не боялся, все бросил, что ты в мягкой постели, в комнате, где тепло… Она держит тебя за руку.
Женская рука — это я страсть как люблю…
«Не надо бояться, Сан-Антонио, ты спасен… Ты их всех победил, а теперь тебя надо лечить, тебе надо лечиться…»
«Когда с тобой рядом милая нежная мышка со светлыми волосами, розовая, с нежной кожей и мягким, как пух, голосом, то тебе повезло… Да, когда так везет, нет больше нужды цепляться за это проклятое скользкое дерево, от которого во все тело проникает леденящий холод…»
«Брось все, Сан-А, отпусти, не беспокойся, мальчик…»
«Жизнь хорошая штука, она розовая…»
Я дергаюсь всем телом, приходя в сознание.
Что за черт! Хватит глупостей! Что за история?
Я опять погружаюсь в теплую тьму… Стоп! Где моя мачта?
О боже! Это конец! Я больше не могу пошевелить руками, я не могу грести, я не могу плыть… Я тону… Тону…
— Не двигайтесь! — слышу я голос.
Я открываю глаза. Передо мной розовая мышка со светлыми волосами, одета в белое…
А позади нее стоит шеф. Отлично, босс! Я в агонии, я в бреду…
— Не двигайтесь, — повторяет Старик. — Вы выбрались, малыш…
Когда он называет меня малышом, мой шеф, это значит, что он растроган до глубины души, как старая дева…
— Мачта! — хриплю я. — Да дайте же мне уцепиться за эту проклятую мачту!
— Вам она больше не нужна, Сан-Антонио, мы вытащили вас из воды. Вы в кровати! В постели!
Я бормочу:
— В постели…
Мне это кажется совершенно невозможным… Бог мой, всего минуту назад я ловил этот холодный кусок деревяшки! Как получилось, что я лежу в настоящей постели?
И потом, шеф, как он оказался здесь? Ясное дело, брежу… Я все еще тону, вода заливает меня, я тону, как дырявая корзина…
Дырявая корзина! Полицейский превратился в дырявую корзину! Это обидно! Это шокирует!
— Он смеется! — доносится издалека женский голос.
— Это одна из его отличительных черт! — Этот голос вполне мог бы принадлежать шефу.
Нет, ошибки быть не может: я не умер! Я жив! Я живу…
— Патрон, — окликаю я.
— Малыш?
— Жизнь розовая, а?
— Да, — отвечает босс, — жизнь розовая…
В сомнении я засыпаю…
Глава 14
Где пойдет речь о муке, из которой не пекут хлеб
Самое замечательное время в этой лондонской клинике — вечер перед сном. Сами знаете, в больнице есть несколько периодов сна: утренний, послеобеденный и ночной!
Вечером между десертом и сном удается урвать примерно полчаса, когда я остаюсь вдвоем с моей медсестрой. Ее зовут Долли, и она даже говорит по-французски. Она розовая, и у нее светлые волосы.
Я ее однажды прихватил будто случайно, когда она наклонилась надо мной, чтобы поправить мне подушки.
Наши взгляды встретились, и она покраснела, увидев в моих глазах такое, от чего краснеют благовоспитанные барышни.
Я сделал губами «мфф», как бы приглашая отпробовать.
Она заколебалась. Я даже подумал, что она пошлет меня куда подальше, но вдруг почувствовал ее губы на своих, как говорится в романах для взрослых девушек. Ее рот напомнил вкус спелых фруктов… Я вонзился в него, как в сочное яблоко, а моя рука пошла в разведку… Она вначале взбрыкнула. Она чуть не вырвалась! Но когда я ей показал свое оружие номер 32 бис модернизированное, тут уж ей ничего другого не оставалось, как броситься на меня.
Ну, сначала прелюдия, как водится. Несколько вечеров мы как бы привыкали друг к другу. С вариациями, естественно… Она запирала дверь на ключ… Но это я вам так, для смеха. Если дамы хотят дополнительных объяснений, то могут построиться по две в ряд, я все объясню и вдоль и поперек…
— Итак, — мурлычет Долли, когда я вечером закончил показ, — завтра вы уезжаете?
— Да, мой ангел.
