«Интересно, он ждет нашего ответа, чтобы убедиться в том, что на нас подействовали его слова, или просто погрузился в размышления?» — подумал Макс Палучек, стоявший среди солдат.

— Для чего я вам все это рассказываю? — Зейдлиц поднял голову и по очереди осмотрел каждого. — Да потому, что я хотел бы, чтобы вы подумали о своем будущем и поступили точно так же, как я. Я понимаю, что для многих из вас это неожиданно. Камараден, я знаю по собственному опыту, что подобные решения отнюдь не принимаются лично, но… — Сделав небольшую паузу, он продолжал: — Время не ждет! Я призываю вас не быть безучастными к судьбе своих товарищей, которые истекают кровью в котле!

«Не быть безучастными к судьбе… — Палучек попытался протиснуться в первые ряды. — На что, собственно, намекает генерал? Говорит с нами, как с детьми, а сам только что оперился».

В этот момент Зейдлиц взял со стола какую-то бумагу. Он сказал, что написал это письмо сегодня генералу Штеммерману. В письме он требует, чтобы Штеммерман капитулировал со своими войсками, с тем чтобы спасти их жизнь и свою собственную.

— Я понимаю важность этого письма, — продолжал генерал. — В случае принятия Штеммерманом условий капитуляции десяткам тысяч семей будут сохранены их близкие и родные. Камараден, я апеллирую к вашей совести и спрашиваю вас: кто из вас готов доставить это письмо адресату от имени Национального комитета «Свободная Германия» и Союза немецких офицеров?

Плечом к плечу стояли солдаты и молчали. Услышав столь необычную просьбу генерала, Палучек остолбенел. Как-никак им предлагают идти под огонь собственной артиллерии, минометов и пулеметов, и притом немедленно. Снова в котел? Такого задания он никак не ожидал. Не ожидал его и Рольф Лански. Услышав вопрос генерала, он прислонился к косяку двери, словно боясь, что его сейчас бросят в бездонную бездну.

— Могу добавить, — заговорил вдруг генерал Корфес, — что это письмо совсем не обязательно передавать генералу Штеммерману лично. Каким образом оно попадет генералу, это дело человека, который возьмется выполнить поручение. Мы поддерживаем связь по радио со многими радиостанциями, находящимися в котле, и попросим их командиров оказать нам содействие.

«Оказать содействие… Тому, кто будет задержан с этим письмом в кармане, уже ни одна собака не сможет ничем помочь!» — промелькнуло в голове у Руста.

Разглядывая слегка согбенную фигуру Корфеса, он, сам того не желая, вспомнил отца.

— Ну, так кто готов выполнить это задание? — снова спросил Зейдлиц.

— Я, господин генерал! — проговорил Руст и не узнал своего голоса. Почти одновременно с ним вызвались еще трое солдат. Руст повернулся к ним и увидел Макса Палучека и Рольфа Лански, третьего он не разглядел за головами солдат.

— Мы никого не принуждаем, — заметил Зейдлиц, — зная, что нелегко решиться на такое. Это — боевое задание, и выполнение его требует от солдата особого мужества. Мы будем считать этого человека патриотом, храбрым солдатом, так как мы здесь боремся за создание демократической Германии, а ради такой цели человек должен быть готов на все… Камараден, вы решились! Благодарю вас от всего сердца! Надеюсь, что вы, успешно выполнив задание, вернетесь обратно живыми и невредимыми. Пусть же ваше мужество послужит примером для тех, кому для раздумья необходимо время.

Проговорив это, генерал подошел к Русту и протянул ему руку.

— Вы старший по званию, поэтому письмо я передаю вам. Вы лично знаете генерала Штеммермана?

— Раньше я служил у него, — кивнул Руст.

Трое других добровольцев вышли вперед. Палучек и Лански встали позади Руста. Наконец-то удалось протолкнуться и третьему, и Руста охватил порыв радости: третьим оказался Жорж. Сощурив маленькие темные глаза и растянув рот в улыбке, он пожал руку генерала.

«Неужели это возможно? — подумал Руст. Он почувствовал себя окрыленным, как будто собирался не на выполнение опасного боевого задания, а на прогулку в зимний лес. — Если с нами Жорж, все сложится удачно!»

