– Получив защиту от бешенства, – продолжала бард, – вы, металлические драконы, сможете покинуть свое убежище и снова явите земле свое великодушие. Вы, с вашей мощью, сумеете предотвратить катастрофу, грозящую швырнуть мир в море крови и мрака. Решайте, милорд.

Тамаранд смотрел на нее, как показалось, целую вечность. Наконец он спросил:

– Как быстро ты сможешь излечить от бешенства всех драконов, собравшихся в этом убежище?

– Я могу произносить заклинание лишь пару раз за день, – пояснила Кара. – Оно отнимает у меня часть силы, как любая другая магия. Но если я научу ему вас троих, а вы, в свой черед, других – мы сможем помочь всем спящим довольно быстро.

Тамаранд повернулся к Нексусу:

– Сможет ли твоя магия мгновенно перенести нас к монастырю Желтой Розы?

– Не так, как вы надеетесь, – ответил Нексус, – не всех сразу. Одновременно я могу переместить только себя и еще одного дракона. Наши соплеменники слишком большие и тяжелые, чтобы я мог захватить больше. Кроме того, я могу воспользоваться этой редкой магией лишь несколько раз за день.

– Я думаю, – заговорил Хаварлан, – что если мы собираемся драться со стаей красных и их сородичей, то должны навалиться на них все сразу. Цветным не составит труда справиться с нами, если мы будем появляться по двое.

– Тогда в первую очередь испробуем средство Карасендриэт на самых быстрых из нас, – сказал Тамаранд. – Когда мы решим, что нас уже достаточно, то полетим на юг и будем молиться, чтобы успеть вовремя. Давайте начнем.

Нексус, Хаварлан и Кара расправили крылья. Сам Тамаранд, однако, даже не шевельнулся.

– Вы летите? – спросил Нексус. – Я собираюсь немедленно разбудить Мэриголд, чтобы она исцелила раны ваши и барда.

– Сейчас, – отозвался Тамаранд. – Я просто хочу проститься и попросить прощения.

Он отвернулся, склонившись над мертвым Ларетом. Его горе и вина были настолько ощутимыми, что Дорн невольно почувствовал сострадание. А ведь он никогда в жизни не думал, что будет сочувствовать страданиям какого-либо дракона, кроме Кары и Шатулио.

Сжимая в руке кривую саблю, одетая в защитные доспехи из пластин заговоренного дуба, королева Кристина развернула боевого коня, высматривая, где нужна ее помощь. Вдруг голова скакуна исчезла, а из обрубка шеи фонтаном ударила кровь. Шок, нереальность происходящего на мгновение парализовали ее. Конь начал падать.

Опомнившись, она выдернула ноги из стремян и соскочила на землю. Она сильно ударилась при падении, но осталась цела. Поднявшись на ноги, королева поняла, что обезглавить ее коня могло лишь заклинание или посланный кем-то огромный метательный снаряд.

Она обернулась в поисках нападавшего и открыла от изумления рот. Существо ростом выше пяти мужчин, поставленных друг на друга, тяжело ступая, направлялось прямо к ней. Кожа его была молочно-белой, пряди грубых серебристых волос рассыпались по могучим плечам. Казалось невероятным, что такой исполин сумел настолько близко подобраться к королеве, оставшись незамеченным, пусть даже в хаосе и шуме битвы.

Гигант размахнулся. Кристина бросилась на землю, и когда ее противник швырнул камень, тот пролетел у нее над головой. Чудище фыркнуло, взмахнуло тщательно выточенной и отполированной дубиной и снова бросилось в атаку.

Гарет не хотел, чтобы Кристина ехала на войну, но не смог противостоять ее аргументу, что, если его план провалится, ее, как и весь народ Дамары, все равно ждет смерть, не все ли равно какая. А значит, единственно разумным для нее будет вложить свои друидические силы в общую борьбу.

Поняв, что она не изменит своего решения, муж приказал нескольким рыцарям держаться поблизости и оберегать ее. Видит бог, они делали все возможное. Но когда началось отступление, у всадников оказалось слишком много других дел, потому что только конные могли достаточно быстро маневрировать, чтобы прикрывать пеших копьеносцев и лучников от бросившихся в погоню гоблинов.