— Вы возвратитесь во Францию?
— Не сразу. Мне нужно закончить одну работенку…
— Тогда мы сможем видеться?
— Это верно, но видеться в спокойном месте, где я мог бы тебе рассказать о родине Вольтера, душа моя!
Она жадно целует меня и уходит.
Замечательная девушка. Такие, как она, могут растопить паковый лед.
Оставшись один, я начинаю методически рассуждать. Нет, не о ней, конечно! Девушка, это хорошо, но всему свое время, нельзя же им посвятить весь свой интеллект, иначе становится скучно, как после слишком обильного обеда.
Я думаю о моем расследовании, о его дальнейшем ходе, поскольку до конца еще далеко.
Вы, наверное, сгораете от любопытства, что же со мной приключилось до того, как я попал в эту клинику.
Ну, это просто. Рыбацкая шхуна откликнулась на сигнал SOS, посланный с яхты, и подошла к месту катастрофы. Рыбаки нашли только одного бедного паренька, потерявшего сознание, но мертвой хваткой вцепившегося в обломок мачты… Я, видно, был в таком плохом состоянии, что они было подумали, что я мертв. Но Сан-Антонио просто так не сдается.
Вы же знаете, мне везет! Везет обычно героям! А я кто по-вашему?
Воспаление легких! Рана на плече в два английских фута шириной. Катастрофическое ослабление организма! Давление, чтоб не соврать, упало на четвереньки, и они даже думали, что транспортировка для меня будет фатальной… Но я устоял.
Ну потом антибиотики, переливания крови — словом, весь комплект…
Через неделю я выкарабкался. Через две недели у меня больше не было температуры и я поднялся, а через три смог выйти из клиники…
История с яхтой наделала много шума в прессе. Но это квалифицировали как несчастный случай. Судно затонуло, не оставив следов убийства. Спасшиеся матросы ни в чем не признались.
Брандон приехал и опознал меня, затем известил шефа… Несмотря на свою так называемую незаинтересованность в деле, он кинулся к изголовью моей больничной койки, как родная мама. Видно, чтобы поправить мне подушки… Но вдвоем со Стариком они сделали все необходимое, чтобы мое имя не просочилось в прессу.
Английская юстиция чрезвычайно деликатна!
Лучше бы для моего спокойствия они нашли всю банду…
Я предоставил Брандону полный отчет со всеми подробностями. Пусть разбираются…
Тихий стук в дверь.
— Входите! — приглашаю я.
Мой ночной охранник просовывает свою огромную бычью голову в приоткрывшуюся дверь.
— Здесь полицейский! — докладывает он.
— О'кей!
Входит Брандон. На нем дорогое пальто скучного цвета огнеупорной стены. В руке шляпа, через локоть висит тщательно свернутый зонт, и весь он торжественный, как на похоронах. Его жена, очевидно, так же торжественно сейчас стоит на кухне у плиты и готовит ему пудинг.
— Ба! — говорю я. — Каким ветром?
Брандон адресует мне сочувственную улыбку старого товарища. Он профессиональным глазом осматривает мой температурный лист, где красная линия неуклонно стремится вниз.
— Вы выздоравливаете! — оповещает он тоном сиделки со стажем.
— Как заново родился! — соглашаюсь я.
— Браво! Как ваша рана?
— Болит, но заживает. Доктор сказал, что я даже не останусь парализованным.
— Очень хорошо, отлично… Он кладет руку на спинку стула.
— Вы позволите?
— Садитесь…
Он садится, ставит свой зонтик между ног, вешает шляпу на ручку зонта и расстегивает пуговицу идеально выглаженной рубашки, которую его жена тщательно выстирала, не пожалев крахмала, чтобы он выглядел на все сто, как истинный джентльмен.
— Комиссар, я пришел, чтобы поговорить о нашем деле.
— Хорошая мысль!
— Следуя вашему указанию, я сделал обыск у Стоуна. Мы смогли открыть сейф и нашли партию кокаина. Этот человек стоял во главе крупной организации, промышляющей наркотиками. У него было огромное количество продавцов здесь, в Англии, и я подозреваю, что его сеть охватывает и другие страны.