Потом они сидели за длинным столом, на котором стояли чашки с горячим чаем и тарелка с кусками сахара.

Зейдлиц задал несколько вопросов, и Жорж рассказал, что, оказавшись в лагере, он по совету полковника Штайдле добровольно записался в группу пропагандистов-антифашистов и приехал к Зейдлицу вместе с пленными из других лагерей. Генерала интересовало многое: где они расположились, как их кормят…

Важность полученного задания и опасность, которая будет подстерегать их при его выполнении, сблизили людей. Так создалась новая маленькая группа.

Неожиданно в комнату вошел русский лейтенант. Не снимая припорошенной снегом шинели, он быстро прошел к столу и, наклонившись к Зейдлицу, что-то прошептал ему на ухо.

— Камараден! — Генерал быстро вскочил со своего места и нервно одернул мундир. — Я должен вас покинуть: долг обязывает меня сделать это!

По выражению лица генерала можно было понять, что он получил очень неприятное известие. Сообщение действительно было неприятным: обер-лейтенант Фехнер, за которого он поручился перед штабом фронта, был доставлен на передовую и, когда машина с окопной говорящей установкой уже была готова к действию, перебежал к немцам.

15

В ту же самую ночь унтер-офицер Руперт Руст, спрятав письмо генерала Зейдлица в рукав, вместе со своей небольшой группой перешел полосу ничейной земли и оказался в районе котла. Странная тишина стояла на том участке. После того как в течение последних сорока восьми часов гитлеровские войска, находившиеся в западной части котла, были полностью разбиты, советские войска в северной части готовились к решительному наступлению на самые важные опорные пункты противника, занятые обоими немецкими корпусами, и на город Корсунь-Шевченковский.

Группа Руста передвигалась по незнакомой местности. Подул сильный ветер, как назло, началась метель.

«Далеко ли мы продвинулись? — спрашивал себя Руст. — На сто метров или, быть может, уже на все двести? По словам русских, до немецких позиций не менее полукилометра. Еще есть возможность повернуть обратно. Генерал Зейдлиц говорил об опасности, какой мы будем подвергаться, если нас схватят. Тогда в опасности окажется не только отец, но и мать. Если я погибну, мои родители не поверят этому. Пленные не погибают, скажут они, и будут ждать моего возвращения домой».

Руст повернулся к Жоржу и крикнул ему, что дальше им надо ползти, однако ветер отнес его слова в сторону и Жорж не расслышал их. Тогда Руперт бросился на снег и пополз, сильно работая ногами и руками. Почувствовав теплоту, которая приятно разлилась по всему телу, Руст поднял голову и посмотрел вперед. Он старался не оглядываться, словно опасался, что это может поколебать его уверенность. А там, впереди, была цель — там находились подразделения генерала Штеммермана, расположенные вокруг села Шандеровка. Именно туда и надлежало попасть Русту и его группе.

Руст вытянул вперед обе руки и положил на них голову, чтобы немного передохнуть: он слишком быстро полз и устал.

Какой-то странный металлический звук заставил Руста вздрогнуть. Если они правильно выдерживали направление, то скоро окажутся в небольшой лощине, пересекающей немецкие позиции. По сведениям советской воздушной разведки, эти позиции заняты неравномерно. «Если нас схватят, это, несомненно, повлечет за собой смерть отца. Знай Эрнст о моих мыслях, что бы он мне сказал? — подумал Руперт. — Наверное, напомнил бы мне о танкисте Федоре Прыщенко, которому скрепя сердце пришлось обстреливать свое родное село». «Война требует от нас жертв!» — сказал тогда Федору командир батальона, положив руку на плечо, и рассказал о своем брате летчике, который по заданию бомбил железнодорожную станцию Жмеринка, где жила его семья.

«Война требует от нас теперь, так пусть же тогда смерть угрожает тому, кто начал войну!» Придя к такой мысли, Руперт снова обрел спокойствие. В левом рукаве у него было спрятано письмо, вручая которое, генерал Зейдлиц сказал: «Будь осторожен и напрасно не подвергай себя опасности!»