Двое из отставших телохранителей Кристины галопом неслись теперь обратно, спеша оказаться между нею и чудовищем. Слева от нее паладин Золотой Чаши размахивал боевым топором. Справа скакал рыцарь, вооруженный длинным прямым мечом. На его желтом плаще алели пятна крови. Чтобы лучше видеть поле боя, он предпочел сражаться с открытым забралом.

Вид этих людей, рискующих собой ради нее, придал Кристине уверенности. Она должна помочь им. Переведя дыхание, королева начала молиться Отцу Дубу, повелителю лесов и всех диких мест, своему главному божеству.

Паладин налетел на гиганта и взмахнул топором. Оружие рассекло врагу икру, и на мертвенно-белой коже появилась яркая живая полоска. Воитель Ильматера проскакал мимо, и Кристина подумала, что ему удастся уйти. Но исполин повернулся с неожиданной для такого огромного существа ловкостью и взмахнул дубиной над самой землей, словно ребенок, срубающий палкой головки одуванчиков. Сокрушительный удар чудовищного оружия швырнул всадника вместе с боевым конем в воздух. Они пролетели добрую дюжину ярдов и рухнули на землю.

Рыцарь в окровавленном плаще скакал вокруг колоссальной ноги, пораненной его товарищем. Он снова и снова наносил удары мечом, пытаясь довести дело до конца и перерубить конечность. Великан взревел и занес дубину, но рыцарь заметил опасность и заставил коня совершить прыжок в сторону. Дубина со свистом пронеслась мимо не задев всадника.

Кристина закончила заклинание. С ясного синего неба ударила молния, которая должна была испепелить гиганта. Громадное существо содрогнулось и зашаталось. Но все же не упало и, когда руки и ноги снова стали его слушаться, вновь подняло дубину, собираясь обрушить ее на рыцаря.

Вернее, так это выглядело со стороны. Но пока всадник следил за дубиной, готовясь направить коня в нужную сторону, гигант поднял ногу и топнул ею с такой силой, что вздрогнула земля. Подошва ужасающего башмака расплющила и всадника, и коня. Рыцарь умер мгновенно, не издав ни звука. Середина его туловища была раздавлена в лепешку, ноги вывернулись наружу; но боевой конь, все еще каким-то образом цеплявшийся за жизнь, жалобно кричал. Гигант расхохотался и снова повернулся к Кристине.

Она почувствовала, что молния вновь готова и ждет ее приказа. Королева велела ей ударить, и, как прежде, великана передернуло, словно марионетку на конце яркой нити. Но как и прежде, когда парализующая сила выпустила его из своих объятий, огромное бледное существо тяжело затопало к Кристине.

Гигант несильно замахнулся дубиной. Королева попыталась было увернуться, но запоздало поняла, что сравнительно слабое движение было обманным. Дубина ударила с другой стороны и сбила ее с ног.

Растянувшись на земле, оглушенная, задохнувшаяся от боли во всем теле с головы до пят, она понимала, что, заколдованные на ней доспехи или нет, если бы великан ударил в полную силу, то, скорее всего, убил бы ее. Когда существо наклонилось и потянулось к ней, Кристина лишь гадала; почему он предпочел не убивать ее сразу. Разгадка оказалась весьма простой, и ответ тут же пришел ей в голову.

Гигант намеревался высоко поднять ее над полем боя, чтобы все видели его добычу, и потом устроить целый спектакль из ее смерти. Он надеялся, что убийство королевы воодушевит орды ваасанцев и вселит ужас в сердца дамаранских воинов.

И это вполне могло случиться. Простые солдаты возликовали, когда их героический король вернулся, чтобы вновь повести их в бой. В каждом отряде был, как минимум, один паладин бога, проливающего слезы, чтобы успокаивать людей и вселять в них уверенность. Но большинство воинов понятия не имело, что Гарет пытается заманить ваасанцев в западню. Если бы король поделился с ними секретом, шпионы Культа тут же узнали бы обо всем. Поэтому воины думали, что их армия просто бежит из сражения, в котором не смогла победить. И при таких обстоятельствах убийства королевы могло оказаться достаточно, чтобы превратить дисциплинированный отход в паническое бегство.